Крик дьявола

Капитан фон Кляйне задумчиво кивнул. Затем, щелкнув пальцами, резко повернулся к своему штурману.

— Проложите мне курс до острова Занзибар.

13

Они стояли под ярко-кобальтовым небом при абсолютном штиле, и каждый час мозамбикское течение относило маленькое дау на очередные три мили в сторону от намеченного курса. Словно бессмысленно кивая, судно покачивалось от едва заметного волнения.

С самого рассвета Себастьян уже раз в двадцатый залезал на полуют и оглядывал бескрайние водные просторы в поисках хоть малейшей ряби на зеркальной глади, предвещавшей поднимающийся ветерок. Однако на это не было ни малейшего намека. Он посмотрел на запад, но синяя линия побережья уже давно скрылась за горизонтом.

— Я — старый пес! — вопил на нижней палубе Флинн. — Послушай, как я смеюсь. — И добросовестно имитировал крики гиены. Весь день Флинн «развлекал» команду обрывками песен и подражанием крикам животных. Правда, подобный горячечный бред чередовался с моментами просветления. — Видать, на этот раз старина Фляйшер здорово меня задел, Басси. У меня сплошной яд вокруг пули. Я ощущаю его. Внутри все распухло и пылает. Думаю, скоро придется туда лезть. Если мы быстро не доберемся до Занзибара, видимо, придется там поковыряться. — Затем, оказавшись в жарких объятиях горячки, его разум вновь отключался. — Моя малышка, девочка моя, я принесу тебе красивую ленточку. Ну-ну, не плачь. Вот какая у красивой девочки красивая ленточка. — И в следующую секунду его елейный голос менялся до неузнаваемости. — Ах ты, маленькая сучка. Ты становишься такой же стервой, как твоя мамаша. И зачем я тебя тут терплю — может, стоит тебя выгнать? — И вслед за этими словами вновь раздались вопли гиены.

Оглянувшись, Себастьян взглянул на Флинна. Возле него сидел верный Мохаммед; он опускал в ведро с морской водой тряпки, выжимал их и укладывал Флинну на пылающий лоб, тщетно пытаясь унять жар.

Себастьян вздохнул. Ответственность легла на него тяжелым бременем. Командование операцией полностью перешло к нему. Но одновременно он испытывал и некое удовольствие, чувство гордости за то, как ему до сих пор удавалось справляться. Он вспомнил и воспроизвел в памяти эпизод с рыбацкой сетью — быстрое решение, благодаря которому катер, изменив курс, угодил в ловушку. Себастьян улыбнулся своим воспоминаниям, и это была уже не обычная смущенная улыбка, а нечто более самоуверенное. Когда он, развернувшись, вновь принялся расхаживать по палубе, его походка приобрела большую уверенность, а плечи распрямились.

Подойдя к борту, Себастьян взглянул на запад. На горизонте виднелось облачко, похожее на крохотное темное пятнышко. Он смотрел на него с надеждой: оно могло быть предвестником полуденного бриза. Однако облачко казалось не совсем естественным. И оно двигалось. Себастьян мог поклясться, что оно двигалось. Теперь он уже следил за ним не отрываясь. Догадка копошилась у него в голове, постепенно перерастая в уверенность.

Корабль. Боже праведный, это же корабль!

Он побежал на корму к лестнице, спустился по ней на шкафут и устремился к мачте.

Команда и носильщики с просыпающимся интересом стали наблюдать за ним. Некоторые даже не поленились встать.

Вскочив на траверсу, Себастьян какое-то мгновение пытался сохранить равновесие, а затем полез на мачту. Используя крепления паруса как ступеньки, он забрался наверх мачты и стал вглядываться в даль, на запад.

Да, он не ошибся. Себастьян уже мог различить три трубы с перышками темного дыма над ними, и он заликовал.

Команда, выстроившись вдоль борта, смотрела в том же направлении. Обжигая руки, Себастьян поспешно соскользнул вниз по мачте и бросился к Флинну.

— Корабль. Большой корабль, он быстро приближается. — Повернув голову, Флинн посмотрел на него туманным взором. — Послушай меня, Флинн. На борту наверняка есть врач. И мы доставим тебя в какой-нибудь порт в одно мгновение.

— Это здорово, Басси. — Рассудок Флинна на какое-то время прояснился. — У тебя здорово получилось.

Силуэт рос на горизонте с удивительной скоростью и изменился, когда корабль, сменив курс, пошел на них. Но еще до этого Себастьян разглядел орудийные башни.

— Это боевой корабль! — крикнул он. На его взгляд, это значило, что он британский, — на морях господствовала лишь одна нация. — Они нас заметили! — Он замахал руками над головой.

Курсом прямо на них, увеличиваясь с каждой секундой, серая махина надвигалась на маленькое дау.

Постепенно шумное ликование команды сменилось тревожной тишиной. Жаркое марево словно увеличивало в размерах и без того огромный корабль, он неумолимо приближался, поднимая жемчужно-белую носовую волну. Он шел с прежней скоростью, его флаг развевался в противоположном от них направлении, так что, чей это корабль, видно не было.

— Что они собираются делать? — вслух спросил Себастьян. В ответ раздался голос Флинна. Себастьян оглянулся вокруг. Обхватив Мохаммеда за шею, Флинн на одной ноге скакал по палубе к нему.

— Сейчас я тебе расскажу, что они собираются делать! Они собираются врезать нам под зад! — орал Флинн. — Это же «Блюхер»! Это германский крейсер!

— Да нет, не может быть! — пытался возражать Себастьян.

— Хочешь пари? Он идет прямиком от дельты Руфиджи — подозреваю, они уже успели поболтать с Фляйшером. Возможно, он даже сейчас у них на борту. — От боли в ноге у Флинна перехватило дыхание, и он пошатнулся, опираясь на Мохаммеда. — Они намерены нас протаранить и из пулемета добить тех, кто уцелеет.

— Нужно соорудить спасательный плот.

— Нет времени, Басси. Смотри, как они близко!

Высокий нос «Блюхера» разрезал волны, и расстояние между ними, и так на глаз не превышавшее пяти миль, быстро сокращалось. В отчаянии озираясь по сторонам, Себастьян увидел лежавшую на палубе кучу отрезанных от рыбацких сетей пробковых поплавков.

Вытащив нож, он бросился к одному из мешков с кокосами и разрезал горловину. Убрав нож в ножны, он вытряхнул кокосы на палубу. Затем уже с пустым мешком в руке подбежал к куче поплавков и, плюхнувшись возле нее на колени, начал судорожно запихивать поплавки в мешок. Заполнив его где-то наполовину, он поднял голову — «Блюхер» был примерно в двух милях, смертоносная серая стальная махина.

Завязав мешок обрывком веревки, Себастьян подтащил его к опиравшемуся на Мохаммеда Флинну.

— Что ты делаешь? — спросил Флинн.

— О тебе забочусь! Подними руки! — Флинн подчинился, и Себастьян обвязал его свободным концом веревки вокруг груди на уровне подмышек. Затем развязал шнурки и скинул ботинки. — Мохаммед, оставайся с ним. Держись за мешок и не выпускай его. — Он потрусил босыми ногами к оставленному на корме ружью и, пристегнув патронташ, поспешил назад к бортовому поручню.

Себастьян Олдсмит был намерен противопоставить девятидюймовым орудиям боевого крейсера свою двустволку «Гиббз-500».

Крейсер был уже совсем близко, неумолимо надвигаясь на них, словно высоченная стальная гора. С расстояния около двухсот ярдов промахнуться по нему было сложно даже Себастьяну, мощные пули застучали по броне, заглушая металлическим звоном шум носовой волны.

Перезаряжая ружье, Себастьян взглянул вверх на торчавшие на носу «Блюхера» головы в белых бескозырках с оканчивавшимися «ласточкиным хвостом» черными ленточками и оскалившиеся в улыбке лица.

— Мерзкие свиньи! — заорал он. От неожиданной безумной ярости у него перехватило в горле. — Грязные мерзкие свиньи! — Вскинув ружье, он вновь выстрелил все с тем же эффектом, и «Блюхер» начал таранить дау.

Раздался треск и грохот ломающегося дерева. Крейсер врезался судну в борт и словно разрезал его пополам под крики гибнущих людей и стоны сокрушаемого сталью деревянного каркаса.

Он подмял дау под себя, точно ломая ему хребет и стремясь утопить поглубже. От удара Себастьяна выбросило за борт, и ружье вылетело у него из рук. Скользнув по бронированной обшивке крейсера, он упал в воду рядом с ним, и, если бы носовая волна не отбросила его в сторону, Себастьяна протащило бы вдоль бронированного корпуса корабля, измочалив тело в клочья.