Тайна царя Иоанна

Тем не менее, он был жив. Пуля Мыльникова попала ему в грудь, но не задела сердца.

Слившиеся почти в один два выстрела повергли присутствующих в ступор. Виталий стоял на том месте, где он завершил свою атаку, с трудом сохранив равновесие после такого кульбита.

Стояла тишина, прерываемая тяжелым, с присвистом, дыханием Муртазова. Он полу сидел, привалившись к стене, смотря на присутствующих со смесью ненависти и боли.

Вдруг Мыльников явственно ощутил, как в его затылок уперся твердый холодный предмет. Сомнений быть не могло, это был ствол пистолета.

Как будто сверху до него донесся голос Тамары. И это было действительно так, ибо она была почти на голову выше его и сейчас стояла за его спиной.

– Браво, мой колонель, а теперь добей его, мой рыцарь.

Мыльников был ошеломлен. Дуло пистолета у своего затылка, голос не весть откуда взявшейся Тамары. Страх, обида, растерянность охватили его. Но приказ Тамары он выполнил. Как сомнамбула приподнял он руку и не глядя выстрелил в сидевшего Муртазова. Тот захрипел громче и сполз по стене на землю.

– Не мучь, человека, Семен. Еще раз и в голову.

Мыльников помедлил. Ствол жестче уперся ему в затылок.

– Ну, мой рыцарь, вперед!

Мыльников выстрелил еще раз. Муртазов затих.

Вдруг Мыльников почувствовал, что ствол пистолета, упиравшегося ему в затылок, резко переместился в сторону. За спиной и сбоку от него раздался выстрел. Потом еще один.

В паре метров от него на полу подпрыгнул, разбиваемый выпущенными Тамарой пулями пистолет Муртазова. А Виталий, попытавшийся было резко наклониться к нему, отпрянул назад к стене.

Он сделал бы это раньше, пока Мыльников стрелял в хоругвеносца. Но красота Тамары и необычность ее поведения повергла его в замешательство. Когда же он, наконец, оценил обстановку и принял вполне разумное решение попытаться завладеть пистолетом, было уже поздно. Тамара заметила его поползновение.

– Спокойнее мой мальчик, – сказала она ровным голосом. – Из-за твоего нетерпения пришлось испортить хорошую машинку.

– Вы ко всему прочему еще и мастер спорта по стрельбе, княжна? – спросил Мыльников, приходя в себя.

– Нет, только перворазрядница. Поэтому, если бы молодой человек сумел поднять пистолет, я бы не смогла мастерски выбить его пулей. Пришлось бы калечить мальчику кисть. Или, того хуже, всю руку. В них я бы сумела попасть.

– Мне можно повернуться к вам, княжна? Или надо бросить пистолет?

– По-моему, мы на «ты», мой колонель.

– Если уж переходить на испанский, то «тьенте колонель»…

– Ничего, Семен, еще станешь полковником. А теперь, если не возражаешь, уберем свои стволы и поговорим спокойно.

Мыльников убрал пистолет в кобуру и грузно полуобернулся к Тамаре, неуклюжий в тяжелом бронежилете.

– А вы, господа, присоединяйтесь к нашей беседе, – обратилась Тамара к стоящим у стены Кузнецову, Алексею и Виталию. – Кстати, профессор, вы, по-видимому, старший среди ваших товарищей. Поэтому попросите молодого человека, спасшего господина подполковника своим виртуозным маневром, впредь от таких резких движений воздерживаться. Теперь они излишни.

– Виталя, отбой, – сказал Кузнецов строго. И повернувшись к женщине, как ни в чем не бывало, сказал:

– Тамара Петровна, здравствуйте, голубушка. Ужасно рад вас видеть. Но, почему господин подполковник называет вас княжной? Позвольте тогда и мне величать вас согласно этому титулу.

Тамара вдруг легко рассмеялась.

– Святослав Михайлович, вы не находите, что наше поведение похоже на фарс? Но мне нравится, что вы так быстро пришли в себя. Все же при всей вашей бурной жизни, в такой переделке вы участвуете впервые. Не так ли?

– Вы правы, Тамара Петровна. И наше поведение напоминает неуместную в данных обстоятельствах игру – ответил Кузнецов уже серьезно, – но не будем хорохориться, мы в шоке. Все шло к тому, что этот хоругвеносец попросту пристрелил бы нас здесь. А тут появляетесь вы с подполковником. Стрельба, труп. И вы начинаете говорить так выспорено и пародийно литературно. Вот мы вслед за вами как сомнамбулы и повелись.

– Вполне объяснимый эффект. Но я задала такой тон, чтобы немного сбить с толку Семена Платоновича. Ему было бы недостаточно примитивного шока от пистолета, приставленного к затылку и моего присутствия, чтобы вот так пристрелить раненного.

Мыльников вдруг как будто пришел в себя. Он посмотрел сначала на труп Муртазова, потом на Тамару и на его лице появилось выражение растерянности.

Тамара внимательно следила за ним и заметила эти метаморфозы. Она подошла к Мыльникову, обняла его и крепко поцеловала в губы. Потом, не отпуская его до конца из своих объятий, сказала:

– Не переживай, Семен. Я думаю, это не первый труп в твоей жизни.

– Я никогда не добивал раненных…

– Убийцу укокошить можно смело, а вора обобрать – святое дело, – продекламировала Тамара весьма легкомысленно, если учитывать ситуацию. И продолжила, – он убийца, Семен. И если бы ты его не добил, этот фанатик приволок бы сюда целую свору убийц. То, что перестреляли бы всех нас, сомнений нет. Но и тебя не спасла бы твоя форма. Поверь.

Она снова крепко поцеловала его.

– Ну, как, отошел? – спросила она его с заметной теплотой в голосе. И вдруг жестом старшей сестры потрепала его по голове.

Мыльников быстро пришел в себя. И, кощунственно поддерживая ее игру, в присутствии только что убитого им человека, сказал:

– И все же вы ведьма, ваша светлость. Вам надо было, чтобы его застрелил именно я, из своего пистолета. Да еще в присутствии трех свидетелей.

– Семен, еще одно обращение на «вы», и мы уже никогда не перейдем на «ты».

Тамара, столь прямолинейно уходя от ответа, виртуозно воспользовалась своими возможностями красивой женщины. Возможностями, которые даже в этой ситуации стоили немало.

– Извини, княжна. Тем более, что к коронованным особам и надо обращаться на «ты».

– Да объясните, наконец, Тамара Петровна, в чем тут дело! И вообще… объясните все, – прямо-таки возопил Кузнецов. – Ибо я подозреваю, что вы здесь самый осведомленный обо всем нас всех интересующем.

– Хорошо, господа. Но разговор будет долгим, поэтому предлагаю устроиться поудобнее. Например, присесть вдоль стен. Здесь внизу песок, поэтому не так уж и грязно.

И поджав колени, легко села, опершись о стену, подавая всем пример.

Присутствующие последовали за нею, ворочаясь и пристраиваясь поудобнее. Между тем, Тамара, казалось, не испытывала никаких неудобств, ни физических, ни моральных. Она сидела, прижавшись спиной к стене в расслабленной позе. Ее руки лежали на коленях полусогнутых ног.

Синие джинсы, обтягивали стройные бедра. Такого же цвета джинсовая рубашка, казалось не была ни в малейшей степени запачкана. На этой рубашке как-то изящно, как некое экзотическое украшение, виднелись ремни наплечной кобуры, из которой выглядывал пистолет.

Джинсы немного задрались, обнажая стройную щиколотку. Поразительно, но даже ее кроссовки казались относительно чистыми.

На ее фоне, Мыльников в своей изрядно помятой и запыленной форме выглядел вылезшим из помойки. А о команде Кузнецова нечего было и говорить.

Тамара действительно смотрелась королевой, снисходительно оглядывающей свое усталое войско. В довольно ярком, но неверном свете факелов, Виталию показалось, что женщина задорно подмигнула ему. И он до последнего момента почти машинально просчитывающий варианты завладения оружием или выведения из строя чужаков, вдруг совершенно забыл о своих намерениях. И откровенно пялился то на эти великолепные стройные бедра, то на нежную шею, выглядывающую из ворота рубашки.

Кузнецов чувствовал нечто аналогичное. Однако он, в отличие от Виталия, мысленно не преминул прокомментировать собственные ощущения.

Да, – подумал Святослав, – правы писатели, отмечающие эффект обострения сексуальных эмоций на фоне кровопролития. Вот сидит красивая женщина рядом со свежим трупом. И все пялятся на нее, мысленно раздевая. Все. И тот, кто только что добил раненного, и они, несколько минут назад бывшие на волоске от смерти.