Зов Чернобога

Так и шагал Стемид, бросая по сторонам быстрые недоуменные взгляды, да иногда нащупывал в заплечном мешке бронзовую фибулу с изображением молота Тора — тайный знак, врученный ему Ермилом.

— Говорите, у них чуть ли не три десятка хорошо вооруженных воинов? — Седобородый предводитель разбойников задумчиво поглядел на вернувшихся с докладом лазутчиков, измазанных в бурой болотной жиже. Посмотрел на остальных татей с сомнением: — А не слишком ли много для обычных торговцев?

— Не много, Дедко, — ухмыльнулся один из разбойников, чернобородый мужик с золотой серьгой в левом ухе. — Там же восемь ладей, так?

— Так, отроки? — Охрям повернулся к подросткам.

Те дружно закивали: так, мой.

— А коли так, — продолжал чернобородый, — то три десятка воинов для такой оравы — это еще не много. Прибавь к ним самих купцов, и носильщиков, и служек.

— Да, изрядно наберется — кивнул кто-то.

— Нам… — чернобородый тут же осекся, но все хорошо поняли — «нам одним с такой оравой не сладить». Что ж, не впервой намечалось такое дело. Пожав могучими плечами, Охрям встал с лавки и повелительным жестом выгнал из избы всех, кроме чернобородого.

— Ты останься, Крадуш.

Крадуш кивнул.

—И еще кого из отроков….

И дернуло же Пайка зацепиться ногой об кадку. Споткнулся, растянулся на грязном полу, едва не расквасив моржу. Охрям хрипло расхохотался:

— Экий ты неловкий, Заплатка! Что ж, тебе и бежать к Келагасту.

— В Наволок?! — охнул отрок. — Так ведь и за три дня не успею!

Тут разом захохотали оба — и дедка Охрям, и чернобородый Крадуш. Крадуш даже заикал и, схватив корец, напился из бочки.

— Нет, в Наволок ты не пойдешь, и впрямь далече, — пояснил он. — Утячье озеро знаешь?

— Ну, знаю. За Нунгошей, почти по самой Пярдомле-речке.

— Вот туда и пойдешь, — кивнул Охрям. — Там Келагастова сотня. Сотника Звеяром кличут, мосластый такой, беззубый, Покажешь ему вот это, — Вожак вытащил из привязанной к поясу сумки бронзовую застежку-фибулу с рисунком в виде какого-то молотка. — Звеяру все, как есть, обскажешь. Пусть поспешают, к утру ежели подойдут — самое время будет. — Разбойник потер руки. — Ну, чего встал, отроче? Беги же! И только попробуй не успеть. Тогда уж лучше не возвращайся, понял, Заплатка?

— Понял, батюшко! — Пайк кивнул и, поклонившись, быстро покинул избу.

— Усреет? — проводив его глазами, осведомился Крадут.

— Успеет, — усмехнулся Охрям — Там идти-то всего ничего, сам знаешь. Да и ночи светлые, и тропинки ведомые. Успеют Келагастовы, должны успеть. Мы же пока все обмыслим старательно. Как напасть, да с какой стороны. Сам-то Келагаст к нам не собирался?

— Не собирался, — мотнул головой Крадуш. — Однако сказывал — в наши места Хельги-князь походом хотел идти, с сильной дружиною. Думаю, купчишки ведать должны о походе этом. К тому ж, может с ними сейчас и человече наш верный. Сейчас вот и схожу к камню, подожду, может, и явится.

— А ежели не придет твой человек? — осклабился Охрям.

Крадуш вздохнул:

— Не придет, так не придет, на все воля богов. А я свое исполню.

Крадуш так и не дождался предателя, так и проторчал почти до утра у камня с руной, на который кто-то набросал ветки — видно, торговые людишки вырубали насадам путь. Разбойник вздрогнул лишь тогда, когда рядом с ним, словно из-под земли, выросли вдруг темные призраки воинов Келагаста. Их вел сотник Звеяр.

— Купчишки спят в шатрах у озерка, остальные — в насадах, — шепотом инструктировал прибывшее пополнение Охрям. — Товарец весь на берегу, там же и катки ладейные, и вои.

— Вооружены как? — обернулся на ходу Звеяр.

— Вооружены зело добре. Кольчужки, рогатины почти у всех, даже мечи имеются.

— Это плохо.

— Но такое оружие не у всех, — поспешил успокоить тать — У некоторых только. Ну, десятка два таких наберется. Мы знаем, в каких шалашах.

— По ним и ударю в первую очередь.

Охрим молча кивнул н вдруг остановился, предостерегающе подняв руку.

— Пришли!

Из-за кустов рванулся с докладом молодой отрок. Отрапортовал деловито:

— Там, за дубом и у ельника, стража, по два человека в кольчугах и с рогатинами, еще дальше, у озера, четверо, тоже с рогатинами, есть и луки.

— За дубом, говоришь? — насторожился Крадуш. — Так ведь все остальные дальше. Что ж они не могли как следует охрану выставить?

— Да ладно тебе, Крадуш! Это ж купцы, не воины.

— Все равно. — Разбойник потянул носом влажный ночной воздух, словно бы хотел что-то учуять. — Неладно…

Впрочем, он тут же перестал выказывать недовольство, присоединившись к проходящим мимо татям, вооруженным тугими охотничьими луками и короткими копьями-сулицами. Оставив позади дуб, охраняемый наивными стражами торговцев, тати и сотня Звеяра бесшумно, по-волчьи, окружили шатры и озерко с настами. Помянув неведомых богов, петухом закричал Охрям.

Острия копий одновременно проткнули матерчатые стенки шатров. Тучи выпущенных стрел полетели в насады.

— У-а! У-а! — закричали, заулюлюкали тати, бросились на торговый лагерь, размахивая над головой топорами… Странно, но сопротивления им никто не оказывал. Лагерь был пуст! Как же так? Ведь враги должны быть здесь, вот и шатры, и стражи. Охрям в ярости разрубил шатер секирой. В шатре никого не было, ни единого человечка.

Как не было никого и в шалашах, и в насадах, даже часовые на поверку оказались набитыми травою чучелами.

— Измена! — запоздало прокричал Крадуш.

А в опешивших разбойников уже со всех сторон летели меткие стрелы. Упав на одно колено, схватился за бок Охрям, захрипел Звеяр, словив стрелу в грудь. Крадуш поспешно укрылся за елкой. А из лесу, стуча мечами о щиты, выходили закованные в железо воины Вещего князя. Яростно защищались тати, знали — пощады им не будет. Повсюду слышались звон мечей и предсмертные крики. Вся земля, до самого озера, оросилась кровью.

С мечом в руках Хельги быстро шел по лесу. Кто-то из татей налетел на него с дубиной. Князь легко уклонился, выбросил вперед руку с мечом, из пронзенного горла хлынула фонтаном кровь.

— Найден, Вятша! — крикнул он. — Все целы?

— Целы, князь, — отмахиваясь рогатиной от двух разбойников, весело откликнулся Вятша и тут же подзадорил нападавших: —-А ну, давайте, давайте…

Один из татей вдруг упал на брюхо и попытался подсечь ноги сотника топором. Вятша подпрыгнул и с силой наступил врагу на запястье, тот закричал, дернулся. Второй же, пытаясь облегчить положение собрата, храбро рванулся вперед… прямо на меч Вятши.

Твор отбросил в кусты бесполезный лук — кончились стрелы, да и стрелять в этакой гуще небезопасно, запросто можно угодить по своим. Жаль, у него еще не было меча. Пригнувшись, отрок пошарил взглядом в траве, подобрал выроненную кем-то секиру. Тяжела, не по руке, да все же лучше, нежели простой нож. С такой можно ринуться в самую свалку, поискать славы, хоть и строго-настрого запретил ему Вятша, да разве тут удержишься?

—Аой! — Твор пробежал орешником и, выскочив на опушку, нос к носу столкнулся с белобрысым испуганным парнем. В руках у того было короткое копье, которым вражина не замедлил воспользоваться, выставив наконечник перед самым лицом Твора. Отрок попятился, забыв про секиру, и нападающий, поудобней перехватив древко, замахнулся, готовясь нанести решающий удар… Да вдруг поскользнулся, упал, нелепо взмахнув руками, однако копье все же не выронил, целился им в Твора, нехорошо скалясь. Но уж тут и Твор наконец вспомнил про свою секиру, схватил двумя руками, размахнулся — жалобно треснуло перерубленное пополам копье, враг вскрикнул, напоровшись животом на наконечник. Вторым ударом Твор разрубил ему череп. Чавкнув, полетели вокруг окровавленные обломки костей и похожие на коровий студень мозги, из распоротого живота полезли сизые дымящиеся кишки. Глаза белобрысого парня закатились, на губах выступила кровавая пена. Дернувшись в предсмертной судороге, он застыл, выгнувшись дугою, с распоротым животом и снесенным черепом. Так закончил свой дни Пайк-Заплатка, молодой тать из ватаги дедки Охряма. Победивший его в честном бою Твор блевал в кустах за молодым ельником.