Черный Город

— Вы совсем не общались со своей собственной дочерью?! — ошеломленно воскликнула Кассандра.

— До тех пор, пока ей не исполнилось восемнадцать лет… — печально прошептал профессор. — Она восприняла меня как совершенно чужого человека. Как только Лорена забеременела, я сказал ей, что готов на ней жениться или по меньшей мере признать свое отцовство и тем самым возложить на себя ответственность за содержание ребенка. Однако Лорена отвергла эти мои предложения. Она сказала, что совершила ошибку и что не хочет совершить еще одну, уже более значительную… Она дала дочери свою собственную фамилию и сделала все возможное, чтобы та никогда ничего обо мне не узнала.

Профессор положил руки на стол и посмотрел на нас с Касси невидящим взглядом. Перед его мысленным взором, видимо, мелькали сцены из его прошлого.

— Мне очень жаль, проф, что с вами такое произошло, — сочувствующим голосом сказал я, кладя руку ему на плечо. — А когда вы последний раз ее видели?

— Валерию? Я видел дочь последний раз где-то пару лет назад… на похоронах ее матери.

Он запустил пальцы в карман своей рубашки и, достав оттуда фотографию, показал Кассандре.

— Мы сфотографировались на похоронах, — пояснил он. — Это единственная фотография, на которой мы запечатлены вместе.

— Она очень красивая, — сказала мексиканка, одобрительно кивая, — и глаза у нее такие же, как у вас.

Я, изнемогая от любопытства, протянул руку и взял у Кассандры фотографию. Слева на ней был запечатлен профессор в черном костюме и с черным галстуком, а справа — женщина лет тридцати, тоже одетая в черное. Она превосходила своего отца ростом сантиметров на десять и, как справедливо заметила Касси, была очень красивой: белая кожа с еле заметными веснушками, длинные прямые черные волосы, четко очерченное лицо, милый курносый носик. Челюсть у нее, правда, была широковатой, а скулы слишком сильно выступали вперед над уголками растянувшегося в грустной улыбке рта. Однако больше всего обращали на себя внимание ее прекрасные ярко-голубые глаза, смотрящие в сторону объектива пристальным взглядом.

— Она, конечно же, пошла в свою мать… — сказал я, возвращая фотографию.

Кассандра наклонилась к профессору и взяла его за руку.

— Я вам искренне сочувствую, профессор. Это очень печальная история.

Эдуардо Кастильо посмотрел на нас обоих слегка покрасневшими от выступивших слез глазами.

— Теперь вы понимаете, почему я просто обязан отправиться на ее поиски?

Мы все трое затем довольно долго молчали, погрузившись каждый в свои размышления. Профессор Кастильо, по-видимому, блуждал мысленным взором где-то по бассейну реки Амазонки, я смотрел на профессора, не зная, что мне и думать по поводу того, что только что от него услышал, а Касси смотрела на меня — видимо, она заранее знала, чтоя сейчас скажу.

— Ну хорошо, проф, — со смиренным видом вздохнул я. — Если вы считаете, что я могу вам чем-то помочь, я поеду с ва…

— Я поеду с вами, — выпалила Кассандра еще до того, как я успел закончить фразу.

— Спасибо, — пробормотал профессор, глядя на нас с благодарностью. — Спасибо вам обоим. Я знал, что могу на вас рассчитывать.

— А как же твоя работа? — удивленно спросил я, поворачиваясь к Кассандре. — Разве ты не говорила, что у тебя полно незаконченной работы на раскопках в Кадисе?

— Моя работа — это мое личное дело, — вызывающим тоном ответила мексиканка. — Кроме того, ближайшие месяцы будут посвящены упорядочиванию и изучению всего того, что мы вытащили из моря, а этим необязательно заниматься лично мне.

Профессор снова поднялся. Теперь на его лице было удовлетворенное выражение.

— Итак, мы договорись, — сказал он, потирая руки и впервые за весь этот наш разговор расплываясь в улыбке. Бросив на нас взгляд, в котором светилась надежда, он добавил: — Мы едем в бассейн реки Амазонки.

— Думаю, завтра нам снова нужно будет встретиться, чтобы решить организационные вопросы и подумать, чтонам следует взять с собой, — с задумчивым видом предложил я. — И примерно через неделю мы уже сможем отправиться в путь.

Профессор нарочито громко кашлянул и, пристально посмотрев поверх своих очков на нас с Касси, тихо произнес:

— Вообще-то, я рассчитывал выехать немного раньше.

— Раньше? — насторожился я. — Что значит раньше?

Профессор взглянул на свои часы и как ни в чем не бывало сказал:

— Наш самолет вылетает завтра в семь, так что, получается, у нас остается… примерно девять часов.

Касси изумленно подняла брови.

— Но… Каким образом? — Она с непонимающим видом уставилась сначала на профессора, а затем на меня. — Мы ведь только что сказали вам, что…

Профессор подмигнул ей и лукаво улыбнулся.

— Я купил билеты на самолет еще вчера. Я был абсолютно уверен в том, что вы оба согласитесь поехать со мной.

5

Ровно через двадцать часов после того, как мы выпили по чашечке кофе дома у профессора, мы вышли из аэробуса авиакомпании «Вариг» и спустились по трапу на посадочную полосу. Когда мы покидали Барселону, там было холодно, а затянувшееся свинцовыми тучами небо грозило дождем. Здесь же, выйдя из самолета и направившись к светло-бежевому зданию аэропорта, на котором большими буквами было написано «Аэропорт Сантарен», мы почувствовали, что воздух, горячий, влажный и густой, пахнет сельвой, рекой и керосином. Солнце, висевшее в западной части небосклона над зеленой полосой деревьев, показалось мне похожим на гигантский желтый сигнал светофора, предупреждающий нас о том, что нужно быть настороже.

Подобно тому, как после попойки тащат сильно захмелевшего собутыльника домой, помогая ему держаться по отношению к плоскости тротуара более-менее перпендикулярно, я помогал профессору держаться на ногах, дабы не опозорить себя падением наземь во время преодоления расстояния — не очень-то и большого — между самолетом и терминалом. Профессор то и дело спотыкался, все еще находясь под воздействием прямо-таки лошадиной дозы успокоительных средств, которую он принимал каждый раз перед тем, как ему предстояло сесть в самолет.

— Ну давайте же, проф, просыпайтесь, — понукал я профессора, поддерживая его за плечи. — Я не собираюсь тащить вас на себе аж до отеля.

— Бедняжка… — вздохнула Кассандра, которая в этот момент шла впереди, нагруженная, как мул, тремя тяжеленными рюкзаками. — Он все еще не отошел от своих таблеток. Дай ему время прийти в себя.

— Прийти в себя? Да я дал ему выпить четыре баночки энергетического напитка «Ред Булл». От избытка энергии он уже должен урчать, как мотоцикл.

— Что ты ему дал? — Кассандра остановилась и с удивлением посмотрела на меня.

— А что, по-твоему, я должен был сделать? Отвезти его в реабилитационную клинику?

— Ну ты и осел! От такого количества кофеина с ним мог случиться сердечный приступ.

— Да ладно тебе, не преувеличивай.

В этот момент профессор поднял голову и уставился на нас поверх своих очков.

— Мы уже прилетели? — глядя на нас мутными глазами, спросил он. Его голос дрожал.

— Добро пожаловать в Бразилию, профессор! — воскликнула Кассандра, бросая рюкзаки на бетон и подходя к нему. — Как вы себя чувствуете?

Профессор, часто моргая, посмотрел назад, на самолет, из которого мы только что вышли, затем на голубое небо над нашими головами и, наконец, на свои собственные ладони. Он сжал и разжал их с таким видом, как будто только что заметил, что они у него есть.

— Думаю, что хорошо, — с трудом произнес он. — А… а почему меня так шатает?..

Переезд из аэропорта в отель по предместью города Сантарен и самому городу отнюдь не порадовал нас красивыми видами. С другой стороны окнá такси простирался огромный квартал, состоявший из убогих домишек, которые в большинстве случаев представляли собой четыре стены из кое-как сложенных кирпичей и крыши из больших полиэтиленовых мешков и кусков брезента. Куда ни глянь, везде тянулись аж до горизонта ряды подобных построек, стоящих слева и справа от земляных улочек, которые в сезон дождей, должно быть, превращались в болото и грязевые реки. Время от времени на обочинах дороги, по которой мы ехали, мимо нас мелькали темные силуэты людей с индейской внешностью: то грязные и почти голые детишки, то женщины с корзинами в руках, то мужчины, праздно развалившиеся под деревом или же собирающие пустые банки из-под пива.