Обещай мне

— Привет, Майрон! — громко произнес он.

— Как дела, Ларри?

— Тысяча четыреста восемьдесят семь планет в день сотворения мира, Майрон. Тысяча четыреста восемьдесят семь. А у меня в карманах пусто. Ты понимаешь, что я говорю?

Майрон кивнул:

— Я тебя слышу.

Ларри Кидуэлл подался вперед. Из-под его шляпы как у Индианы Джонса свисали длинные тонкие волосы, лицо было покрыто шрамами, а потертые синие джинсы болтались ниже пояса.

Майрон тронулся к выходу.

— Удачи тебе, Ларри.

— Тебе тоже, Майрон. — Он протянул ладонь для рукопожатия.

Остальные участники процессии неожиданно напряглись и не сводили с Майрона широко раскрытых, лихорадочно блестевших глаз. Майрон протянул руку. Ларри крепко схватил ее и вплотную наклонился к Майрону. Изо рта у него ужасно пахло, что было неудивительно.

— Следующая планета, — прошептал Ларри, — может быть твоей. Только твоей.

— Приятно это слышать, спасибо.

— Нет! — Ларри по-прежнему говорил шепотом, но теперь уже совсем хриплым. — Планета. Это ползущая луна! Чтобы расправиться с тобой, ты меня понимаешь?

— Думаю, что да.

— Помни об этом!

Его глаза широко раскрылись, и он отпустил Майрона. Тот сделал шаг назад — он видел, как возбужден Ларри.

— Все в порядке, Ларри.

— Помни мое предупреждение! Ом ласкает ползущую луну! Ты понимаешь? Он ненавидит тебя так сильно, что ласкает ползущую луну!

Остальных членов группы Майрон не знал совсем, но с трагической историей Ларри был знаком. Ларри Кидуэлл был на два года старше Майрона и учился в той же школе. Он был настоящей звездой: потрясающе играл на гитаре, за ним бегали все девчонки, а в выпускном классе был парнем Бетти Финкелстайн — самой красивой девчонки города. Ларри окончил школу с лучшими оценками в классе и поступил в Йельский университет — альма-матер своего отца, где блестяще отучился первый семестр.

А затем все пошло прахом.

Но самым непонятным и потому особенно ужасным было то, как это случилось. В жизни Ларри не произошло никаких катаклизмов. В семье никто не умер, никаких проблем с наркотиками, алкоголем или неразделенной любви.

Врачи поставили диагноз: нарушение химического баланса в организме.

Кто может сказать, почему у человека ни с того ни с сего вдруг развивается раковая опухоль? То же самое произошло и с Ларри. У него неожиданно обнаружилось психическое заболевание. Оно началось как навязчивый невроз в мягкой форме, а затем стало развиваться, и этот процесс, несмотря на все усилия, так и не удалось остановить. Ко второму курсу Ларри уже ставил крысоловки и съедал пойманных крыс. У него появились навязчивые галлюцинации. Из университета он ушел. Затем было несколько попыток покончить жизнь самоубийством, обострились проблемы с галлюцинациями и не только с ними. Однажды Ларри даже вломился в какой-то дом, потому что «пришельцы с планеты триста двадцать шесть хотели свить в нем гнездо». В доме в этот момент находилась вся семья.

С тех пор Ларри Кидуэлл стал регулярным пациентом психиатрических клиник. Говорили, что иногда к нему полностью возвращался рассудок, и в эти моменты он был настолько шокирован своим состоянием, что от отчаяния пытался себя изуродовать — это объясняет наличие шрамов на лице — и впадал в такую истерику, что ему немедленно вкалывали успокоительное.

— Я понял, — сказал Майрон. — Спасибо за предупреждение.

Майрон вышел на улицу и постарался как можно быстрее выкинуть все это из головы. Рядом находилась химчистка Чанга. Он вошел туда и увидел за прилавком Максин Чанг, как всегда, усталую и измотанную. Две посетительницы примерно его лет обсуждали своих детей и колледжи. Сейчас эта тема была самой главной. Каждый апрель Ливингстон превращался в бумажный ком ответов из колледжей. Если верить родителям, то такой конкуренции, как в этом году, никогда не было. Эти недели, эти толстые или тонкие конверты в почтовых ящиках определяли, насколько счастливым и успешным будет их потомство до конца своей жизни.

— Тед находится на листе ожидания в Пенсильванский университет, но в университет Лехай его приняли.

— А ты веришь, что Чипа Томпсона уже зачислили в Пенсильванский университет?

— Благодаря отцу.

— Что? Верно, он же сам там учился!

— Он перевел им пожертвование в четверть миллиона долларов.

— Так я и знала! У Чипа были ужасные отметки.

— Я слышала, они нанимали какого-то специалиста, чтобы писать за него сочинения.

— Мне тоже надо было так сделать для Коула.

И все в таком роде. И снова, и снова.

Майрон кивнул Максин. Обычно она встречала его широкой улыбкой, но не сегодня.

— Роджер! — позвала она.

Роджер Чанг вышел из подсобки.

— Привет, Майрон.

— Как дела, Роджер?

— Вы хотели, чтобы в этот раз рубашки были упакованы, верно?

— Да.

— Одну минуту.

— Максин, — обратилась к ней одна из женщин. — А Роджер уже получил ответы?

— Его приняли в Университет Рутгерса, а в остальных он на листе ожидания, — ответила Максин, не поднимая головы.

— Замечательно, поздравляю!

— Спасибо, — поблагодарила она, но особой радости в голосе не было.

— Максин, он ведь станет первым из вашей семьи, кто будет учиться в колледже, верно? — спросила другая женщина таким покровительственным тоном, будто ласкала собачку. — Как это для вас, должно быть, чудесно!

Максин молча выписывала квитанцию.

— А где он находится на листе ожидания?

— В Принстоне и Университете Дьюка.

Услышав название своей альма-матер, Майрон снова подумал об Эйми. Почему-то вспомнилась встреча с Ларри и его туманные разговоры о планетах. Майрон не был суеверным, но и дразнить судьбу тоже не хотелось. Он подумал, не стоит ли попробовать дозвониться до Эйми, но какой в этом был смысл? Еще раз прокрутив в голове события прошлой ночи, он окончательно убедился, что не смог бы поступить иначе.

Роджер — Майрон совершенно забыл, что тот был в выпускном классе — вышел из подсобки и передал ему коробку с рубашками. Майрон взял ее, попросил выставить ему счет и направился к двери. До вылета еще оставалось время.

Он решил заехать на могилу Бренды.

Кладбище располагалось рядом со школьным двором, и такое соседство казалось ему неуместным. Как всегда во время его посещений, солнце ярко светило, будто в насмешку над неизбежной во время подобных визитов печалью. Других посетителей не было, и тишину нарушал только работавший неподалеку экскаватор. Майрон стоял неподвижно, подставив лицо горячим лучам солнца. Он чувствовал их тепло, думая о том, что жизнь продолжалась, но Бренда об этом знать не могла.

И изменить это было невозможно.

Бренде Слотер было всего двадцать шесть лет, когда она умерла. Через две недели ей бы исполнилось тридцать четыре года. Интересно, что бы с ней произошло, исполни Майрон свое обещание? Была бы она с ним?

Смерть застала ее в разгар последипломной стажировки в больнице, когда она специализировалась в педиатрии. Потрясающе красивая афро-американка ростом шесть футов четыре дюйма с фигурой модели. Она собиралась перейти в профессиональный баскетбол, а при ее внешности и данных создание новой женской лиги было вполне вероятно. Последовали угрозы в ее адрес, и Майрона наняли, чтобы охранять ее.

Хорошая работа. Кругом только звезды.

Майрон посмотрел вниз и сжал кулаки. Он никогда не разговаривал с ней, когда приходил сюда. Он не садился и не пытался предаться размышлениям. Он не вспоминал что-то хорошее, ее смех, внешность или ауру. Мимо проезжали машины. В школьном дворе было тихо, никаких играющих детей. Майрон стоял, замерев, и не шевелился.

Он приходил сюда не потому, что до сих пор скорбел о ее смерти. Он приходил как раз потому, что не скорбел.

Он с трудом вспоминал ее лицо. Их единственный поцелуй… Он понимал, что это скорее игра воображения, чем воспоминание. В этом заключалась вся проблема. Бренда Слотер ускользала из его памяти. Так ему скоро начнет казаться, что ее никогда не существовало. Поэтому Майрон приходил сюда не найти утешение или выразить соболезнование. Он приходил, чтобы почувствовать боль и не дать ране затянуться. Он хотел разбудить в себе злость, потому что продолжать жить, смирившись с тем, что с ней случилось, было неправильно.