Город Ночи

Стоя в операционном зале рядом с Уэрнером, у которого на тот момент ничего не текло из носа, Виктор смотрел на мониторы, демонстрирующие видеозаписи, открывающие, каким маршрутом Рэндол Шестой покинул здание.

Абсолютная власть требует абсолютной приспособляемости к ситуации.

Каждую ошибку следует рассматривать как возможность чему-то научиться. И если Виктору бросали вызов, у него всегда находился адекватный ответ, позволяющий не отступить, а еще на шаг продвинуться к цели.

В некоторые из дней таких вызовов бывало больше. Похоже, такой день как раз и начался.

Тело детектива Джонатана Харкера ждало в секционном зале, еще не препарированное. А в «Руки милосердия» уже везли тело Уильяма, дворецкого.

Виктора это не тревожило. Возбуждало.

Так возбуждало, что он ощущал пульсацию крови в артериях на шее, в артериях на висках, чувствовал, как скрипят зубы от предвкушения встречи с новыми трудностями, борьбы с ними, поиска и нахождения оптимального решения проблемы.

Рэндол Шестой, вышедший из резервуара сотворения законченным аутистом и агорафобом, тем не менее смог покинуть свою комнату. Коридорами добрался до лифтов.

— Что он делает? — спросил Виктор.

Вопрос он задал, глядя на монитор, где Рэндол шел по коридору. Шел как-то странно, по-особенному. Иногда делал несколько шагов в сторону, внимательно изучал пол, прежде чем двинуться дальше, после чего опять смещался в сторону.

Такое ощущение, что он учится какому-то танцевальному шагу, — заметил Уэрнер.

— Какому танцевальному шагу?

— Я не знаю, какому именно танцевальному шагу, сэр. Основу моего образования составляли методы обеспечения безопасности и боевые искусства. Танцам меня не обучали.

— С чего Рэндолу захотелось танцевать?

— У людей возникают такие желания.

— Он — не люди.

— Совершенно верно, сэр.

— Я не закладывал в него желание танцевать. Он не танцует. Возникает ощущение, что он старается на что-то не наступить.

— Да, сэр. На зазоры.

— Какие зазоры?

— Зазоры между плитками на полу.

Когда беглец приблизился к одной из камер, стало ясно, что Уэрнер прав. При каждом шаге Рэндол ставил ногу точно на виниловую плитку площадью в двенадцать квадратных дюймов.

— Это навязчивость, — заметил Виктор. — В этом он ведет себя, как ему и положено.

Рэндол переместился от одной камеры наблюдения к другой. Вошел в кабину лифта. Спустился в подвал.

— Никто не попытался остановить его, Уэрнер?

— Нет, сэр. Нам приказано не допустить несанкционированное вторжение. Мы не получали указаний заниматься теми, кто хочет уйти, не имея на то права. Никто из сотрудников, никто из вновь созданных не пытался уйти без вашего разрешения.

— Рэндол ушел.

Уэрнер нахмурился.

— Ослушаться вас невозможно, сэр.

В подвале Рэндол по-прежнему избегал зазоров между плитками и добрался до архива. Спрятался между железными шкафами.

Большая часть Новых людей, созданных в «Руках милосердия», со временем переселялась в город, растворяясь среди населения. Некоторые, как Рэндол, создавались специально под какие-то эксперименты и уничтожались после их завершения. Виктор не собирался выпускать Рэндола из этих стен.

Уэрнер прокручивал видеопленку в ускоренном режиме, пока на экране не появился Виктор, вошедший в помещение архива из тоннеля, который связывал подвал «Рук милосердия» и гараж соседнего административного здания.

— Он — предатель, — Виктор помрачнел. — Он спрятался от меня.

— Ослушаться вас невозможно, сэр.

— Он, несомненно, знал, что покидать «Руки милосердия» ему запрещено.

— Но ослушаться вас невозможно, сэр.

— Заткнись, Уэрнер.

— Да, сэр.

После того как Виктор покинул архив, Рэндол Шестой появился из своего убежища и подошел к двери. Набрал шифр замка и двинулся по тоннелю.

— Как он узнал шифр? — удивился Виктор.

По-прежнему идя не по прямой, а прямоугольным зигзагом, Рэндол миновал тоннель, вновь набрал шифр на настенном пульте.

— Как он узнал?

— Позволите говорить, сэр?

— Валяй.

— Спрятавшись в архиве, он слышал тоновый сигнал каждой цифры, который возникал при нажатии на кнопки настенного пульта.

— Слышал через дверь?

— Да, сэр.

— У каждой цифры свой сигнал.

— Наверное, он заранее выучил, у какой цифры какой сигнал.

На мониторе Рэндол уже пересекал пустую комнатку в другом здании. После короткой паузы прошел в подземный гараж.

Последняя камера засекла Рэндола, поднимающегося по пандусу, который вел из гаража на улицу. На лице его отражалась тревога, но каким-то образом он сумел преодолеть агорафобию и решился выйти в пугающий мир.

— Мистер Гелиос, сэр, я предполагаю изменить имеющиеся инструкции и модифицировать электронные системы наблюдения, чтобы предотвращать несанкционированный выход с вверенного мне объекта, точно так же, как и несанкционированный вход.

— Сделай это, — кивнул Виктор.

— Да, сэр.

— Мы должны его найти, — говорил это Виктор, скорее себе, чем Уэрнеру. — Он ушел с каким-то намерением. У него была цель. Он мог преодолеть свой аутизм, только если отчаянно к чему-то стремился.

— Могу я предложить, сэр, тщательный обыск его комнаты, какой применяет полиция на месте преступления? Возможно, мы сможем определить, что это была за цель.

— Вот и определи, — в голосе Виктора слышалась угроза.

— Да, сэр.

Виктор направился к двери, остановился, посмотрел на Уэрнера.

— Как твой насморк?

Шеф службы безопасности, можно сказать, улыбнулся.

— Гораздо лучше, сэр. В последние несколько дней никакого насморка.

Глава 13

Карсон О’Коннор живет в простом белом двухэтажном домике, с трех сторон окруженном верандой.

Дом стоит в тени дубов, стволы которых позеленели от мха. В жарком воздухе поют цикады.

Из-за обильной ежегодной нормы осадков и высокой влажности сам дом и веранда подняты на три фута над уровнем земли, стоят на бетонных сваях, так что под дом можно без труда заползти.

Зелень, посаженная по периметру веранды, скрывает зазор между домом и землей. Обычно там никто не живет.

Но это необычные дни. Теперь паукам приходится делить свое жилище с Рэндолом Шестым.

Пересекая город в грозу, под раздирающими небо молниями, Рэндол увидел, услышал, унюхал, почувствовал слишком уж много нового. Никогда не испытывал такого ужаса.

Едва не вырвал себе глаза, едва не пронзил чем-нибудь острым барабанные перепонки, чтобы ничего не видеть, ничего не слышать, ограничить информационный поток, поступающий от органов чувств. К счастью, ему удалось устоять перед этими позывами.

Хотя выглядит он на восемнадцать лет, живет он всего четыре месяца. И практически все это время провел в одной комнате, точнее, в одном углу этой комнаты.

Он не любит шума и суеты. Не любит, когда его трогают, когда с ним говорят. Он терпеть не может перемен.

Однако он здесь. Переступил через себя и шагнул навстречу неизвестному будущему. Он гордится своим достижением.

Под домом ему хорошо. Это его монастырь, его убежище.

Запахов мало: сырой земли снизу, влажного дерева сверху, бетонных свай. Иногда долетает аромат жасмина, но ночью он куда сильнее, чем днем.

Солнечный свет с трудом проникает сквозь зелень, которая растет по периметру веранды. Под домом царит густая тень, но он — Новый человек, зрение у него куда более острое, чем у обычных людей, поэтому видит он предостаточно.

С улицы иной раз доносится шум проезжающего автомобиля. Сверху, из дома, — звук шагов, треск половиц, приглушенная музыка. Наверное, работает радиоприемник.

Его соседи, пауки, не источают запах, который он может уловить, не шумят, занимаются своими делами, не докучая ему.

Он мог бы просидеть здесь долгое время, если бы не секрет счастья, который ожидает его наверху, в доме, и он должен им завладеть.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.