Женские слабости

Господи, с распущенными волосами и без макияжа она выглядела вообще как восемнадцатилетняя девчонка!

Он напряженно выдохнул:

— А что насчет Эриксон?

— Почему бы вам не присесть? — Соня сделала элегантный жест в сторону кресла.

— Вы прямо как у себя дома, — сухо заметил он. — В доме Люси.

— Маркус очень деликатный человек — он хотел, чтобы меня ничего не стесняло, поэтому и уехал. А вам, как вижу, не удалось обо мне ничего узнать. Какое разочарование! Значит, в этом все дело?

— Я пришел, чтобы увидеть Маркуса. — Дэвид кивнул в сторону дивана: — Почему бы вам тоже не присесть? А я устроюсь в кресле напротив. Я знаю, что вы умны, поэтому не будем тратить время на обмен «любезностями». Это ясно, вы стали очень важны для Маркуса. И за очень короткий срок. Согласитесь, что здесь могут возникнуть проблемы.

— Проблемы для вас? Для себя я не вижу здесь никаких проблем. Маркус очень милый человек. А вам я что, должна представить свои верительные грамоты? Могу сказать, что Маркус никогда меня ни о чем не спрашивал. Он мне доверяет.

Его глаза вспыхнули.

— Вот об этом я и беспокоюсь. Кто вы на самом деле, Соня? Чего вы хотите?

— Кто сказал, что я чего-то хочу? — ответила она, надменно изогнув брови. Она села не на парчовый диван, а на роскошное кресло с позолоченными подлокотниками. Прямо перед ним.

Солнечный свет падал через высокое окно, заставляя светиться ее кожу и волосы.

— На вечере на вас были изумруды Люси, — сказал Дэвид со значением.

На ее щеках выступили два бледно-розовых пятна.

— Что в этом такого? Вы слишком скоры на обвинения. Маркус хотел, чтобы я их надела. Можно сказать, настаивал. Он спросил, какого цвета у меня платье. Когда я сказала, что изумрудно-зеленое, он предложил мне ювелирный набор, который, как он сказал, слишком долго лежал взаперти. Уверяю вас, драгоценности уже в сейфе.

Было слишком трудно устоять и не спросить:

— Вы знаете комбинацию шифра?

— А вы?

— Я мог бы открыть его с завязанными глазами. Поверьте, я не хотел вас обидеть, Соня.

— Вы не могли сделать эту работу лучше, — сказала она с холодной иронией.

Да, гордая штучка… Спина прямая, длинные ноги аккуратно перекрещены.

Черт возьми, держится так, что хоть уроки бери!

— Кстати, и платье ваше тоже прелестно. Это Маркус вам его купил?

— Ах, наконец-то прямой вопрос! — воскликнула она, задрав точеный носик. — Я надела его, потому что ничего лучшего у меня не было. И купить я тоже ничего не могла. Этому платью уже не один десяток лет.

Он молча изучал ее. Похоже, она говорила правду…

— Правда, это платье от кутюрье, — добавила она.

— Так оно и выглядит. Она пожала плечами:

— Но вы сюда не затем пришли, чтобы обсуждать мое вечернее платье? — Соня помнила, что еще ее мать носила его. Но это было другое место, другой мир, другое время. Время, когда она была счастлива…

— Я пришел сюда, чтобы встретиться с моим дядей. Я забочусь и беспокоюсь о нем. Вы должны понимать это.

Ее улыбка стала насмешливой.

— Да оставьте! У вас нет никакого права вмешиваться в его жизнь. Маркус взрослый человек.

— Моя основная забота, Соня, чтобы это не принесло ему боли. Маркус в своем роде очень наивный человек, и здоровье у него не очень крепкое… Несколько лет мы боялись, что он может просто умереть от разрыва сердца. Вот как он был предан своей жене!

Она смахнула платиновый локон со своей порозовевшей щеки:

— Я его понимаю. Маркус рассказывал мне о Люси.

— Правда?

— Неужели вы ни разу не встречали человека, который бы вам напоминал кого-нибудь? — В ее глазах мелькнул злой огонек.

— Вы не сможете занять место Люси, — сказал он. — Вам никто не позволит. Вы просто не знаете, на что замахнулись. Семья Вэйнрайт — это грозная сила. И не стоит пренебрегать ею. Не стоит оскорблять ее. Семья — это очень важная вещь. Так же как и ее состояние. Никто из нас не захочет лишиться хотя бы его части, ведь у нас общий бизнес. И еще, Соня… Вы слишком молоды для Маркуса. Значит, о вас будут думать как о женщине, стремящейся к наживе. И ненавидеть за это.

— Вы хотите сказать, что я не дотягиваю до каких-то ваших высочайших стандартов? — спросила она с удивительным самообладанием. — Или все же главное препятствие — тот факт, что Маркус на тридцать лет меня старше?

Он не сдержался:

— Вы не любите Маркуса! И не пытайтесь доказать мне обратное.

Она пожала плечами:

— А я и не собираюсь вам ничего доказывать. Вэйнрайты! Господи, да кто они такие, в конце концов? Богачи? Ну и что? Это не класс, не семья с древней родословной и традициями, уходящими в века. Вашей нации всего-то двести лет! Ваш английский предок в XVIII веке только прибыл на этот континент. Нет, ваша семья не производит на меня никакого впечатления!

— Это заметно. Но тогда, может, вы расскажете мне о вашей прославленной семье? Европейской аристократии, где несколько дюжин графов и графинь? Или дать вам время, чтобы вы могли придумать достаточно складную историю? Может, вы обычная фантазерка? Откуда вы в самом деле, Соня? Эриксон — ваша настоящая фамилия?

— Может, я ее изменила. — Ее акцент стал более жестким.

— Похоже. Ровена говорит, что у вас венгерский акцент. Она много лет была замужем за дипломатом. Она знает Европу.

Ее глаза блеснули.

— Передайте, что я оценила ее проницательность!

— Господи, ну неужели это так трудно, рассказать мне что-нибудь из вашего прошлого? Ну же, давайте! Я весь внимание.

Она встала:

— Извините, Дэвид, но я не готова к такому разговору. Особенно с вами. Для такого молодого человека у вас слишком много самоуверенности.

Он тоже встал, желая заставить ее почувствовать себя маленькой рядом с ним.

— По сравнению с вами я любитель.

Кровь прилила к ее щекам.

— Вы не имеете ни малейшего представления, как нужно со мной разговаривать.

— Или как нужно к вам обращаться? Может быть, графиня? — На его лице читался открытый вызов.

— Кто знает, что может быть… — начала Соня, но тут же остановила себя, как если бы уже и так сказала слишком много. Наклонив голову, она прислушалась: — Кажется, приехал Маркус. — Облегченно вздохнув, она направилась к двери. — Мне не хочется, чтобы он видел, как мы спорим. Маркус очень одинокий человек. Возможно, он думает, что влюблен в меня, потому что у меня зеленые глаза. У его Люси тоже были зеленые глаза. А вас он любит, как сына.

— И это дает мне и права, и обязанности, верно? — сказал он, устав от ее игры. — У Люси тоже были зеленые глаза, но это все, что между вами общего. И внешне она на вас не похожа. И никогда так не актерствовала. Она была очень милой и доброй женщиной. Так что вам, в конце концов, нужно, Соня Эриксон?

Она бросила на него ледяной взгляд:

— Извините, Дэвид. Но мне кажется, это не ваше дело. А сейчас я должна пойти встретить Маркуса. Можете мне не верить, но я тоже хочу, чтобы он был счастлив.

Дэвид устоял перед искушением подойти к окну и посмотреть на их встречу. Через несколько секунд Маркус вошел в гостиную пружинящей походкой. Он выглядел лучше, чем когда-либо, — на щеках румянец, глаза блестят. «Какой Маркус замечательный человек, — подумал Дэвид, ощущая прилив теплого чувства. — Неужели он не заслуживает еще одного шанса на счастье?»

Только вот он сам не собирался отойти в сторону и дать молодой авантюристке испортить их отношения. Что, черт возьми, она скрывает?

— Я рад, что ты заехал. — Маркус пожал его протянутую руку.

— Соскучился по тебе, — сказал Дэвид. — Соня тут обо мне позаботилась…

— Прекрасно, прекрасно! — с энтузиазмом проговорил Маркус, обнимая Соню за плечи. Его лицо посветлело от удовольствия. — Я хочу, чтобы вы двое получше узнали друг друга.

Было ли в этом какое-то предупреждение? Он знал, что должен запретить себе любые вольные мысли о Соне Эриксон. Невозможно было представить, что он может разбить сердце Маркуса.