Судный день

— Учитывая произошедшее здесь, — задумчиво сказала Алета, — просто удивительно, что Израиль не испытывает особого сочувствия к палестинцам.

— Кто-то может возразить, что израильтяне имеют право защитить себя от ракетных атак.

— Да. Но нападения Израиля в Газе и Ливане были несоразмерны по своей беспощадности: там они бомбардировали школы и блокпосты ООН.

— Это вряд ли можно сравнивать с Холокостом, — мягко заметил О’Коннор.

— Любая жизнь бесценна. Если ты стираешь с лица земли территорию вроде Газы, — одно из самых густонаселенных мест на планете, где на крошечной площади ютится полтора миллиона человек, так что даже Ватикан называет ее концентрационным лагерем, — это значит, что ты принял решение уничтожить невинных гражданских жителей. Если бы какая-нибудь другая нация позволила бы себе сбрасывать тучи кластерных бомб и белый фосфор на женщин и детей, ваши люди в Вашингтоне просто с ума бы сходили от ярости. Белый фосфор!Вещество, которое прилипает к коже и продолжает гореть, сжигая тело. Каким образом израильтяне оправдывают это?

О’Коннор не ответил, удивленный ожесточенностью Алеты. «Интересно, — подумал он, — кому принадлежат эти слова, арабу или еврею: „Человек без страны — это человек без собственного достоинства. А для нас достоинство значит даже больше, чем жизнь“»? О’Коннор был убежден, что эти ужасные убийства будут продолжаться, пока арабские исламисты не признают неоспоримое право Израиля на существование, а Израиль не откажется от своих нелегальных поселений и не вернет землю, которую он оккупирует с 1967 года, чтобы государство Палестина могло стать реальностью.

Они подошли к «лестнице смерти», и Алета подняла голову, взглянув на скалу.

— До вершины здесь сто восемьдесят шесть ступеней, — сказала она. — Узников заставляли тащить на плечах громадные глыбы по этой лестнице в качестве наказания. — В глазах ее стояли слезы. — Я думаю, будь мой дедушка жив сегодня, он бы убеждал народ и правительство Израиля выбрать другой путь. Израильский народ я не виню — они хотят мира так же, как и простые палестинцы, — но приверженцы жесткого курса в правительстве никогда не успокоятся, пока силой не захватят все палестинские земли, а исламисты не уймутся, пока государство Израиль не будет стерто с карты мира. Это безумие, такое же бессмысленное безумие, которое в свое время породило фон Хайссена и Маутхаузен. — Она вытерла глаза и взглянула на О’Коннора. — Нам пора ехать. До зимнего солнцестояния остается менее трех недель. Если мы хотим, чтобы у нас был хоть какой-то шанс найти третью статуэтку, не говоря уже о том, чтобы расставить их по местам к 21 декабря, мы должны действовать очень быстро.

О’Коннор кивнул. Он понимал, что это будет опасно. Вместе они молча прошли по каменоломне, где тысячами гибли евреи и представители других наций. На мгновение их руки встретились, и Алета не попыталась убрать свою ладонь.

— Думаю, сейчас самый большой вопрос — как нам добраться до Гватемалы? — сказала она, когда О’Коннор выезжал с автостоянки.

— Вы только что напросились на работу штурмана, — сказал он, протягивая Алете дорожную карту. — Сейчас мы направимся назад вдоль Дуная до собственно городка Маутхаузен, а оттуда по дороге 123 до пересечения с шоссе Е55 и дальше в Чешскую Республику.

— А почему в Чешскую Республику?

— Уайли никому не доверяет, поэтому он воздержится от того, чтобы ввести в курс полицию Германии и Австрии, но агенты ЦРУ будут по-прежнему отслеживать основные места пересечения границ. Чехия вряд ли окажется в первых строчках его списка наших возможных маршрутов, поскольку он подумает, что мы будем уезжать через Вену или один из больших немецких городов, например, через Франкфурт.

— Значит, Прага?

О’Коннор покачал головой.

— Аэропорты и железнодорожные вокзалы находятся под самым пристальным вниманием, и на это начальник резидентуры в Праге мобилизует собственных агентов. Но даже у ЦРУ не хватит людей, чтобы отслеживать все пристани, а в Гамбурге у меня есть свой человек. Если нам удастся объехать Прагу и пересечь границу в обратном направлении, а затем пробраться незамеченными через Дрезден до Гамбурга, у нас появится шанс.

О’Коннор взглянул в зеркало заднего вида. Его память мысленно запечатлела все машины на парковке, а сейчас за ними на приличном расстоянии следовала черная «ауди», стоявшая там в самом дальнем конце.

— У нас снова попутчики.

Водитель «ауди» подождал, пока дорога скроется среди ряда невысоких холмов, после чего догнал их и пристроился за «пассатом» на расстоянии выстрела его оружия — пистолета-пулемета «Брюггер и Томет МР9».

— Ложись! — успел крикнуть О’Коннор.

Заднее стекло «пассата» разлетелось вдребезги под шквальным огнем. «Пассат» вильнул из стороны в сторону, и следующая очередь просвистела мимо в сторону близлежащего соснового леса. О’Коннор вдавил педаль газа в пол, и «пассат» полетел по извилистой узкой дороге, но «ауди» не отставала. «Кто бы это ни был, он не оставляет никаких сомнений насчет своих намерений», — подумал О’Коннор, резко послав машину вбок после очередного поворота и едва не столкнувшись с двигавшимся навстречу тяжелым бензовозом, тянувшим сразу два трейлера. Горы содрогнулись от взревевшего тройного акустического сигнала мощного грузовика, когда О’Коннор, вывернув руль, проскочил от него в каких-то сантиметрах.

— Держись! — крикнул он, круто сворачивая на другую сторону дороги сразу позади бензовоза.

О’Коннор ударил по тормозам, и «ауди» проскочила мимо них. Выждав секундную паузу, он снова утопил педаль акселератора, и «пассат» рванулся вперед, оставив на асфальте черный след от задымившихся шин. О’Коннор дождался места, где долина с северной стороны стала резко уходить вниз, и приблизился к «ауди» сзади. Продолжая двигаться на предельной скорости, он вильнул вправо и ударил едущую впереди машину в задний бампер. «Ауди» закрутило на дороге, и О’Коннор с Алетой нырнули за приборную доску, пропуская над головой отчаянную очередь, которую выпустил в них киллер. «Пассат» проскочил мимо, и О’Коннор успел увидеть в зеркале заднего вида, как «ауди» с размаху врезалась в столб с указателем. Машина опрокинулась и в фонтане искр покатилась на крыше по плитам крутого откоса. О’Коннор бросил «пассат» в занос и, остановившись, выскочил из автомобиля. «Ауди» ударилась о скалу и, пролетев еще метров двадцать, взорвалась на берегу протекавшей внизу речушки, превратившись в клубок огня.

Алета сидела белая как полотно.

— Кто эти люди?

— Когда ЦРУ хочет кого-то ликвидировать, они обычно используют одного из своих оперативных сотрудников, но если они делают это в спешке или если их цель имеет достаточно высокий приоритет, тогда они прибегают к помощи того, кого в простонародье называют агентом, либо же, как в нашем случае, нескольких агентов.

— И этот парень является одним из их агентов?

— Был таковым. Мы выиграли какое-то время, но немного, — ответил О’Коннор, словно размышляя вслух. — У них есть наш номер, но, если я прав и Уайли не обращался за помощью к полиции Австрии и Германии, это может быть нам на руку.

— А что скажут таможенная и иммиграционная службы на границе, когда мы явимся туда на машине, изрешеченной пулями, не говоря уж о том, что заднего стекла у нас просто нет?

О’Коннор улыбнулся ей.

— Вы учитесь буквально на глазах. Мы еще сделаем из вас настоящего шпиона!

— Нет уж, спасибо.

— Перед пересечением чешской границы нам необходимо будет пересесть в другой автомобиль.

— Вы имеете в виду прокат?

— Это только в самом крайнем случае. Похоже, Уайли уже держит под контролем все фирмы, которые сдают машины напрокат. Поэтому мы… хмм… одолжим одну.

Алета только покачала головой.

О’Коннор притормозил на окраинах австрийского города Фрайштадт и свернул с шоссе Е55 на запад, в сторону железнодорожного вокзала. На станции было пустынно, но, заехав на автостоянку, он насчитал там шесть автомобилей.