Секреты обольщения

Теперь для Розалин стало очевидно, что он желал ее. Нет, он не пялился на нее и не прожигал взглядом. Этот человек умел скрывать свои вожделения, но не мог утаить напряжения и интереса, которые просто наэлектризовали воздух между ними.

Розалин бы следовало почувствовать себя оскорбленной. Но сегодня ничто не имело значения – ни его интерес к ней, ни ее реакция на этот интерес. И возможно даже, она бы ответила на его поцелуй. И даже не обиделась бы если бы он сделал ей двусмысленное предложение, и не удивилась бы этому, потому что поцелуй был прелюдией к дальнейшему. Конечно, это омрачило бы воспоминание о той ночи и показало бы, что он вовсе не так галантен, как она думала, но и это сейчас не имело значения.

Скоро она уедет. Через несколько недель Розалин Лонгуорт исчезнет без следа.

– Пожалуйста, входите и расскажите свои новости.

Она повела его в дом.

Сегодня Розалин выглядела много счастливее. И была очень красивой. Впрочем, она всегда была красивой.

Следуя за ней, Кайл заметил веточки и стебли травы, приставшие к ее плащу. Должно быть, в холмах она снимала плащ и стелила на землю. А впрочем, было холодно, и, вероятно, она его не снимала, а лежала в нем на земле.

Он представил ее одинокую фигуру, растянувшуюся на траве под открытым небом. И понимал, почему она могла смотреть на бескрайние просторы над головой. У нее был славный дом, но дом этот был тюрьмой.

– Боюсь, что сегодня я не могу предложить вам пирога. – Плащ соскользнул с ее плеч, и она стряхнула с него травинки. – По правде говоря, мне вообще нечего вам предложить.

– Ваша кузина кое-что прислала. Корзинка со съестным у парадной двери. Если вы позволите…

Розалин кивнула и подбросила дров в камин в гостиной. Кайл принес корзинку.

Розалин поставила ее на один из деревянных стульев и принялась вынимать дары, восторженно улыбаясь при виде каждого…

Она поставила коробки с чаем и бисквитами на маленький столик. Тут же выложила мешочек с кофе, достала бутылку вина и горшочек меда.

– А что там на дне? – Она ткнула в какой-то большой и широкий предмет, запакованный в бумагу.

– Думаю, что это уже приготовленная к употреблению птица. Я полагаю, утка или гусь.

Розалин рассмеялась. Кайл прежде не слышал ее смеха. Во всяком случае, такого открытого и искреннего. Это был прелестный смех. Мелодичный. Ангельский.

«Держи себя в руках, Кайл. А то скоро начнешь писать скверные стихи».

– Как это похоже на Алексию! Роскошь, но все практично. Вы, мистер Брадуэлл, должны составить мне компанию – помочь съесть гуся и распить вино. Попируем вместе?

– Было бы лучше, если бы вы приберегли все это для себя.

– Чепуха.

Розалин поставила корзинку на пол возле ног.

– А теперь скажите, какие новости насчет почвы?

Он сел на стул по другую сторону разделявшего их стола. Огонь в камине согревал их плечи.

– Проделанный эксперимент носит чисто теоретический характер. Однако он показал, что почва истощена. Неужели ваши братья никогда не требовали от арендаторов, чтобы те чередовали культуры на полях? Теперь такой метод ведения хозяйства считается полезным. Ну уж по крайней мере следовало бы, как в старые времена, оставлять поля под паром раз в три года.

– Мой отец только собирал арендную плату. И больше ничего не делал. А после его смерти никто по-настоящему не занимался хозяйством. Мы полагали, должно быть, ошибочно, что арендаторы лучше знают, что делать. И уж во всяком случае, как не истощать землю.

– Всегда есть соблазн использовать для посева еще одно поле. А сколько таких арендаторов, кто истощает почву и уходит в другое место.

Розалин пожала плечами:

– Вероятно, так и есть.

Пожатие плеч – вот и вся ее реакция. Он привез ей очень скверные новости: ее жалкие доходы станут еще меньше. Но похоже, ее это не обеспокоило.

Ее глаза блестели, когда она провела изящным, сужающимся к ногтю пальцем по краю коробки с чаем. Кайл смотрел на это небрежное ласкающее движение и представлял, как эта рука скользит по его телу. Он стиснул зубы, чтобы овладеть собой и прогнать эту неуместную фантазию.

Но был рад тому, что сегодня Розалин веселее, и веселье это даже походило на опьянение. Кайл не польстил себе, не счел ее улыбку и блеск глаз данью его визиту.

– Вы не умеете лгать, мистер Брадуэлл. Это не Алексия вручила вам корзинку. Думаю, что все это вы купили сами.

– Почему вы так решили?

– Алексия никогда бы не купила чай другой марки. И бисквиты тоже. К тому же она бы положила в корзинку разные женские мелочи вроде мыла и шпилек для волос. А также еще разные разности. – Розалин лукаво улыбнулась. Несомненно, она была в хорошем настроении.

Она была живой. Даже склонной к флирту.

– Вы меня раскусили, мисс Лонгуорт. Я надеялся избежать неловкости, когда сказал, что это от вашей кузины.

– Это вознаграждение за тот поцелуй? Здесь товаров по меньшей мере шиллингов на десять, а поцелуй едва ли стоит один. Или вы рассчитываете еще на девять? – Теперь она казалась бесшабашной.

– Это не имеет никакого отношения к поцелую, а только вызвано беспокойством о вашем здоровье и отсутствии комфорта. А возможно, чтобы сгладить неприятное известие о вашей земле.

– Конечно. Примите мои извинения за то, что усомнилась в чистоте ваших побуждений. – Но ее игривый взгляд не вязался с серьезными словами. Она принялась складывать припасы в корзинку. – Давайте-ка поедим на славу. Если вы разделите трапезу со мной, то будет не важно, какими мотивами вы руководствовались. Хотя, по правде говоря, и теперь это не имеет значения.

Брадуэлл взял у нее корзинку, когда она поднялась с места, и последовал за ней на кухню. Ее обращение с ним льстило ему. И трогало. И желание его разгоралось как масло от факела. Но в то же время поведение Розалин вызывало у него тревогу, и не потому, что она говорила с ним так свободно и утратила свойственное ей холодное изящество. Она вела себя как человек, принявший решение и потому считающий все правила хорошего тона ненужными и лишними.

И Кайл гадал, о чем она думала, лежа в траве под серым небом.

Он остановился возле кухонного стола и наблюдал за ней, пока она разворачивала свертки с продуктами.

«Право же, – подумала Розалин, – он красивый мужчина».

Привычнее было бы сказать «по-своему», но при этом ей казалось, что он становится все привлекательнее. Особого внимания заслуживали его глаза. Это были умные глаза. Взгляд Брадуэлла казался особенно напряженным, когда он следил за ее действиями. Возможно, он смотрел слишком внимательно, учитывая то, что она не делала ничего заслуживающего столь пристального взгляда.

А его безупречная одежда сегодня казалась даже неуместной. Если он старался показаться сдержанным и не собирающимся пускать пыль в глаза богатым человеком, то такое впечатление мог произвести только на того, кто никогда не видел его одетым иначе.

Она же видела его без сюртука, в рубашке с закатанными рукавами, так что были заметны напряженные мускулы под белой тканью, когда он приподнимал створку ворот. И даже когда эти сюртук и плащ были не на нем, они хранили отпечаток этой сдержанной, сжатой как пружина силы, казавшейся ощутимой. С таким же успехом можно было бы надеть галстук и жилет на жеребца.

Его пристальное внимание к ней, однако, вызывало в Розалин необычное возбуждение, и она даже начала что-то весело напевать себе под нос. И похоже было, что ей приятно это живое участие. Сегодня обычная ее настороженность казалась ненужной. Она была слишком счастлива, чтобы опасаться, чувствовать себя оскорбленной или испытывать тревогу.

Розалин вскипятила воду для чая. Когда она сняла обертку с гуся, он был еще теплым. Должно быть, он купил его в деревне или в ближайшем городке.

– Вы проявили необычные спокойствие и сдержанность при известии об оскудении вашей земли, – заметил Кайл. – Я рад, что это вас не расстроило.

Розалин накрыла скатертью кухонный стол и кроме гуся положила сыр и хлеб.