Щит на вратах

А уже на следующую ночь из окна вертепа, выходившего на стену Константина, поступил условный сигнал — горевшая свеча вдруг погасла — и тут же загорелась снова.

Глава 16

ВЕДЬМА

Осень 873 г . Константинополь

Артамонов никогда не думал, что тело женщины может быть так стройно, так пугающе красиво. Поглаживая ладонями грудь и бедра, она все встряхивала головою, и казалось, что и волосы ее растут, и вся она растет, становясь пышнее, больше, все закрывая собою так, что кроме нее уже стало ничего не видно, как будто ничего и не было.

Ждан проснулся ночью, как и задумал. Встал с постели, на цыпочках подошел к затянутому тонкой слюдой оконцу. Оглянулся, прислушался… Его держали в отдельном помещении, одного, хорошо кормили, но никуда не выпускали — с обратной стороны дверь всегда была заперта на крепкий засов. Вот и сейчас юноша осторожно ее толкнул — дверь не поддавалась. А ведь уже три дня прошло с тех пор, как его купили. И все один да взаперти. Вот и попробуй выясни тут хоть что-нибудь. Старик-слуга, приносивший еду и три раза в день сопровождавший нового невольника до уборной и обратно, похоже, был немым. Однако притон не пустовал — не раз слышались по ночам разноголосый смех, а иногда стоны. Что же делать-то? Как же разузнать хоть что-нибудь? Ведь не для праздного же сидения его сюда прислали. Сколько же можно маяться бездельем? Отрок уперся лбом в стену, вздохнул и, взяв тлевшую в углу под иконкой лампадку, поднес ее к окну, дунул, раздувая пламя. Дождался, когда огонь стал гореть ровно, ярко, осторожно накрыл фитиль ладонью и, не давая погаснуть, подул вновь, резко убирая руку. Одна вспышка—«все нормально». Жаль только, сказать пока больше нечего. Придется придумывать что-то, хватит так просто сидеть.

Бесплотным духом затаившаяся в развалинах Ирса, увидев вспышку, удовлетворенно кивнула. Значит, Ждану пока ничего не грозит, о чем утром и надобно доложить хозяину Конхобару и князю. Девушка радостно улыбнулась — хозяин не стал прогонять ее и не продал, пусть даже это была военная хитрость. О, господин Конхобар — благородный человек, необычайно умный, во многом сведущий и добрый. Ни разу за все время службы не ударил Ирсу, ни разу не оскорбил, не велел высечь! Как не служить такому хозяину? К тому же девушка чувствовала — господин ей доверяет, поручая довольно щекотливые дела, которые она выполняла с честью, как и в последний раз, у трясины, куда ни с того ни с сего вдруг попал конь Квакуша — дурачка, на которого, однако, ставили новгородские враги господина. Ирса тогда каждую ночь неслышной лисой приходила на конюшню Квакуша, приучала коня идти на тихий свист. Вот он и пришел — в болотину. Ухнул в трясину по самое брюхо, туда же через голову коня слетел и всадник, коему, для надежности, прятавшаяся в камышах Ирса резким ударом перебила шею. Все сделала незаметно, как учили когда-то в далекой Хазарии… Господин Конхобар был очень доволен и даже подарил Ирсе красивый, отделанный серебром кинжал. Девушка-убийца, конечно, обрадовалась подарку, но… уже не так, как раньше. Ей захотелось вдруг, чтоб не холодным клинком одарил ее хозяин, а красивым жемчужным ожерельем, браслетом, сережками… чем-нибудь таким, женским…

Ирса вздохнула и потрясла головой, отгоняя нелепые мысли. Она — орудие убийства, безжалостное, как острие меча, а вовсе не женщина… Хотя так хотелось бы. В последнее время — все больше…

Загремев цепью, у ворот спросонья залаял пес, появившийся после того прискорбного случая с гибелью привратника и побегом. Стражник что-то глухо сказал, успокаивая собаку, — Филофей не разобрал слов. Лишь подойдя ближе, подозвал стража. Пока все спокойно. Что ж, даст Бог — так и будет. Впрочем, уж недолго осталось, недолго.

Жаль вот, нельзя трогать того красивого юношу, недавно привезенного Евтихием и Харитоном. Он не похож на всех остальных — постарше, посветлее лицом; Филофей Мамона не отказался бы разделить с ним ложе. Но Овидий запретил его трогать, и Филофей, как верный пес, выполнял приказ. А нового мальчика, честно говоря, ему даже было немного жаль — подставной хозяин притона хорошо знал, что с ним вскоре случится… Филофей поднял голову, посмотрел на оконце той кельи, куда был помещен новенький. Кажется, зажегся свет… Не спится? Откуда там свеча? Ах, не свеча — лампада. Но зачем так ярко? Вот разгорелась… И вдруг резко погасла… И вспыхнула вновь… А парень не так-то прост! Но и мы не лыком шиты! Филофей ехидно скривил губы.

Диомид и рыжий судья-эпикуреец Антоний столкнулись с Хельги на форуме Тавра. Князь был не один, с Никифором, которого, почти не погрешив против истины, представил как своего старого друга, настоятеля и владельца небольшого монастыря неподалеку от Адрианополя.

— О, сразу видно, твой друг — почтеннейший человек! — Юноша и судья вежливо поклонились. — Жаль, он, наверное, не очень-то хорошо относится к светской поэзии.

— Отнюдь! — улыбнулся Никифор. — Я люблю многих поэтов… Вот, к примеру:

Боги Олимпа теперь христианами стали и в доме

Этом беспечно живут, ибо пламя им здесь не опасно.

Пламя, кормящее тигель, где плавится медь на монету.

— Позвольте… — Тряхнув рыжими кудрями, Антоний уставился в небо. — Кто же это? М-м-м…

— Паллад, — подсказал Диомид. — «На дом Марины». Весьма смелый выбор для клирика!

Никифор молча поклонился.

— Кстати, о плавильных тиглях, — вспомнил вдруг судья, обращаясь к Хельги. — Тебе, любезнейший друг наш, надобно заказать серебряное зеркало у лучшего аргиропрата — мы тожественно повесим его на стену в доме братства. Кстати, что ты такое в зеркалах тогда, после ипподрома, увидел? Впрочем, не хочешь — не говори… — Антоний вдруг заторопился: — Идем, Диомид. Скоро начнутся бега!

— Вы опять на ипподром? — усмехнулся князь.

— Нет. — Судья отрицательно покачал головой. — Есть тут еще одно местечко…

— Он говорит о тараканьих бегах, — смеясь, пояснил юноша. — Хотите, так пошли с нами!

Хельги задумался. Он сегодня не случайно оказался на форуме Тавра — надеялся на встречу с Диомидом, и, как видно, не зря. Переговорить бы с парнем с глазу на глаз, так ведь, похоже, не удастся… А, впрочем, почему бы не переговорить так?

— У меня к тебя одна просьба, Диомид. — Князь взял юношу под руку. — Дело касается ведьмы. Той самой, вхожей во дворец…

— Гездемоны? — Парня передернуло. — Это такая тварь, что я бы порекомендовал тебе держаться от нее подальше.

— И все же… говорят, она неплохо гадает.

— Да, гадает она хорошо, — кивнул юноша. — Только вот увидеть ее можно, пожалуй, лишь во дворце, там она частенько бывает, а где живет — не знает никто.

— Во дворце… — тихо повторил князь. — А где конкретно ее искать? В Мистерионе, Сигме, Маг-навре?

— В покоях базилевса! — цинично захохотал парень.

Распрощавшись с Диомидом и Антонием, «компаньоны» неспешно направились к церкви Святой Ирины, где Никифор должен был встретиться с Евтихием и попытаться разговорить его насчет недавно купленного раба — Ждана. Как, мол, удачной ли оказалась покупка? Может, и разговорится клирик, о чем-нибудь проболтается. Хотя главное, конечно, не это — ведьма! Вот кого захватить бы, да хорошенько порасспросить, этак не спеша, с пристрастием… И спугнуть друида, который наверняка затаится либо сразу же нанесет удар? Нет, тут надо было действовать тоньше.

— Вы говорили об аргиропратах, — на полдороге вдруг остановился Никифор.

Хельги согласно кивнул.

— Да, именно о златокузнецах шла речь. Помнишь, я рассказывал о братстве зеркал? Так вот, как видишь, пришел и мой черед заказывать зеркало. Закажу, что ж… Может, и пригодятся еще братья-поэты.

— Тут неподалеку находится мастерская некоего Козьмы Левантийца…