Водоворот

Крюгер оглядел палатку. Никаких признаков майора Форбса. Где, черт возьми, его носит?

Командир бригады бригадный генерал Якобус Стридом стоял рядом с высоким мужчиной, разглядывающим карты. При появлении Крюгера он обернулся.

— А, Генрик… Рад тебя видеть.

— Сэр, — Крюгер кивнул и отдал честь, намеренно сохраняя официальный тон.

По узкому лицу Стридома пробежала тень. Он указал на упитанного, краснолицего мужчину рядом с собой.

— Ты, кажется, незнаком с полковником Герцогом.

— Полковник, — Крюгер вежливо наклонил голову.

— Полковник приехал со специальной миссией из Претории, Генрик. Он один из военных советников Президента.

Вот оно что. Так это форстеровский шпион. Крюгер повнимательнее посмотрел на него и ужаснулся. На кителе Герцога красовался значок АДС.

Непроизвольно губы Крюгера скривились от отвращения. Пухлое, с двойным подбородком лицо с холодными глазами.

— Вас что-то встревожило, KommandantКрюгер? — Самодовольный, наглый голос Герцога соответствовал его наружности.

Крюгер обратился к Стридому:

— Эта виселица снаружи…

— На ней висят предатели, Kommandant.Заложники, которые понесли справедливую кару за тщетные попытки атаковать нашу колонну, — не дал ему договорить Герцог. — Между прочим, это моя идея. В соответствии с пожеланиями нашего дорогого Президента. Я полагаю, у вас нет возражений?

Крюгер с открытым ртом уставился на него, не в силах поверить в то, что услышал. Заложники? Невинные мирные жители, под дулом автоматов вытащенные из постели и убитые только за то, что намибийские солдаты обстреляли наши грузовики? Это не просто безумие. Это преступление. Ему доводилось видеть мертвых гражданских — мужчин, женщин, детей, застигнутых артиллерийским обстрелом или попавших под перекрестный огонь. На войне такое случается. Но здесь нечто совсем иное. Хладнокровное, намеренное, рассчитанное убийство. Взяв Крюгера под руку, Стридом отвел его в сторону.

— Тебя не должны волновать методы, какими достигается безопасность нашего тыла, Генрик. Это не в твоей компетенции. — В голосе командира бригады явственно слышалось предостережение.

Крюгер закрыл рот и внимательно посмотрел на своего командира. У Стридома чуть подергивалась правая щека. Господи. Да он боится. До смерти боится этого живодера Герцога.

— Теперь о том, зачем я тебя вызвал… — Очевидная неловкость Стридома еще более усилилась. — Твой заместитель…

Крюгер выставил вперед руку.

— Вот именно, сэр. Где майор Форбс?

— Майор Форбс арестован, Kommandant,— вмешался с мрачной улыбкой Герцог. — В настоящий момент он под конвоем направлен в Преторию.

— Что? — У Крюгера сжались кулаки. — С какой это стати?

— По подозрению в измене. — Мрачная улыбка Герцога снова сменилась самодовольной. — Сегодня днем я лично слышал, как этот англичанин поносил нашего президента и верховного главнокомандующего. Естественно, я сразу же арестовал его. Такие вещи нельзя оставлять безнаказанными. Я уверен, что вы разделяете мое мнение. — Не дожидаясь ответа, Герцог повернулся на каблуках и отошел в сторону.

Крюгер посмотрел вслед полковнику, борясь с искушением вынуть пистолет и разрядить ему в спину всю обойму. Он не сомневался, что Форбс в крепких выражениях высказывал свое недовольство последними событиями, но в его словах не могло быть ничего такого, что человек, находящийся в здравом рассудке, мог бы принять за измену. Если же Форстер и его прихлебатели понимают измену именно так, то кто же тогда останется на свободе?

В поле зрения опять попал Стридом.

— Попридержи язык, Генрик, умоляю тебя. Я не могу разбрасываться своими лучшими офицерами.

Он подвел Крюгера к столу, на котором была разложена карта. Младшие офицеры расступились перед ними. Наклонившись над картой, Стридом проследил по ней пальцем позиции, удерживаемые 20-м Капским стрелковым батальоном.

— Я смотрю, твоя сегодняшняя атака была успешной.

— Успешной? — Крюгеру было трудно говорить сквозь стиснутые зубы.

— Ну да, ведь твой батальон продвинулся вперед? — Командир бригады с опаской покосился через плечо. Герцог небрежно прислонился к брезентовой стенке палатки, не сводя с них холодных глаз.

Крюгер стукнул кулаком по столу, так что несколько стоящих поблизости офицеров вздрогнули.

— Да, генерал, мы продвинулись, это уж точно. На целых триста метров насквозь простреливаемой, никому не нужной земли да еще на одну сточную канаву в придачу! И за это я отдал десять человек убитыми и тридцать шесть ранеными! Если мы и дальше будем платить такую же цену, то пока доберемся до Виндхука, на всей нашей чертовой родине не останется ни одного солдата!

Схватив его за руку и придвинувшись поближе, Стридом испуганно и настойчиво зашептал ему прямо в ухо:

— Заткнись, Крюгер! Ты хочешь, чтобы тебя тоже арестовали? Ты хочешь, чтобы твоими людьми командовал кто-то вроде этого типа? — Он мотнул головой в сторону Герцога.

Крюгер отрицательно помотал головой. Живодер и грязный политикан во главе его батальона? Чушь.

— Генрик, слушай меня внимательно. Твоя сегодняшняя атака увенчалась успехом — как увенчается успехом и завтрашняя. Претория не желает слышать о неудачах, о трудностях со снабжением, о потерях. Ты меня понял?

Крюгер долго стоял неподвижно. То, что предлагал ему Стридом, противоречило всем принципам боевого офицера армии ЮАР. Что произошло с его страной? Как она могла оказаться в руках таких недоумков? Он снова взглянул на самодовольное, злое лицо Герцога и медленно кивнул, чувствуя нестерпимый стыд за то, что делает.

Что ж, на какой-то миг он может уступить, но только на миг. Чтобы спасти своих людей.

Расположенные за пределами красных кирпичных стен улицы Москвы были полны покупателей — покупателей, стоящих в рекордно длинных очередях за предметами первой необходимости. За хлебом, зачерствевшим еще по дороге к прилавку. За сморщенной картошкой. Гниющей капустой. Редкими кусками мяса, состоящими по большей части из жил и костей. За мылом, которое не мылится, и за бензином, который не столько помогает двигателям работать, сколько калечит их.

Шел седьмой год перестройки, грандиозной программы экономических реформ. Седьмой год непрерывных провалов.

В Кремле в небольшом, изящно обставленном зале собрался Государственный совет обороны. Десять кресел стояли вокруг прямоугольного дубового стола, на котором были разложены блокноты, ручки и стоял поднос с двумя бутылками водки. Государственная антиалкогольная кампания шла полным ходом, но ни одно серьезное решение здесь не принималось без чего либо более горячительного, нежели чай или минеральная вода. Звукозаписывающая аппаратура немецкого производства стояла в углу комнаты, готовая к работе. Многочисленные секретари запишут на пленку все исторические решения, а затем изложат их на бумаге в виде директив, адресованных конкретным министерствам или руководителям.

Из десяти кресел были заняты только шесть. Государственный совет обороны СССР состоял из высокопоставленных чиновников Политбюро, которое само по себе уже являлось органом, принимающим наиболее важные решения, и абсолютная власть которого была лишь слегка поколеблена недавно созданным Съездом народных депутатов.

Президент Советского Союза устало оглядел стол, переводя покрасневшие глаза с одного лица на другое. Министр обороны, пухлый коротышка с бочкообразной фигурой, которую не мог скрасить даже прекрасно сшитый мундир, увешанный незаслуженными наградами. Рядом с ним — зажатый в тесную форму начальник Генерального штаба. Напротив — розовощекий, пышнобровый председатель КГБ, рядом с ним — министр иностранных дел — по-видимому, следуя общему правилу, по которому надо держаться поближе к своему главному сопернику. По правую руку от президента — мальчишеское лицо относительно нового человека, академика, который теперь является главным экономическим советником главы государства.