Судный день

Фидель лежал без сознания на дне своей лодки, рубашка его была в кровавых пятнах. О’Коннор взял полотенце, чтобы остановить кровотечение.

— Где здесь лучше окажут медицинскую помощь — в Сан-Педро или в Панаячеле?

— Врач есть в Сан-Маркосе, — ответила Алета, заводя мотор.

На маленькой пристани их ждал Хосе Арана, и вместе с О’Коннором они отнесли Фиделя в дом доктора, где Арана остался дожидаться новостей о состоянии здоровья лодочника.

Когда Хосе вернулся, Алета сидела с О’Коннором в саду и рассказывала ему о том, что ей удалось узнать во время сеанса регрессивной терапии.

— Доктор сказал, что с ним все будет в порядке, — сказал Арана, — но если бы вы привезли его чуть позже, Фиделя уже не было бы с нами. — Он взял в руки резную нефритовую статуэтку, восхищенно глядя на работу древнего мастера. — Вы просто молодцы, — добавил он.

— А вы знали, что один из нас мог потерять руку? — спросила Алета; голос ее прозвучал резко.

— Я предупреждал вас, что статуэтка и Кодекс будут тщательно охраняться, — просто ответил Арана, — но сейчас важнее то, что до солнцестояния осталось менее трех дней.

— До отъезда у нас есть еще одно небольшое дельце в Сан-Педро, — сказал О’Коннор. — В дневниках фон Хайссена содержатся неопровержимые доказательства тех злодеяний, которые нацисты совершали в Маутхаузене… а также свидетельства причастности ЦРУ к деятельности гватемальских «эскадронов смерти». Дженнингс, видимо, не знает, где они находятся, но нам необходимо переправить их в безопасное место.

— И как ты собираешься отвлечь Дженнингса? — спросила Алета. — Месса закончится через полчаса.

— А как ты относишься к тому, чтобы исповедаться?

— Что?

— На крыльце церкви я видел объявление. После мессы Дженнингс исповедует прихожан, и, если тебе удастся задержать его в исповедальне, я бы мог спустить сундуки с дневниками с чердака и доставить их на катер.

— А что будет, если он меня узнает?

— Не узнает, при условии что ты будешь под никабом.

— Мусульманской накидкой, закрывающей все, кроме глаз? Он не станет исповедовать мусульманку!

— Сделай вид, что в твоей жизни наступил кризис и ты собираешься сменить веру. Тогда времени у меня будет предостаточно!

— Тогда я точно застряну там на неделю. К тому же я буду выглядеть как белая ворона.

— Ничего подобного, — сказал Арана. — В общине у озера Атитлан есть немало мусульман, и мы живем с ними вместе без всяких проблем. К тому же на многих изображениях Девы Марии она показана в вуали. Так что это просто христианская версия хиджаба.

55

Сан-Педро, Гватемала

Алета дожидалась на ступеньках главного входа в церковь, пока последний из прихожан не попрощается со священником за руку, тогда как О’Коннор занял позицию в саду. Даже на расстоянии ему было видно, насколько Дженнингс удивлен и раздражен желанием мусульманки отказаться от своей веры в католической исповедальне, но, тем не менее, эти двое все-таки скрылись в церкви. О’Коннор был уверен, что с Алетой Дженнингс увязнет надолго, и поэтому тут же направился в домик священника.

Монсеньор Дженнингс распахнул дверь небольшой деревянной кабинки для исповедей и зажег красную лампу. Алета закрыла шторку на входе со своей стороны, встала на колени на ободранную подушку и стала ждать, пока Дженнингс отодвинет потертую кедровую перегородку в окошке. Сквозь щели Алете были видны очертания его полной фигуры. Он тяжело дышал. Алета не была в исповедальне уже много лет, но она помнила неискреннюю процедуру признания в своих несуществующих подростковых грехах, словно это было вчера. Она помнила также о тех жизнях, которые изуродовал этот лицемер по другую сторону перегородки.

— Мои друзья сказали мне, что если я не откажусь от ислама и не приму католическую веру, то буду вечно гореть в аду, — прошептала Алета.

— И ваши друзья были абсолютно правы. Вы должны отказаться от своих нынешних взглядов и обратиться в истинную веру.

— Но мы же с вами оба поклоняемся единому Богу?

Дженнингс фыркнул.

— Господь наш явил себя католикам в истинных ипостасях, в отличие от любой другой веры. Он — Бог-отец, Бог-сын и Святой Дух. Тот, кто не признает во Христе своего Спасителя, или признает, но выбрал другую конфессию христианства, жестоко ошибается…

Алета слушала, мысленно торопя время, тогда как Дженнингс не на шутку разошелся в своих нападках на другие религии.

— Пока вы не приняли католическую веру во всей ее красе и величии, вы, дитя мое, обречены на страдания.

Алета взглянула на часы. По расчетам О’Коннора, ему понадобится пятнадцать минут на то, чтобы спустить ящики с чердака и перетащить их на пристань. Ей следовало задержать Дженнингса подольше.

— У меня есть еще одна проблема, святой отец.

— И что же это? — раздраженно спросил Дженнингс.

— Я мастурбирую… и много. Это грех, отче?

Алета буквально почувствовала, как похотливый взгляд поросячьих глазок жирного священника сверлит щели в перегородке исповедальни, и с трудом сдержалась, чтобы не захихикать.

— О, это очень серьезный грех! В Евангелии от Матфея четко сказано: если твоя правая рука понуждает тебя к греху, она должна быть отрублена. Католический Бог в этом отношении очень строг, и, если ты оскорбляешь свое тело актом самоудовлетворения, это является сексуальным идолопоклонством, смертельным грехом, за который ты определенно будешь гореть в аду. Если ты не свернешь с этого порочного пути и если не откажешься от секса как от способа получать удовольствие, я не смогу тебе ничем помочь.

— Спасибо вам, отец. А можно мне спросить, как вам самому удается обходиться без секса?

— Как ты смеешь? Как ты посмела?Немедленно убирайся вон из церкви!

Алета тут же выскользнула из исповедальни, оставив за перегородкой кипящего от возмущения Дженнингса.

Охрана вокруг базы Военно-воздушных сил Ванденберг сегодня была усилена. Темные воды Тихого океана были неспокойны, лучи прожекторов выхватывали из темноты белые гребни волны, а пляж Пойнт Сол патрулировали дополнительные наряды часовых. Специально модифицированная тридцатитонная ракета «LGM-30 Минитмен» находилась на последних стадиях подготовки к пуску в испытательной пусковой шахте «Лима Фокстрот-26». Неподалеку отсюда техники проводили серию последних тестов оборудования на борту «Зеркала». Команда «Е-6 Меркьюри», состоящая из экипажа самолета и персонала управления, уже сидела, пристегнувшись, на своих местах. Они должны были вывести ракету на точную позицию для массированной СНЧ-атаки на подземные туннели Ирана, атаки, которая, как предполагалось, достигнет самого ядра Земли. Почти в 4000 километров к северу в состоянии полной боевой готовности находился командный центр управления в Гаконе, где ученые и техники вели последние тестирования сложной электронной аппаратуры ПИССАВМ. Тайлер Джексон нервно ерзал в своем кресле, оценивая имеющиеся у него варианты. Начался обратный отсчет перед наступлением часа «Ч».

— Какой же он все-таки лицемерный мерзавец! — возмущалась Алета, когда они плыли через озеро обратно в Сан-Маркос; корма заметно просела под весом трех сундуков с дневниками.

— А он сказал тебе, грешно ли мастурбировать левойрукой?

Она сделала вид, что сейчас отпустит О’Коннору шутливую оплеуху.

— Ты думаешь, мы справимся? — спросила она, внезапно посерьезнев.

— Это будет непросто. Рассвет в день солнцестояния произойдет послезавтра, а до Тикаля более трехсот километров. Когда Уайли выяснит, что случилось здесь с его людьми, он раскалится добела. Но Хосе организовал нам внедорожник с полным приводом, так что мы сможем уехать отсюда по проселочной дороге — просто на случай, если Уайли пошлет новых горилл, чтобы остановить нас.

Говард Уайли был в ярости, когда Эллен Родригес по закрытому каналу видеосвязи с посольством США в Гватемала-сити ввела его в курс последних событий. Правый кулак Уайли нервно сжимался и разжимался, а раскрасневшееся лицо по цвету почти сливалось с его рыжими волосами.