Видео Иисус

– Для чего вы едете в Израиль? – спросила его дама из израильской службы безопасности, этакая богатырша, оглядев его при этом так подозрительно, будто предполагала в его поездке какой-то преступный умысел.

– По профессиональной, э-м, необходимости. – Почему, собственно, этот вопрос заставил его так нервничать? Он выудил пальцами из кармана факс, присланный из Нью-Йорка: – У меня договор на консалтинг.

Она обстоятельно изучила факс. И вовсе не формально, всё делалось с полной серьёзностью. С таким подходом ему ещё не приходилось сталкиваться во время перелётов. Судя по всему, они скорее задержат вылет, чем пропустят пассажира, великодушно закрыв глаза на непрояснённые пункты в его документах. И для этого у них были свои основания. Эйзенхардт вспомнил об угонах самолётов, сообщения о которых до сих пор слушал лишь краем уха. Да, были свои основания.

Дама из службы безопасности дочитала факс и принялась читать весь четырехстраничныи договор, написанный на юридическом английском языке, потом взяла телефонную трубку, не глядя набрала номер и поговорила с кем-то на гортанном языке – вероятно, на иврите. В конце концов она вернула ему бумаги и кивнула, черкнув на бланке свою подпись.

– Всё в порядке, – сказала она и направила своё сконцентрированное недоверие на следующего в очереди, изначально рассматривая его как предполагаемого террориста и соответственно обращаясь с ним, пока он не докажет ей обратное.

Для чего вы едете в Израиль? Чертовски уместный вопрос. Он, довольно-таки успешный писатель! В качестве советника одного миллиардера медиа-гиганта! Чёрт знает что! Он вдруг понял: истинная причина кроется в том, что он пропустил очередную выплату кредита за дом. А пропустил потому, что ему не платит издательство, которое, как оказалось, принадлежит тому самому человеку, который его теперь нанял.

Она сидела там, где он давно хотел её видеть: на краю его походной кровати. Как назло, она была одета, а он, наоборот, полуголый.

Стивен только что принял душ. Хотя здешний душ не заслуживал своего названия – из внушительного вида душевых головок вытекала лишь слабенькая струйка воды, да и та разрывалась на капли. Все в лагере постоянно жаловались на то, что душ не смывает въевшуюся пыль и грязь. Стивену удавалось практически полностью смывать с себя грязь при помощи одного простого способа, которому он выучился в Африке у экспертов-ирригаторов: нужно было всего лишь использовать мочалку. Он ни от кого не скрывал этот простой секрет, но, как заметил, многие по-прежнему предпочитали жаловаться.

– Ты единственный из всех, кого я знаю, прихватил с собой в археологический лагерь пиджак, – сказала Юдифь.

– У меня есть много и других необыкновенных качеств, – ответил Стивен, просушивая волосы и придавая им форму при помощи простой расчёски. Хорошо было ощущать позади рабочий день, а впереди приятный вечер. Физический труд действовал на него благотворно, поддерживая в форме и позволяя лучше контролировать своё тело.

Рабочие на раскопках жили в сравнительно просторных палатках из тяжёлой белой парусины, которые, казалось, достались им в наследство от африканского похода британской армии. А может, так оно и было на самом деле. Большинство палаток были двухместные; но Стивену удалось устроить так, что он занимал свою палатку один: он пустил слух, что ужасно храпит по ночам и имеет сомнамбулические наклонности, бродит лунатиком, а возвращаясь, часто ошибается кроватью. После этого никто не рискнул на такое соседство, вследствие чего у него хватило места поставить рядом со столом и стулом непредусмотренную вешалку для одежды и большое зеркало.

– Но ведь когда-нибудь я всё равно узнаю, – повторила она, наверное, уже в пятый раз за сегодняшний день. Речь шла о находке, которую сделал Стивен и которая, судя по всему, вызвала большой ажиотаж вокруг.

– Ты узнаешь это сегодня вечером, – сказал Стивен и одел брюки. Юдифь смотрела на него как ни в чём не бывало. Когда она перед этим вошла в его палатку, он стоял в трусах, а она уселась на кровать и давай его пытать насчёт находки. – Это долгая история. Если я тебе сейчас её расскажу, потом мне придётся всё повторять для Иешуа, а это мне лень.

– Просто ты хочешь меня заинтриговать.

– Ещё бы, конечно, хочу. Когда приедет твой брат?

– Через полчаса.

В ней было что-то жёсткое. Причина, наверное, крылась в том, что она в свои двадцать лет уже отслужила два года в израильской армии. Стивен с некоторым содроганием узнал, что это длинноногое, породистое существо может водить танк, с завязанными глазами собрать автомат меньше, чем за одну минуту, что она участвовала в боях с отрядами Интифады. А он видел войну только в кино.

– Может, нам лучше поехать на моей машине? А с ним встретиться уже в Тель-Авиве? – он кивком головы указал на свой мобильный телефон, который лежал на столе.

– Ты его уже не застанешь. Сейчас он, наверное, стоит в иерусалимских пробках.

– Ну ладно.

Он поправил рубашку – свою любимую рубашку из льна, хлопка и искусственного волокна – которую всегда брал с собой во все экспедиции. Её можно было носить без пиджака, и тогда она выглядела легко и непринуждённо, можно было с пиджаком – тогда она смотрелась элегантно, её можно было легко отстирать в холодной воде с мылом, и вида она не теряла. Он купил её когда-то в специализированном магазинчике в Нью-Йорке, по наводке одного из коллег из Исследовательского общества – человека, которому уже было под восемьдесят и который при всяком удобном случае рассказывал, как он в юности объехал земной шар на велосипеде.

Потом он надел пиджак. Тоже вещь, которую ему пришлось долго искать. Пиджак был лёгкий, прохладный в жарких краях и теплосберегающий в холодных, его можно было сунуть в багаж, свернув валиком, – он не мялся, а по цвету подходил к чему угодно. Вещь, конечно, тоже не дешёвая. Но он взял себе за правило – никогда и нигде не лишать себя возможности одеться со вкусом и по-деловому. В его грубого вида матросском вещмешке было припасено даже несколько галстуков; Юдифь их ещё не видела, иначе бы у неё появился лишний повод посмеяться над ним. Однако его опыт подсказывал: ничто не придаёт человеку такого чувства уверенности в себе, как знание, что он одет корректно. Ведь встречают по одёжке, провожают по уму. Когда приходится иметь дело с людьми, галстук может оказаться такой же решающей деталью, как револьвер в схватке с тигром.

Юдифь встала и подошла к выходу. Она отодвинула полог, и закатное солнце отбросило широкий, тёплый луч через всю палатку, через походную кровать и пыльный пол из утоптанной земли.

– Подъезжает такси, по-моему.

– М-м, – промычал Стивен, завязывая шнурки на ботинках. Ботинки, конечно, не могли блистать чистотой в такой обстановке. И прибраться в палатке не мешало бы; краем глаза он видел, что под кроватью по-прежнему лежит ящик для археологических находок, который он открывал не далее, как вчера, – плоский прямоугольный ящик из жести с накидной крышкой, в такие ящики при работе на месте находок ссыпают отработанную землю, чтобы позднее тщательно её просеять. Иногда в этой земле попадаются мелкие, но важные предметы: зубы, обломки костей, части украшений.

Но это всё подождёт до завтрашнего утра. Он сунул в карманы мобильный телефон и бумажник, проверив, достаточно ли в нём наличных денег.

– Кажется, они всё-таки собираются снимать фильм, – сказала Юдифь. – Ведь это у них камера, если я не ошибаюсь?

– Что? – Стивен подошел к ней сзади и выглянул через её плечо наружу, с наслаждением ощутив тепло её щеки, которой он едва не касался. От неё исходил волнующий запах, хотя он не мог бы сказать, чего.

– Вон та штука на треноге. Перед палаткой.

Стивен уставился на этот предмет, который действительно оказался камерой, обычно применяемой при киносъёмках. Двое людей Кауна возились около неё, закрепляя на штативе.

– Странно, – сказал он.

– Я же говорила, они хотят снимать фильм.