Страница 1 из 73
Дик и Феликс Фрэнсис
Пятьдесят на пятьдесят
Посвящается нашим внукам и сыновьям МЭТЬЮ и УИЛЬЯМУ.
С благодарностью: Нику Беннету, помощнику букмекера, Малкольму Палмеру из «Коралл Букмекерс» и членам скакового клуба «Хенгинг Рок», штат Виктория, Австралия.
Глава 01
То, что просто скверное настроение перешло в устойчивую депрессию, я понял на Королевских скачках в Аскоте, когда толпа радостным ревом приветствовала возвращение очередного фаворита, до сей поры обделенного наградами.
Я спрашивал себя снова и снова, что здесь делаю. Обычно в это время в Аскоте либо слишком жарко и даже в летнем костюме обливаешься потом, либо льет дождь, и непременно промокаешь до нитки. И вообще я предпочитаю неформальную обстановку небольших и уютных ипподромов в Мидленде. Но мой дед, начинавший семейный бизнес, всегда использовал в качестве одного из главных маркетинговых инструментов возможность лишний раз появиться на публике рядом с королевскими особами. Утверждал, что это придает нам респектабельности, которой он всегда так жаждал.
Дед был, а я и по сей день — букмекеры. Парии мира скачек. Мы никому не нравимся, многие нас даже ненавидят, в том числе и те, кто зарабатывает на жизнь азартными играми. Со временем я обнаружил, что мои клиенты никогда не становятся моими друзьями, в то время как городские инвесторы вполне могли подружиться и установить самые близкие отношения с брокерами по торговле акциями. Большинство постоянных клиентов даже не знали моего имени. Или же не хотели знать. Что ж, по крайней мере, честно. Ибо и я тоже, по большей части, не знал их имен. Мы были просто участниками игры, где один из партнеров пытается разорить другого. Думаю, что в данной ситуации рассчитывать на взаимоуважение или дружбу просто глупо.
— Двадцатку на седьмой номер, — сказал высокий молодой человек в котелке и швырнул мне банкноту.
Я покосился на доску, где мелом были отмечены ставки на лошадь под номером семь.
— Двадцать фунтов на номер семь при соотношении одиннадцать к двум, — сказал я, забирая его банкноту и присоединяя ее к стопке других слева от меня.
Небольшой принтер заурчал и выплюнул билет, который я протянул молодому человеку. Он выхватил у меня билет и быстро отошел, словно не хотел, чтобы кто-то видел, как он общается с парией. Его место перед моей стойкой тотчас занял невысокий полный джентльмен в разноцветной жилетке, которая вела неравную борьбу с сильно выпирающим брюшком. То был один из моих постоянных клиентов на королевских скачках в Аскоте. Я знал лишь его инициалы — Эй-Джей, но, как они расшифровывались, понятия не имел.
— Сотню на Сильверстоуна, — прошипел он мне, сжимая в пухлых пальчиках свернутые в трубочку двадцатифунтовые купюры.
— Сто фунтов на номер два при соотношении пятьдесят на пятьдесят, — сказал я, забирая наличность, и снова покосился на табло со ставками. Маленький принтер, точно по волшебству, выплюнул еще один билет, я передал его толстяку. — Желаю удачи, Эй-Джей, — сказал я ему, вовсе не имея в виду, что повезти должно именно ему.
— Чего? — спросил он, удивленный моим комментарием.
— Желаю удачи, — повторил я.
— Спасибо, — пробормотал он и ушел.
В добрые старые времена, когда букмекерство являлось скорее искусством, нежели наукой, каждую ставку записывал в специальную книгу ассистент. Теперь же, как и большинство остальных показателей, ставки заносились в компьютер. Тот самый компьютер с принтером, который распечатывал билеты. И в нем сохранялись копии всех ставок, которые мы приняли, а также постоянно обновляемые данные по доходам и убыткам в зависимости от исхода скачек.
Давно миновали те дни, когда букмекер ориентировался лишь на свое чутье и решал, когда и насколько следует менять расценки, зафиксированные на модном электронном мониторе. Теперь все решал компьютер. И букмекеры уже не руководствовались инстинктом ни на йоту.
Рано начав работать, я сперва был у деда мальчиком на побегушках. Моя задача состояла в том, чтобы брать у него наличные и использовать их в ставках на какую-либо лошадь у других букмекеров — лошадь, на которую у него ставили по-крупному, — и все это с целью уменьшить риски. Если лошадь проигрывала, он хоть и немного, но зарабатывал. И наоборот: если лошадь выигрывала, он не слишком много терял. Теперь даже этим занимался компьютер, делал ставки, вводил данные по лошадям в Интернет даже во время скачек. Романтика и азарт, присущие букмекерству, куда-то испарились.
Подобно мобильным телефонам, уничтожившим помощников букмекеров, компьютеры уничтожали любого букмекера как личность. И я вовсе не был уверен, что это является благом для игроков или же для скачек в целом.
— Двадцать фунтов на номер два, — сказал, шагнув к стойке, еще какой-то мужчина.
— Двадцатку на номер два, — повторил я не столько для этого мужчины, сколько для Луки Мандини, своего помощника, который вводил данные в компьютер.
Лука был волшебником и чародеем, гением Интернета, с быстрым и острым, как лезвие бритвы, математическим умом. Пальцы его запорхали по клавишам, и через секунду из принтера вылез билет.
Уверен, что без Луки я бы уже бросил это занятие, сдался, выдавленный неумолимой и безжалостной тактикой крупных букмекерских фирм, которые из кожи лезли вон, чтоб выжать пусть даже самый мизерный доход из маленьких независимых контор. Примерно то же самое происходит в сфере торговли, где крупные супермаркеты используют все силы и средства, чтоб разорить мелкие лавки и магазинчики, заставить их закрыться. И они совсем необязательно делают это специально; выходит само собой в борьбе за снижение цен и наращивание объемов, чтоб потрафить ожиданиям некой безликой группы акционеров.
Я же в своем бизнесе был единственным акционером и очень остро ощущал давление. Жил в постоянном страхе, что Луку перекупит, уведет у меня крупная фирма, которая не остановится ни перед чем, чтоб вытолкнуть меня из бизнеса в алчной надежде отхватить свой кусок пирога от рынка букмекерских услуг.
Я выдернул билет из принтера, протянул его мужчине, терпеливо стоящему передо мной.
— Вы Тедди Тэлбот? — спросил он.
— А вам что за дело? — ответил я вопросом на вопрос, ища глазами следующего клиента.
— Я знал вашего деда, — сказал он, проигнорировав мой вопрос.
Действительно, моего деда звали Тедди Тэлбот, имя это было начертано на табло, в самом верху, над перечнем цифр. Там красовался целый девиз. Он гласил: «ДОВЕРЯЙ ТЕДДИ ТЭЛБОТУ», точно эти дополнительные слова могли вдохновить игроков делать ставки именно у нас, а не рядом.
— Мой дед умер, — сказал я, все еще глядя ему за спину и надеясь, что он наконец отойдет. Этот человек мешал вести бизнес.
— О, — сказал он. — А когда именно он умер?
Я смотрел на него сверху вниз, с высоты своего положения, с металлической платформы высотой в фут. Седовласый господин лет под шестьдесят или шестьдесят с небольшим, в кремовом льняном костюме, под пиджаком голубая рубашка с расстегнутой верхней пуговкой. Я позавидовал его легкому и наверняка прохладному наряду.
— Послушайте, — сказал я. — Я занят. Хотите поговорить, приходите попозже, после начала скачек. А теперь, пожалуйста, отойдите в сторону.
— О, — повторил он. — Простите.
И отошел, но всего на несколько шагов, где остался стоять и смотреть на меня. И мне почему-то стало не по себе.
— Взвешивания начались, — объявил голос из динамиков.
Подошла дама в соломенной шляпке, протянула мне билет. Я взял. Вверху было напечатано: «ДОВЕРЯЙ ТЕДДИ ТЭЛБОТУ», как и на всех остальных наших билетах. Этот выиграл в предыдущем забеге, первом из многих. Сегодня принято указывать на этой бумажке сумму потенциального выигрыша, и я отдал ей деньги, затем разорвал билет пополам и бросил обрывки в стоявшую слева от меня бумагорезательную машину. Вся эта процедура прошла молча, слова тут были не нужны.