Зов Чернобога

— Ладислава. Красивая молодая дева, высокая, стройная, с золотистыми волосами и глазами, как…

— …как васильки, — шепотом дополнил Хельги. Сердце его рванулось к любимой. А что, не так уж и долго идти до слияния рек! Правда, он, Хельги, не простой воин и даже не вольный ярл — киевский и новгородский князь, властелин всей Руси — Гардара! А потому и спрос с него не как с простого ярла. И многое из того, что может позволить себе ярл или простой воин, он, Вещий Олег, позволить себе не может ни при каких обстоятельствах. Вот и сейчас… Не за себя он отвечает — за дружину, за государство. Потому и нельзя расслабляться. Сначала дело, а потом уже любовь. Только так — и никак иначе. Это — во-первых. Теперь — во-вторых. Как поступить со Стемидом? Схватить да подвергнуть допросу? И толку? Вряд ли Стемид так уж сведущ в здешних делах, скорее, его просто купили для выполнения разовых поручений, ну, и для слежки, естественно. Ирландец бы сейчас, конечно, не стал его трогать, поиграл бы. Разоблаченный шпион, который еще не знает, что он разоблачен, для многих игр сладится. Да, именно так поступил бы Ирландец, а заодно, не говоря худого слова, умертвил бы тех двух «детских», для чистоты «игры», чтоб не сболтнули чего случайно, ведь бывает всякое. Хельги почему-то — ха! почему-то? догадывался ведь, знал почему — не мог так поступать с людьми. И как ни странно, это приносило свои плоды — многие служили ему не за страх, а за совесть. Как тот же Ирландец, Снорри, Ярил, Найден, Вятша… Найден и Вятша. Ум хорошо, а три?

Хельги велел позвать в свой шатер обоих.

— Убить эту ядовитую гадину! — все еще находясь под впечатлением от сожженного гадючника Келагаста, рубанул с плеча Вятша. — А «детских» я бы наградил, уж больно хорошую весть принесли.

— О Стемиде? — поддел его Найден.

— Нет. О Творе, конечно же!

— Так мы-то, друзья мои, говорим сейчас о Стемиде, — Хельги ввел беседу в нужное русло. — С Твором мы увидимся в монастыре. Так что делать с предателем, Найден?

Тиун помялся:

— Думаю, его надо использовать.

— Ну, ясно… А как?

— Вообще, хорошо б с ним потолковать, — вздохнул Вятша. — Выяснить, кто и зачем его к нам приставил.

— Ну, это вообще не вопрос. — Князь рассмеялся. — Приставлен Келагастом. Для, слежки, А теперь — думать. То есть я буду думать вслух, а вы меня поправлять, ежели что не так. Начнем… — Хельги потер руки. — Итак, Келагаст через Стемида всенепременно должен узнать, чем закончилась его затея со змеями. Сколько народу покусано, кто погиб сразу, кто скончался в муках. Вятша, Стемид ведь в сотне Оврара, так?.

— Так…

— А раз так, то тебя он никак видеть не мог. Значит, и ты у нас скончаешься в мучениях от укуса ядовитых гадин. И многие другие. Найдена только оставлю — дорогу указывать, сам, извините, не помню.

— Как это я скончаюсь? — не понял Вятша, но почти сразу же улыбнулся — дошло наконец.

Хельги выглянул из шатра.

— Светает уже… Значит, так. Вятша, берешь свою сотню — и валите к Куневичам. Дорога там проста, вдоль реки. В само селенье не заходите, ждите в лесах.

— А чего ждать, княже?

— Гонца, кого ж еще? Твоя сотня у меня самая сильная.

— Да. — Вятша горделиво выпятил грудь. — Опытные, умелые вои.

— Тем страшнее для нас будет потерять их, — с усмешкой кивнул князь. — Уходите тайно и как можно быстрее. И не беспокойтесь, мы уж попируем сегодня на вашей тризне.

Поклонившись, сотник ушел. Князь перевел задумчивый взгляд на тиуна.

— Кто там может у нас сейчас идти вдоль Капши-реки в сторону Куневичей? Богатые купцы?

— Вряд ли. — Найден пожал плечами. — Скорее, мелкие перекупщики. Ну, мед там скупают по мелочи, меха, копченую рыбку.

— Вот об этом и поговоришь при Стемиде. Скажешь, мол, видал на днях таких перекупщиков и знакомцев ладожских меж них встретил.

Выпроводив тиуна, Хельги довольно улыбнулся и завалился немного вздремнуть, пока было время.

К вечеру на вершине очищенной от леса сопки возвышалось кострище из хвороста и смолистых сосновых бревен. Из них же был сложен и дом-корабль мертвых — крада. Погибшие в ночном бою со змеями воины возлежали в этой самой краде. Вещий князь в алом развевающемся плаще и кольчуге, стоя у подножия кострища, молча смотрел, как подходят, становятся в круг молодые обнаженные по пояс воины с горящими факелами в руках. Побратимы — Горислав с Тяхком, другие… Не было только видно Корислава и Радонега, князь счел за лучшее отправить их с Вятшей, чтоб меньше болтали.

Чадя факелами, воины становились вокруг крады, чтобы почтить память погибших товарищей, торжественно проводить их в другой, более достойный этих великих воинов, мир. Горели факелы, дрожало на ночном ветру рваное желтоватое пламя. Хельги оглядел собравшихся и провозгласил тризну:

— В царство Велеса и Мокоши провожаем мы сейчас славных воинов, погибших вчера в змеиной битве. Слава их будет сиять в веках, Перун — повелитель молний, примет их с честью. Всех. От опытнейшего сотника Вятши — да-а, не повезло в том бою его сотне — до совсем молодых гридей — Горислава и Радонега. Все знали Вятшу, и немногие — этих достойных юношей. Тем не менее, мы почтим их сегодня достойно.

С этими словами Хельги взял у ближайшего воина факел и, посмотрев в небо, ткнул его в облитую смолою краду. То же самое, словно по сигналу, одновременно проделали стоящие вокруг кострища воины. Вспыхнуло, занялось кровавой ночною зарею пламя. Охваченная огнем крада запылала, источая запах смолы и гари. Молодые воины подхватили копья, сойдясь в ритуальной битве. Остальные, собравшись в тесный круг, подбадривали их криками. Началось веселье — только так, и никак иначе, надлежало провожать воинов в иной мир — под звон мечей и радостные крики товарищей. Разгоняя тьму, все выше и выше поднималось над лесом яркое оранжевое пламя. Треща, рвались в небо жаркие ярко-красные искры, и громкие крики оглашали окрестности сожженного Наволока.

Отойдя от пылающей крады, Хельги краем глаза заметил, как, оглянувшись, устремился в кусты малинника предатель Стемид. Ага, значит, не зря его подозревали! Князь не стал отдавать приказ задержать его, зачем? Пусть делает свое подлое дело.

А Стемид, обойдя малинник, бросился вниз, к реке. Найдя тропу, поднялся вдоль по течению к дереву, которое приметил еще раньше, днем. Знал, где искать, — огромная кривая сосна с выжженной на шершавой коре руной. Предателя уже ждали — на этот раз сам Ажлак, не понадобилось и пароля-фибулы.

— Погибло много воинов, — шепотом доложил варяг. — Самых достойных. Дружина князя ослабла. Сильно ослабла, волхв! Принес ли ты наконец серебро?

— Вот. — Ажлак с улыбкой протянул предателю кожаный мешочек. — Тут не серебро, золото. Взгляни. Если мало, добавлю.

— Золото?!

Стемид с азартом развязал ремешки — на миг показалось вдруг, что мешочек шевелится. Бред! Может ли шевелиться золото? Когда же… Когда же выйдет из-за туч луна? Ага, наконец-то! О, сколько здесь всего! Действительно золото — ромейские солиды. А средь них… О, боги!

Черная свернувшаяся кольцами змея, высунув голову из мешка, ужалила предателя в горло и, распахнув крылья, улетела в ночь,

Стемид не успел даже вскрикнуть — горло распухло, он начал задыхаться, задыхаться…

— Ну, вот и все, — усмехнулся Ажлак, столкнув труп в реку. — Варяг выполнил свою работу, дальше — дело других.

Волхв прислушался –— на тризне пели боевые песни.

— Что ж, пойте, — осклабился жрец. — Надеюсь, скоро мы споем скорбную песнь и на могиле Вещего князя.

Глава 14

ПУТЬ И ИДУЩИЕ ПО НЕМУ

Август 868 г . Шугозерье

Рекоша новгородцы: «Сего мы насилья не можем смотрити».

Поваленный частокол, сгоревшая до углей церковь, пепелища на месте скриптория, трапезной, келий — такой вот печальный вид представился глазам Вещего князя и его спутников вместо некогда цветущей обители. Не по-летнему промозглый ветер гнал по низкому небу тучи, раскачивал ветви сосен, поднимал на лесном озере серые холодные волны.