Водоворот

У страха есть свой особый запах — это кислый запах пота, который прошибает людей от выворачивающей душу паники, а отнюдь не от тяжелой физической работы.

Мариусу ван дер Хейдену этот запах был отлично знаком. Начав свою карьеру простым полицейским и дойдя до высокого поста в органах госбезопасности, он десятки раз вдыхал этот запах в маленьких, бесцветных кабинетах следственных изоляторов.

Ему был знаком ужас в глазах людей, томящихся в страшных тюремных застенках в ожидании своей участи.

Сейчас же он безошибочно уловил его в комнате, заполненной самозваными лидерами ЮАР. Люди, сидящие вокруг Карла Форстера, были напуганы до смерти.

Причина их панического настроения крылась в стрелках и линиях, нанесенных на большую карту, которая висела на стене.

— В общем, господин президент, мы оказались перед лицом военной катастрофы. — Генерал Адриан де Вет осунулся и выглядел выжатым как лимон, внезапно состарившись под ударами непредвиденных обстоятельств. — У нас нет ни людей, ни техники, чтобы сдерживать фронт в Намибии, подавлять повстанческое движение и отражать кубинскую агрессию. Мы ничего не можем сделать. — Указка в его руке дрожала.

Ван дер Хейден слушал, и сердце его сжималось. Батальоны, отозванные из Намибии, чтобы дать отпор кубинским колоннам, наступающим на Питерсбург и Нелспурт, сражались героически, и им удалось замедлить продвижение противника. Но теперь они практически разбиты. Свежих частей, которые перебрасываются им на подмогу, тоже хватает на считанные часы.

Хуже того, армии ЮАР практически нечего противопоставить третьей кубинской колонне, которая уже находится в ста пятидесяти километрах от Йоханнесбурга. Многие африканеры, выступавшие против правительства, теперь вернулись в его лоно, готовые забыть свои обиды и невзгоды и вступить в бой за родину. Но этого мало, да и слишком поздно. Оперативные части, наскоро слепленные из недоукомплектованных пехотных рот, плохо вооруженных бурских отрядов и устаревших артиллерийских орудий, чаще всего оказываются разбиты в пух и прах. Задняя дверь в ЮАР оказалась открыта настежь.

Закончив свой безрадостный доклад, де Вет отступил в сторону от оперативной карты. Все головы повернулись к суровому человеку, сидящему во главе стола. Но, как всегда в последнее время, Карл Форстер хранил неприступное молчание.

Неловкая тишина затянулась. Де Вет нервно перекладывал указку из одной руки в другую.

Наконец ожил министр информации Фредрик Пинаар. Он ткнул тонким, костлявым пальцем в сторону карты.

— А как насчет войск, которые расквартированы на «Вуртреккерских высотах» и других базах? Разве их нельзя бросить навстречу третьей кубинской колонне?

Де Вет покачал головой.

— Большая часть этих батальонов сами недоукомплектованы. И они понадобятся нам для защиты жизненно важных объектов в Претории и вокруг нее от возможного нападения партизан. Мы не можем себе позволить бросить все силы на одно направление, оголив все другие.

Все поспешно закивали. В понятие «жизненно важные объекты» они включали и собственные дома и кабинеты.

Пинаар зарделся.

— Очень хорошо, генерал. А как же остальная часть нашей армии? Как те войска и танки, которые вы умудрились столь безрезультатно держать в Намибии?

Де Вет тоже покраснел, и его гнев, казалось, пересилил страх.

— Мы перебрасываем части так быстро, как только возможно, господин министр. Но наши воздушные, железнодорожные и автотранспортные коммуникации напряжены до предела. Мы просто не в состоянии доставлять войска, технику и припасы с необходимой быстротой!

— А кто в этом вино…

— Хватит! — Карл Форстер грохнул кулаком по столу. — Довольно этих детских ссор! — Он сердито оглядел кабинет. — Пора вести себя по-мужски, а не как хнычущие школьники. Или еще хуже — как трусливые каффиры!

От смертельного оскорбления спины присутствующих одеревенели.

Отодвинув стул, Форстер встал, нависая над собравшимися. Отстранив ошеломленного де Вета, он прошел к карте военных действий и повернулся к присутствующим.

— Вы смотрите на карты, на клочки бумаги, и вам мерещится конец света! — Он презрительно стукнул по карте, едва не сорвав ее со стены. — Я смотрю на те же рисунки, те же чернильные и карандашные линии, но я не вижу никакого поражения или катастрофы! Я вижу нашу окончательную победу!

Мариус ван дер Хейден содрогнулся. Неужели этот человек, за которым он слепо следовал столько лет, совсем сошел с ума? Другие присутствующие тоже неловко заерзали, силясь побороть аналогичные опасения.

Форстер погрозил им пальцем, как отец, укоризненно выговаривающий непослушным детям.

— Ну же, друзья. Неужели вы не видите во всем, что происходит, Божий промысел?

Он понизил голос, придав ему мягкость и убедительность. Теперь это был голос проповедника, а не политического деятеля.

— Подобно древним израильтянам, мы окружены врагами, превосходящими нас числом и на первый взгляд более могущественными. Но как Господь дал Давиду силы побороть Голиафа, так Он и в наши руки вложил оружие, которым мы сможем одолеть врага. Оружие устрашающей силы, несущее огонь очищения! — Повернувшись, он показал на маленькую точку на карте — совсем рядом с Преторией. — И это оружие ждет нас, друзья.

Его палец замер на карте в районе холма Пелиндаба — «места встречи».

Центр ядерных исследований в Пелиндабе находился на высоком холме, с которого открывался вид на извилистые долины и невысокие возвышенности к югу от Претории. Сочные зеленые лужайки и аккуратные живописные сады на склонах холма придавали его лабораториям, жилым зданиям и сверкающему стеклом и металлом административному корпусу сходство с тихим университетским городком. В таком окружении приземистое, квадратное, без единого окна, здание завода по обогащению урана и высокие трубы близлежащей теплоэлектростанции выглядели чем-то инородным — как навязчивое напоминание о вторжении чуждого производства в безмятежную научную среду.

Полковник Франс Пейпер стоял, глядя в окно верхнего этажа административного центра, стараясь таким образом скрыть от молоденькой секретарши свое раздражение. В стекле отражалось его хмурое лицо с холодными серыми глазами, прямым, заостренным носом и тонкими губами. Он заложил руки за спину, чтобы не поддаться искушению еще раз посмотреть на часы.

Гражданский руководитель «Пелиндабы», как всегда, опаздывал. Для столь образованного человека, с ожесточением подумал Пейпер, доктор Якобус Шуман имеет слишком смутное представление о времени.

Он повернулся на звук открывающейся двери. В приемную влетел полноватый, седовласый директор, с улыбкой бормоча что-то в свое оправдание.

— Ради Бога, простите за задержку, господин полковник. Видите ли, в лаборатории возникла небольшая проблема с ожижением, пришлось разбираться.

Пейпер холодно кивнул, не очень понимая, что именно имеет в виду Шуман — то ли процесс обогащения урана, то ли напившегося не вовремя технолога.

— Но я все-таки пришел, ведь так? — Старик провел его в свой кабинет. — Итак, полковник, чем могу быть полезен уважаемому командиру нашего гарнизона?

Пейпер вытянулся по стойке «смирно». То, что он хотел сообщить, следовало произнести официальным тоном..

— Речь идет о том, что вы должны сделать для меня, господин директор. Я получил новые указания из Претории. — Он помолчал, внимательно глядя Шуману в лицо. — Из штаба сообщили, что Государственный совет безопасности издал приказ о приведении спецоружия в боевую готовность.

Шуман побледнел.

— Вы в этом уверены, полковник? Ведь это означает…

— Абсолютно уверен, господин директор. — Пейпер кивнул с мрачным удовлетворением. — Все исследователи, инженеры и другой персонал Пелиндабы поступают в мое непосредственное распоряжение. Более того, на объекте незамедлительно вводится военное положение. Никто не может ни входить, ни выходить отсюда без моего разрешения.