Щит на вратах

— Мы теперь будем вдвоем, друид, — яростным шепотом произнесла она. — Я и ты! И наше могущество будет страшным! Пусть твои боги примут жертву.

Ведьма крепко прижала к себе девушку и замахнулась, целя кинжалом в сердце несчастной…

— Стой, Гездемона! — громко вскрикнул Никифор. — Стой, дочь Клавдии, вдовы сенатора Дреза!

Ведьма, не выпуская из рук кинжал, со страхом взглянула на монаха.

— Кто ты? — и тут же словно бы обратилась к себе: — Замолчи, друид, дай мне разобраться с этим делом. Я сказала — дай!

— Ты спрашиваешь, кто я? — Усмехнувшись, Никифор спустился в яму. — Взгляни-ка внимательнее. — Он поднял перед собой зеркало.

Хельги переглянулся с Ирландцем. О, боги! Как они были похожи, монах и ведьма, — оба черноволосые, смуглые, с одинаковыми карими, вытянутыми к вискам глазами. Если б Никифора еще и побрить — не скажешь, кто из них кто. Словно брат и сестра… Ну да!

— Я — сын сенатора Константина Дреза и его жены Клавдии, — тихо произнес Никифор. — Ты — сводная сестра моя, Гездемона.

— Д-допустим, — с волнением отозвалась ведьма. — И что с того?

— Я хочу узнать о нашей матери… Как она умерла?

В глазах колдуньи вдруг показались слезы. Передав зеркало князю, Никифор вытащил из-за пазухи маленький серебряный крестик.

— Вот… Ты забыла его у аргиропрата Козьмы Левантийца… Надень! — Монах требовательно посмотрел на сводную сестру. — И пусть друид навсегда покинет тебя!

Хельги поднял зеркало…

Ничего не произошло. Только Гездемона вдруг упала на землю и забилась в истерике. Никифор наклонился к ней, утешая.

— Зеркало! — вдруг с ужасом крикнул Ждан. — Смотрите!

Все с удивлением посмотрели — нарядное серебряное зеркало вдруг оплавилось и потемнело.

— Душа Зла — здесь! — Хельги убрал зеркало в кожаную суму и улыбнулся. — Наконец-то!

— Князь, хакан ромеев пришел в себя и желает говорить с тобой! — подойдя, негромко поведал Вятща.

Князь усмехнулся.

— Хочет — поговорим. За тем и пришли к Царь-граду.

Воспользовавшись некоторой заминкой, Лейв Копытная Лужа потихоньку отошел в сторону, нырнул за скамью, пополз… Вот уже и край цирка, вот стены, вот и выход… Свобода! Что ж, вот вам! Лейв опять перехитрил всех, так-то! Торжествуя, варяг поднялся на ноги, пошел все быстрее и быстрее, наконец побежал… Длинная черная стрела, пущенная из боевого лука, догнала его на бегу и, пронзив шею, вышла из горла. Споткнувшись, Лейв покатился по земле, захрипел, выгнулся, да так и застыл, осклабясь.

Подойдя к трупу, Ждан пнул его ногой и, удовлетворенно кивнув, надел на плечо лук.

Базилевс выглядел осунувшимся и побледневшим, но отнюдь не жалким. Словно бы оправился от какой-то страшной болезни.

— Ты — автократор русов? — Увидев Хельги, он пристально взглянул ему в глаза.

— Да, — кивнул князь. — Меня называют Вещим Олегом.

Император неожиданно улыбнулся.

— Слышал о тебе… Это твои воины окружили столицу. Что нужно сделать, чтобы они ушли?

— Слова умного правителя приятно слышать. Но все же спрошу: почему ты не хочешь войны?

— А ты не догадываешься сам?

— Догадываюсь. — Князь ухмыльнулся, — Иллирийские пираты, Али Мухаммед, да и восстание еретиков в восточных провинциях еще не подавлено после гибели Хрисохира… Кстати, это через его голову в тебя вселился Этот… ты понимаешь, о ком я.

— Я догадался. — Базилевс тяжело опустился на мраморную скамью, жестом показав Хельги, чтоб тот сел рядом. — Ты ведь явился не только затем, чтобы освободить меня от власти демона?

— Да, я хочу кое-чего еще.

— Торгового договора?

— Ты догадлив, базилевс!

— И, вероятно, отступного… Не думаю, чтоб твои воины ушли от стен города просто так. Что ж, я твой должник… Да и империя пока не имеет возможности вести полноценную войну.

— Благодарю за откровенность.

— Что ж, будем договариваться…

В ту же ночь личный дромон императора вышел в море. Он шел один, без охраны, не обращая внимания на волны, терзающие узкий корпус. Мерные взмахи весел вздымали грязную пену. На корме судна, опираясь на резные перила, стояли двое, оба в пурпурных мантиях, — Василий Македонец, могущественный император ромеев, и Хельги, Вещий Олег, не менее могущественный правитель русов. Хельги держал в руках оплавленное зеркало.

— Кажется, здесь достаточно глубокое место. — Император посмотрел в воду. — Бросаем?

Князь усмехнулся, кивнул и с размаху швырнул зеркало в воду. Последний раз блеснув в лучах тусклого, скрывающегося за пеленой облаков солнца, потемневший кусок серебра погрузился в морскую пучину. А с ним — и черная душа друида Форгайла Козла, возмечтавшего о всевластии Зла.

— Ну, вот и все… — засмеялся император. Князь искоса посмотрел на него.

— Нет, не все… есть одна личная просьба. Базилевс вскинул глаза.

— О Диомиде? Поверь, я не причиню ему зла… Нет, вовсе не потому, что я такой добрый. Синклит вскоре примет новый закон, по которому наследовать трон будут иметь право только представители моего рода. А Диомид мне кто? Так, никто — пасынок. Пусть живет, как хочет, он мне не опасен.

А Хельги вдруг услыхал яростный грохот барабанов! По телу пробежал знакомый озноб, холод… Князь напрягся… и громко расхохотался, наконец осознав, что от него требуется.

— Еще одна просьба, базилевс, на этот раз последняя.

— Говори! Надеюсь, это не касается дани?

— Нет, не касается… Там, на Золотых воротах, есть много места. Повесь туда мой щит, я пришлю.

— Щит? На ворота? — Базилевс хмыкнул. — Но зачем?

— Да не знаю, — пожал плечами Хельги. — Чтоб было…

Пели рожки и трубы, гремели литавры, виднелись повсюду радостные, смеющиеся лица — войско русов с победой возвращалось домой. Да-да, с победой! По новому договору русские купцы получали большие права и покровительство базилевса. Теперь они уже могли торговать спокойно и справедливо.

Стоя на носу ладьи, князь улыбался. За такой договор киевские, да и не только киевские купцы одарят щедро каждого воина! И это не говоря уже о ромейской дани.

— Княже… — Поклонившись, к Хельги подошли Вятша, Твор, Ждан. — Как же…

— Наверное, терзаемые любопытством, хотите спросить, как все так вышло? — засмеялся князь. — Что ж, извольте. О том, что друид вселился в императора, я, к сожалению, догадался не сразу, а ведь мог бы и раньше — ведь императрица говорила мне о том, что в базилевсе словно бы живут два человека. Кроме того, именно к императору вели все следы — устроить капище во Влахернском дворце, пусть даже и заброшенном, эпарх с Овидием вряд ли бы смогли сами по себе, без покровительства свыше. О том же, что жертвы приносятся именно в заброшенном дворце, мы с Ирландцем подумали еще тогда, когда прятали там ливанский кедр. Дворцовая арена вовсе не выглядела запущенной, петли ворот были хорошо смазанными, а где-то за ними, кажется, слышался звериный рык… С тобой, Ждан, — да, не доглядели, хорошо хоть, они тоже решили принести тебя в жертву. Что же касается Гездемоны, ведьмы, — о том, что она сводная сестра Никифора, я, как и он, узнал от ювелира Козьмы. Эти сведения мы тоже решили пустить в дело. А чтобы привести все к быстрейшему окончанию, я лично сыграл роль живца, явившись в дом Гездемоны.

— Так твое исчезновение было подстроено!

— Конечно… Я, правда, думал встретить у арены только тебя и твой верный десяток, но, сам видишь, Ирландец рассудил по-иному. Что ж, похоже, он был прав.

— А зеркало? Как ты догадался, что…

— Знаешь, когда-то давно, еще в детстве, был у меня такой учитель и опекун — Велунд. — Князь с неожиданной грустью посмотрел вдаль. — Дух его до сих пор ворожит мне.

Покачав головой, князь снова улыбнулся — вот все и кончилось. Окончательно повержен друид, заключен выгодный договор с империей, укреплено молодое русское государство, дома — в Киеве и Новгороде — ждут две любимые женщины, две княгини — Сельма и Ладислава, подрастает маленький Ингвар, наследник… Все хорошо. И все же — немного грустно. Почему так?