Солнечная станция

Прошло несколько минут. Халид уселся на один из тренажеров, недоверчиво поглядывая на нас. Казалось, модуль внезапно превратился в приемный покой больницы, где обеспокоенные родственники ждут, когда к ним выйдет дежурный врач.

Наконец в коридоре снова появилась Оба. Судя по выражению ее лица, она была всерьез встревожена состоянием своего пациента.

— Мне нужны кое-какие медикаменты и приборы из медицинского отсека,— сказала она так, как будто Халид, Ральф и Свен были ее подчиненными.

— Что с ним такое? — поинтересовался Халид.

— У него болезнь сердца. Точнее я смогу вам сказать после того, как закончу обследование.

— Как может быть болезнь сердца у астронавта? Вместо ответа Оба только пожала плечами. Когда пираты и врач вышли из модуля, я решил навестить Морияму. Он висел в спальном мешке посреди каюты Кима. Глаза командира были закрыты, лицо бледно, на лбу выступили капли пота. Время от времени он беспокойно ворочался и тихо стонал. Я взял его запястье и пощупал пульс. Я, конечно, не специалист, но мне показалось, что сердце командира бьется достаточно сильно и ритмично, я коснулся рукой его лба, а затем лизнул свои пальцы.

Странно...

— Странно,— сказал я.— Ваш пот на вкус совсем как вода.

— Это и есть вода,— сказал Морияма, открывая глаза.

— Так вы не больны?

— Нет. Но я изо всех сил стараюсь выглядеть больным.

— Но для чего?

— Это наш план,— объяснил Морияма вполголоса.— Идея Джайкера. Мы с ним придумали, как расправиться с пиратами.

В его голосе не было уверенности, казалось, он и сам не был до конца убежден, что идея Джайкера сработает.

— Вы это серьезно? — мой желудок снова свела судорога страха.— Вы намерены расправитьсяс пиратами?

— Мы должны попытаться. Мы должны использовать любой шанс,— твердо сказал Морияма.

— Да у нас вообще нет шансов! Этот Халид— вовсе не доверчивый мальчик. Он — умное, безжалостное чудовище! И ему стоит только пальцами щелкнуть, как...

— Я предупредил Обу, что она не должна рисковать.

— Интересно, как ей это удастся?!

—Успокойтесь Леонард, — голос Мориямы обрел прежнюю силу.— Оба — врач. В ее руках — жизнь и смерть ее пациентов. Думаю, она могла бы нам многое рассказать о том, что такое настоящий риск.

Внезапно я подумал о том, как нашим заговорщикам удалось навести такую бледность на лицо командира. Нашли косметику в каюте одной из женщин? Купился ли Халид на эту уловку?

План Джайкера внешне был очень прост. Под предлогом поиска медикаментов для Мориямы Оба должна была взять в биологической лаборатории ампулу с ядовитым газом и, по меньшей мере, одну кислородную маску. Она должна была сказать, что хочет назначить командиру ингаляции чистым кислородом для улучшения работы сердечной мышцы.

— Вы не могли бы брызнуть мне на лицо еще несколько капель воды,— попросил Морияма.— Оба и Халид могут вернуться в любой момент.

Я открыл ящик стола и достал маленькую фляжку С водой, предназначенной для полоскания зубов, и соломинку. В очередной раз подивившись изобретательности Джайкера, я набрал в соломинку воду и брызнул несколько капель на лицо Мориямы. Получилось ужасно похоже на смертный пот.

— А теперь, пожалуйста, сделайте печальное лицо,— напомнил командир, закрывая глаза.

Я вышел в коридор. Танака и Джайкер неподвижно сидели на тренажерах. Морияма предупредил Обу, что если пираты что-то заподозрят, она должна будет разбить ампулу еще в лаборатории, быстро надеть маску, ввести потерявшим сознание пиратам сильное снотворное, а затем проветрить все помещения станции и надеть кислородные маски на нас.

— У газа есть специфический запах? — неожиданно спросил Танака.

— Не знаю,— я развел руками.— Наверное, мы ничего не почувствуем. Это яд контактно-нервно-паралитического действия. Он начинает действовать, как только его вдыхают.

— Он действует на людей?

— На всех млекопитающих и большинство позвоночных.

Джайкер закрыл глаза и подпер голову руками.

— Надеюсь, Оба успеет надеть маску,— пробормотал он.— Иначе все бессмысленно.

Я кивнул. В животе был словно осколок айсберга, пульс стучал в висках. В последний раз в моей крови было столько адреналина во время Первой Войны в Заливе, когда наши Ф-16 в первый раз выруливали на старт.

— Когда я последний раз бы в лаборатории, то видел кислородные маски на той же полке, что и газовые патроны,— сказал я, изо всех сил стараясь не выдать внутреннего напряжения.

— У нее все получится,— прошептал Танака. Это звучало как заклинание, или молитва. Мысленно я следовал за Обой в биологическую лабораторию к сейфу с медицинскими препаратами. Я пытался представить себе, что она делает в эти мгновения. Наверное, она уже вошла в лабораторию. Ральф или Свен держат ее под прицелом. Она перебирает препараты и думает, как бы незаметно прихватить ампулу с ядом. Скорее всего она решит воспользоваться своим врачебным авторитетом.

«Послушайте, Сакай, где-то здесь был переносной аппарат для ЭКГ. Помогите мне его найти».

Она обшаривает полки, ящики и незаметно кладет ампулу в свой врачебный чемоданчик. Наверное, она все время поторапливает пиратов, чтобы у них не было времени оглядываться по сторонам.

«Скорее, скорее, жизнь командира в опасности. Где кислородная маска? Ага, вот она. Сакай, здесь где-то был еще мешок Амбу! Помогите мне, время дорого...»

Я чувствовал себя отвратительно, когда воображал, с каким подозрением пираты следят за каждым движением Обы. Морияма просил ее не рисковать, просил ничего не делать, если ей будет грозить хотя бы малейшая опасность. Просто взять ампулы с нитроглицерином и уйти. Но это был лишь совет, не приказ. Послушается ли Оба? Сможет ли она правильно оценить степень риска?

Я взглянул на часы и поймал себя на том, что невольно задерживаю дыхание. Это все тянется слишком долго. Что сейчас происходит в лаборатории?

Джайкер, увидев мой жест, тоже взглянул на свои часы.

— Кажется, это была скверная идея,— пробормотал он.

Возможно, Оба и ее конвоиры уже возвращаются назад. Я слышал тихий шорох, с которым вращались лопасти вентилятора. Газ не имеет ни цвета, ни запаха, и мы скорее всего не успеем герметизировать модуль — едва мы вдохнем яд в первый раз, как тут же потеряем сознание. Если Обе удалось захватить кислородные маски, она разобьет ампулу в тот момент, когда поднимется переборка, отделяющая модуль от осевого тоннеля. Тогда она, возможно, успеет надеть маски на нас.

Я жадно ловил малейший шорох. Приглушенный рокот кондиционера, едва различимая вибрация работающих машин. Больше ничего.

Переборка оставалась неподвижной. Время остановилось. Пространство между биологической лабораторией и нашим модулем стало бесконечным. — Ей не удалось провести этих парней,— шептал Джайкер.— Нельзя было все сваливать на нее... Я заставлял себя дышать. Мое тело отказывалось смириться с мыслью, что любой вдох может оказаться последним. Горло сдавил такой спазм, что мне приходилось усилием воли проталкивать туда

Воздух.

Снова взгляд на часы. Слишком долго. Все это длится невыносимо долго. Тишина. Мне хотелось разбить часы об стену. Секундная стрелка и не думала сдвигаться со своего места. Наверняка сели батарейки.

Я снова прислушался и снова ничего не услышал. Казалось, станция вымерла.

Внезапно включился видеоэкран. Это было подобно удару тока по оголенным нервам. Мы снова увидели Халида. Но куда делся его прежний лоск! Теперь его лицо было лицом разъяренного дикаря.

Нет, мордой взбесившегося зверя. Он кричал, точнее, вопил, брызгая слюной прямо в камеру:

— Карр, жалкий лжец! Вы — песье отродье, сын шлюхи! Вам не удастся помешать нашей миссии! Я поверил вам и ошибся! Я не послушался своего внутреннего голоса, своего инстинкта, и ошибся! Вы все об этом еще пожалеете! Слышите, вы пожалеете, вы поймете, что я был слишком мягок с вами, слишком милосерден! Вы узнаете, что я могу быть жестоким, могу быть безжалостным!