Пятьдесят на пятьдесят

Но, к счастью, приступы паники вскоре прекратились, и она пробыла там недолго. Вернули ее домой после тщательного обследования. Врачи сочли, что в целом состояние ее неплохое, регресс наблюдался лишь раза два. Один раз она очень сильно простудилась, и, видимо, какое-то средство от кашля плохо взаимодействовало с антидепрессантами, вот и начались перепады в настроении. Помню, после скачек я вернулся домой трезвый, как стеклышко, а она вдруг стала говорить, что я пьян. Первые признаки приступа были налицо. Всю ночь я просидел возле ее постели в ожидании, что маниакальное состояние развернется в полную силу, но утром она проснулась, и все как рукой сняло. Очевидно, эти новые лекарства действительно помогали, что вселяло в нас надежду и помогало строить планы на будущее.

Постепенно и осторожно я рассказал ей обо всех событиях, что произошли за те три памятные недели в конце июня — начале июля. В подробностях рассказал о том, как убили отца, о том, как я нашел его рюкзак и что было в нем спрятано. Рассказал о микрокодере и мистере Джоне Смите, о том, как он проник к нам в дом и я сломал ему руку. Я даже поведал ей о маленьких играх Луки и Ларри с телефонами и Интернетом в Аскоте и как отомстил двум громилам из крупной букмекерской конторы за нападение на меня на стоянке в Кемптоне.

Раз или два она укоряла меня, что я не обратился в полицию сразу. И, похоже, страшно рассердилась за то, что я подверг свою и ее жизни такой опасности, когда известный мне убийца продолжал разгуливать на свободе.

Я пытался объяснить ей, почему не хотел, чтобы полиция занялась этим делом, на что она вполне справедливо заметила, что в таких случаях нельзя руководствоваться личной неприязнью. Тут я с ней не согласился. Плохое отношение старшего инспектора Льювелина к букмекерам в целом и ко мне в частности могло отразиться на ходе расследования и привести к неверным выводам, как и моя антипатия к этому человеку. Даже когда все это закончилось, он упорно не хотел признавать, что я не имею никакого отношения к гибели отца.

Я поехал к нему, в полицейское управление Теймс-Вэлли, что неподалеку от Оксфорда, на следующий же день после аварии. Он сообщил мне, что личность водителя серебристого хетчбэка, которого я знал под именем Киппер, установлена, что он является мистером Мервином Уильямсом, что он выжил, но до сих пор находится в критическом состоянии, а потому его перевезли в специализированную клинику в Бристоль, где теперь им занимаются нейрохирурги. Согласно показаниям полицейских, прибывших на место аварии, он не был пристегнут ремнем безопасности на момент несчастного случая.

— Никакой это не несчастный случай, — прямо заявил ему я. — Этот человек пытался столкнуть меня с дороги, еще повезло, что грузовик врезался в него, а не в меня. — Я решил не говорить старшему инспектору о том, что слишком резко затормозил перед столкновением.

— Но за что, почему? — спросил он.

— Потому что у меня есть все основания полагать, что именно он убил отца. Наверное, и со мной хотел сделать то же самое, убрать, как свидетеля.

— Но с чего вы взяли, что именно он убил вашего отца? — спросил инспектор.

— В какой-то момент я узнал его, когда он пытался обогнать меня.

— Очень интересно, — протянул Льювелин и поднял телефонную трубку.

Мервин Уильямс, как выяснилось при второй встрече со старшим инспектором неделю спустя, был квалифицированным ветеринаром-хирургом. Родился в Австралии, в городке Чепстоу, что в Южном Уэльсе, но последние десять лет жил в Ньюбери и занимал должность ветеринара-инспектора страховой компании при Контрольном управлении по организации скачек. При обыске в его доме полиция нашла красно-черный рюкзак с багажной биркой, на которой значилось «ГРЕЙДИ». Полиция с нетерпением ждала результатов анализа ДНК темно-бурых пятен крови, обнаруженных на рукаве серой куртки с капюшоном, хранившейся в платяном шкафу у мистера Уильямса, — она в точности соответствовала описанию одежды напавшего на нас в Аскоте убийцы. В ходе обыска останков серебристого автомобиля был найден нож — размер и форма соответствовали смертельным ранениям, нанесенным моему отцу.

Я решил не спрашивать у старшего инспектора, нашли ли они пульт дистанционного управления от моего кухонного телевизора, хоть и очень хотелось вернуть его.

— И что теперь? — вместо этого спросил я.

— Все зависит от того, поправится ли мистер Уильямс, и если да, то в каком будет пребывать состоянии, — ответил Льювелин. — Формально он под арестом по подозрению в убийстве, но врачи говорят, у него обширное повреждение мозга. Так что, даже если и выживет, вряд ли сможет ответить на обвинения.

— И что сие означает? — спросил я.

— Если человека признают неспособным отвечать на обвинения, никакого суда над ним не будет. Тогда можно провести суд по фактическим данным. Доказательства представят присяжным, они и решат, сделал он это или нет. Но, разумеется, никакого там вердикта «виновен — не виновен» вынесено не будет, как и приговора тоже.

— Что же тогда будет с самим Мервином Уильямсом?

— Если его признают неспособным отвечать на обвинения, то с чисто формальной точки зрения он свободен. Но если признают способным, тогда будут судить за убийство. Похоже, нет сомнений, что убил именно он, анализ ДНК все докажет. Составленный вами компьютерный портрет оказался на удивление точным, учитывая, что вы видели Уильямса всего секунду или две на стоянке в Аскоте и что лицо его было прикрыто капюшоном.

Я решил не распространяться на тему того, что видел его не только на стоянке в Аскоте.

Затем старший инспектор показал мне фотографию мистера Мервина Уильямса, найденную полицией у него в доме. Я снова смотрел на мужчину с близко посаженными глазками, которого знал как Киппера, на человека, которого последний раз видел смеющимся, когда он пытался обогнать меня на дороге к Лик-Вутон.

— Так это все? — спросил я.

— На данный момент да, — осторожно ответил старший инспектор. — И все же у меня есть ощущение, что вы так и не сказали всей правды до конца.

«А он и впрямь очень неплохой детектив», — подумал я.

Благодаря щедрому «дару» от мистера Генри Ричарда Фельдмана в размере шестисот тысяч фунтов мы с Софи летели в Австралию из Лондона в Сидней первым классом, на втором этаже реактивного лайнера Британских авиалиний, и большую часть пути попивали самое лучшее и дорогое шампанское.

Выплата выигрышей малолетним правонарушителям компанией «Тони Бейтмен (Тёрф Экаунтантс) Лтд.» заняла какое-то время, но в конце концов их убедила сделать это головная компания «ХРФ Холдинг Лтд.» во избежание дальнейших осложнений.

Лишь двое из тридцати подростков не сделали ставки, прикарманили по двести фунтов каждый. Теперь же они в полной мере осознали свою ошибку — мало того что потеряли внушительный куш в виде четырех тысяч восьмисот фунтов, так еще подверглись остракизму со стороны двадцати восьми своих бывших товарищей.

Дугги и Лука отдали часть своих денег на развитие клуба электроники, что помогло полностью обновить оборудование. Я же потратил пару тысяч фунтов на праздничный ужин, который закатил для сотрудников психиатрической больницы.

Так, на всякий случай.

Источник всего этого нашего богатства по кличке Ориентел Сьют, выступающий теперь как Крикет Хиероу, после Бангора-он-Ди принимал участие в скачках еще дважды и оба раза приходил первым, хотя стартовые расценки на него были значительно ниже ста к одному, в отличие от того памятного июльского дня. Его тренер, Майлз Карпентер, известный мне под именем Пэдди Мёрфи, заявил в телевизионном интервью, что надеется выиграть стипль-чез на фестивале в Челтенхеме в марте будущего года.

Однако, если верить публикациям в «Рейсинг Пост» в начале декабря, у Крикета Хиероу вдруг случился сердечный приступ во время тренировки в Ирландии, и он рухнул как подкошенный и умер. «Такое, увы, случается, — писал репортер. — Сколь ни прискорбно, но слишком часто случается со скаковыми лошадьми».