Страница 2 из 70
Поставив «уазик» рядом, молодой человек бегом взбежал на крыльцо и, открыв дверь, поздоровался с покупателями.
— Здравствуйте, дядя Миша, — заулыбались подростки-дачники — они всегда заходили за какими-то наклейками, нашлепками, солнечными очками и прочим подобным. — А катушки для спиннингов не привезли?
— После выходных заходите — будут… Маша, привет!
Ратников помахал рукой жене — стройненькая, темно-русая, зеленоглазая, она раскладывала на прилавках недавно привезенный товар — стиральные порошки, мыло, зубную пасту… Ой, как ей шел темно-голубой джинсовый костюмчик и желтая маечка! А ведь поначалу не хотела надевать, хмурилась… ну, понятно… А еще и косу недавно обрезала, подстриглась в «каре» — опять же, по желанию любимого мужа — и совсем уж — особенно в костюмчике этом — стала очень похожа на юную Софи Марсо из старого французского кинофильма «Бум».
— Здоров будь! — увидев, а точнее услышав мужа, Марьюшка отвлеклась от всех дел, выскочила из-за прилавка и, ничуть не стесняясь подростков, троекратно поцеловала в губы. — Ну, как съездил, удачно?
— Да слава богу, — Михаил ласково погладил жену по плечам. — И журналов привез, и дивидишек, и компьютерных дисков…
— О, диски! — обрадовались подростки. — Дядь Миш, а вы когда их выгружать будете? Давайте, прямо сейчас! Мы поможем.
— Да ладно, — Ратников махнул рукой. — Там всего-то пара коробок…
Быстро занес коробки, поставил на прилавок и обратился к парням:
— Смотрите! Вам, как первым сегодня покупателям — скидка.
Закончив с магазином, Миша кивнул супружнице и поехал обратно на площадь, в администрацию волости, располагавшуюся в довольно угрюмом здании, выстроенном в стиле позднего сталинизма — с белыми облупившимися колоннами и фронтоном.
Едва только выехал из сквера, как мимо пронесся тот самый автомобиль, красно-белый ретро-«мерс», кабриолет с поднятым верхом.
Да-а-а… Интересно, и в самом деле — к кому? Неужто к Узбекам?
А за рулем… мужик какой-то в сером пиджаке, при белой рубашке и галстуке. Надо же, еще и в шляпе, интеллигент недорезанный!
Оба! Едва не подрезав «уазик», напротив администрации лихо затормозила бело-синяя милицейская «нива» — местный участковый наконец-то получил транспорт.
— Здоров, Димыч, — захлопнув дверцу, Ратников помахал рукой участковому — молодому, напоминавшему оборзевшего подростка парню, лейтенанту милиции Диме… Как его? Дмитрий Дмитриевич?
Все звали просто — Димыч.
— А, Михаил! — участковый совсем по-мальчишески улыбнулся. — Разговор один есть.
— Так заезжай вечерком, — Миша развел руками, — баньку сварганим… водочку… Жена рада будет.
— Ну, уж как получится, — вытащив пачку сигарет, милиционер закурил, торопливо выпуская дым. — Что, тоже Михалыч позвал?
— Ну да.
Ратников кивнул, подождал, пока участковый докурит и потом уже с ним вместе — поднялся на второй этаж, где уже толпились приглашенные: вечно небритый Борька Ватников владелец одной из многочисленных пилорам, хозяйка «Немезиды» и еще двух лавок в окрестных деревнях — Капустиха, не первой молодости жеманно-скандальная дама в жутких розовых брючках, едва налезших на объемистые бедра, два «узбека» Кумовкины — старший, худой, с седоватой бородкой — Николай — и его младший братец, Эдик. Самого главного «узбека» — Петра Палыча — не было, видать, не счел нужным явиться — прислал сыновей.
Кроме них, в небольшом зальчике скромно притулился к стеночке высокий сутулый мужчина в темно-синем костюме с галстуком, коротко стриженный, в очках, на вид лет пятидесяти или что-то около этого, наверное, это и был директор детского дома.
— Привет всем. Здравствуйте! — Миша и участковый поздоровались с мужчинами за руку и, в ожидании председателя, уселись в жесткие кресла, как видно в старые времена стоявшие еще в клубе.
Глава волости — юркий живенький мужичок с веселым прищуром — не заставил себя долго ждать. С шумом поднявшись по лестнице, всплеснул руками:
— Ну, вот уж и собрались все! Извините, задержался немного… О! Хорошо, и участковый наш здесь. Так, что, начнем сразу?
— Ну, конечно, сразу, — пожал плечами старший Кумовкин. — Зачем звал, начальник?
— Сейчас узнаете, — усевшись за обшарпанный конторский стол, председатель отодвинул локтем разбросанные бумаги и указал рукой на незнакомца в костюме и галстуке: — Прошу любить и жаловать — Сидоров Иван Андреевич, директор детского дома. Его, так сказать, подопечные целое лето будут у нас в интернате… ну, в бывшем интернате. И вот по этому поводу я бы хотел со всеми вами поговорить… вернее, не столько я, сколько Иван Андреевич.
Конечно, речь зашла о деньгах. Впрочем, и не только о них — что касается лично Ратникова, так у него попросили — если это возможно — помочь не деньгами, а товаром — стиральным порошком, мылом, зубной пастой…
— Ты уж помоги, Михаил, — уговаривал глава волости. — А уж я потом… потом решим что-нибудь с помещением…
Ага! Как раз под магазин промтоварный.
— Или детишки детдомовские тебе огород прополют… Прополют ведь, Иван Андреевич?
Директор детдома поморщился, словно у него от этих слов заболел зуб:
— Юрий Михалыч, родной, давайте их детдомовскими не называть… Понимаете, прицепится такое слово… ну, как ярлык, что ли. А насчет огорода вы, Михаил Сергеевич, не беспокойтесь, все сделаем.
Ну надо же… и отчество уже знает. А этот Иван Андреевич — мужик не простой.
— Да ладно, — Миша замахал руками. — С огородом мы с женой как-нибудь и сами управимся, вот еще — детей чужих припахать. А с порошком да мылом — помогу, хоть вот сейчас прямо подошлите детишек… или даже кого-нибудь одного, со списком, а уж Маша — супруга моя — вам все к самому интернату подвезет, ну или я… Вам когда удобно?
— Да когда скажете, — директор улыбнулся и, поправив очки, подошел к Капустихе… а уж с той стало сложно!
Ратников не стал слушать, как владелица трех магазинов жалуется на беспросветно нищую жизнь, кивнул директору и, пожав председателю руку, направился к двери.
— Эй, эй, эй! — закричал вдруг участковый Димыч. — Постойте! Вы это, не расходитесь пока.
— Ах да, да, — глава волости хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл… Вот, товарищ участковый нам что-то сказать имеет. Послушаем.
— Вот-вот, послушайте, — молодой лейтенант улыбнулся, привычно пошарив глазами по креслам — не забыл ли фуражку.
Фуражку он забывал везде, где только мог, а потому в последнее время вообще обходился без головного убора, тем более служебная «нива» имелась.
— Короче, Лешу… ну, в смысле — гражданина Афоничева — все вы знаете…
— Афоню-то? А что с ним опять такое? Поди, чего натворил?
— Да не он… Пришел тут, заявление писать…
— Афоня — заяву?! Вот чудеса-то! И на кого?
— Да не знает он — на кого. Короче, пошел он тут на Танаево озеро, на рыбалку, а вернулся голым!
— Как голым?! — все недоуменно переглянулись, а Капустиха так даже томно опустила ресницы. — Ну, правда же как?
— Да так, — лейтенант ухмыльнулся. — Не помнит он точно — как. Говорит, выскочил из лесу какой-то парень — голый, в чем мать родила — скидавай, говорит, одежку…
— Ой, как интересно! — хлопнула в ладоши лавочница. — Где это голые мужики бегают, говорите — у Танаева озера? Ну-ну…
— Ишь как заинтересовалась-то! — глухо хохотнул Вашников, пилорамщик. — Ой, бабы… все вы об одном только и думаете…
— Это о чем это? — Капустиха надулась, даже, кажется, покраснела.
— О мужиках голых — о ком же еще-то? — Вашников уж совсем рассмеялся, в голос, а следом за ним — и все остальные, включая участкового и директора детского дома.
Впрочем, участковый тут же опомнился;
— Зря, между прочим, смеетесь! Типичный грабеж. У терпи… у потерпевшего в кармане куртки японская леска была, крючки, блесна какая-то крутая, недешевая и деньги — пять тысяч рублей. Ущерб для него значительный.
— У Афони — пять тысяч?! — Вашников снова захохотал. — Да трендит он все, Димыч! Ты ему веришь, что ли? Напился он пьяным-пьяно, полез купаться, а потом куда одежку кинул — забыл! Да кому она нужна-то, его одежонка… а про пять тысяч — это он врет!