Страница 2 из 42
Среди публики пробежал шепот, количество наличных впечатляло.
Андерсен невозмутимо вытащил купюру и сунул ее Хенсону за лацкан, потом извлек еще две банкноты — для судей.
— Купите себе очки, — шутливо посоветовал он главному арбитру.
Лицо судьи оставалось бесстрастным. Он молча принял деньги.
Хенсон улыбнулся наглости парня.
— Тебя убьют, если будешь таскать с собой такие суммы, — сказал он.
Андерсен дерзко усмехнулся в ответ на это замечание и быстро выхватил из сумки маленький серебристый пистолет.
— Я не боюсь… Слушай, может быть, выпьем где-нибудь?
Хенсон был заинтригован.
— Конечно. Почему бы нет, черт возьми? Если уж ты платишь…
Небо было сплошь затянуто облаками. Мелкий дождик, накрапывающий почти весь день, закончился. Хенсон посмотрел на небо. Сегодня у него, судя по всему, был удачный день, но он никак не мог избавиться от нехорошего предчувствия, которое испытывал, поглядывая на Андерсена. К предчувствию примешивалось еще и любопытство.
Что-то должно случиться. Он это чувствовал.
Глава 1
Теплый всепроникающий дождик наконец перестал.
Мы с Ричардом Андерсеном, оба в длинных пальто и со спортивными сумками, спускались по небольшой лестнице на выходе из спортзала. Тротуар еще не высох, со стороны залива волнами наползал туман, пропитанный свежим запахом моря.
На мне был теплый синий пиджак и вылинявшие джинсы. Андерсен, куда более консервативный, предпочел бежевую шелковую рубашку, кожаный пиджак и широкие брюки от «Армани».
Я сунул ключ в замочную скважину жемчужно-серого «мерседеса» 1991 года выпуска. Мой старый «мерс» стал для меня менее привлекательным в свете того факта, что вскоре его неизбежно должны были изъять за неплатеж. Каждый раз, садясь за руль, я ловил себя на том, что оглядываюсь в поисках служащего из отдела кредитование.
— Как насчет «Ванесси», на Бродвее?
— У меня есть идея получше, — сказал Андерсен. — Я слышал, у тебя классная картинная галерея — дома, в Саусалито. Я не прочь что-нибудь купить. Может, возьмем выпивку и поедем посмотрим?
Я кивнул, сообразив, что Андерсену для чего-то нужно уединение.
Когда я садился за руль, на секунду задумался о том, что этот парень, возможно, гомосексуалист. Однако почему бы не выпить с ним по-дружески? Может быть, он купит картину. Во всяком случае, если он выкинет что-нибудь странное, я всегда сумею от него избавиться.
Я пристегнул ремень безопасности, Андерсен забрался на пассажирское сиденье. Машина тронулась, разбрасывая гравий. Лавируя на забитом машинами шоссе, я включил противотуманные фары — дымка все сгущалась — и начал разговор:
— Ты ведь не здешний, Ричард? Иначе я бы тебя знал. Судя по акценту — из Бостона.
— Точно! — Он улыбнулся. — А теперь, наверное, ты назовешь мой возраст, рост и вес. Я угадал? В любом случае зови меня Рик. Ричард — это чересчур формально. Мне кажется, мы с тобой поладим.
Я задумался над этим. Отчего этот тип уже строит планы на будущее?
— Так что тебя занесло к нам? — спросил я.
— Бизнес. Я скупаю антиквариат.
— Антиквариат? Интересно. — Я решил слегка прощупать почву. Мы как будто играли в кошки-мышки и, осознавая все тонкости игры, предлагали друг другу самые простые вопросы с напускным равнодушием. — Хорошо зарабатываешь, наверное?
Андерсен хмыкнул и загадочно улыбнулся, но ничего не сказал.
Мне показалось странным, что ответом на вопрос, располагающий к какой бы то ни было реплике, стало молчание, и оно исходило от человека, который до сих пор был настолько открыт. По меньшей мере — интригующе. Я присоединился к длинной веренице машин с включенными задними габаритами, пересекающих длинный мост. Снова пошел мелкий дождь — его принес теплый ветер, поднимающийся из залива. «Дворники» двигались в усыпляющем ритме, я повернул голову к Андерсену — он сидел неподвижный как сфинкс и смотрел на мерцающие в отдалении городские огни.
Чтобы разрядить тишину, я включил радио и принялся тихонько подпевать бархатистому голосу Джорджа Бенсона.
При звуках музыки у Андерсена внезапно сменилось настроение — точь-в-точь как будто его подключили к сети.
— Да, антиквариат — это реальный заработок, — пробормотал он. — Классическое искусство — вот чего хотят люди в наши дни. Золотые россыпи. Это куда лучше игры на бирже — акции слишком неустойчивы.
Дождь полил с большей силой, и «дворники» быстрее замелькали по стеклу. Шум от них, похожий на звуки метронома, эхом вторил участившемуся биению сердца.
— Наверное, ты заколачиваешь большие деньги, Рик.
Он пристально смотрел на меня.
— Ты даже себе не представляешь. Миллионы.
— Что ж, полагаю, я не из вашей компании, — усмехнулся я и вывернул руль, чтобы объехать лужу машинного масла, разлитого на середине дороги.
— Не зарекайся. В Италии еще много чего можно найти. И в Греции. Особенно в Греции. — Он искоса взглянул на меня.
— На этот счет у них есть законы, — ответил я, надеясь вытянуть из него хоть что-нибудь.
Андерсен быстро встретился со мной взглядом.
— Господи! Нет никакой необходимости впутывать в эти дела правительство. Слишком много долбаной бюрократии.
Мы добрались до конца моста и свернули направо, в Саусалито.
— Рискованный бизнес, по-моему. В том, что касается древностей, в этих странах закон суров. Даже всего-навсего раскурив косячок, можно схлопотать десять лет.
— Скажу тебе так: у нас есть способ, который многое упрощает. И кроме того, существует огромное количество раритетов, о которых правительство в большинстве случаев просто не подозревает. Своя доля риска присутствует во всем, чем бы ты ни занимался…
Недоговоренная фраза висела в воздухе, пока мы спускались с открытого всем ветрам холма по направлению к мерцающим огонькам. Саусалито — один из тихих пригородных районов, старомодных и изящных, всегда привлекающих широкую публику. Уютные маленькие домики на каменных стойках лепились к зеленому склону. Я остановился на Седьмой улице и забежал в магазин, вернувшись через минуту с двумя бутылками виски.
Приблизившись к старому сине-белому дому викторианской постройки, я включил датчик на щитке, осветив фасад здания. Это было просторное двухэтажное строение с типичными для Сан-Франциско эркерами по углам, выходящими на море. Ряд высоких калифорнийских пальм рос вдоль длинной, залитой бетоном подъездной дорожки.
— Классный дом, — сказал Рик, очевидно, впечатленный. — Викторианская эпоха. Признак высокого культурного уровня Гарта Хенсона.
— Если бы я сумел его сохранить… — пробормотал я, открывая гараж.
— Да, у тебя же проблемы с финансами… я все время об этом забываю.
Он продолжал играть, наводя меня на разговор.
Я отпер боковую дверь, набрал несколько цифр, чтобы отключить сигнализацию, и мы вошли в просторную гостиную. Рик взглянул на разбросанные по потолку лампочки. В целом декор был неплохо задуман, обстановка создавала отчетливое впечатление уюта, несмотря на белые стены. Вокруг стеклянных столиков с витыми латунными ножками стояли кушетки, на полулежал замысловатый мозаичный паркет — ореховое дерево и дуб. Небольшая оранжерея цветущих тропических растений смягчала суровость белого цвета стен. По углам, в огромных терракотовых горшках, стояли высокие пальмы, напоминающие часовых на посту.
— Неплохо, — произнес Рик, оглядываясь. — Здесь живет человек состоятельный и с несомненным вкусом.
— Насчет состояния — это ты хватил.
Не знаю, зачем я это сказал. Возможно, что-то в подсознании вынуждало меня открыть карты, не затягивая игру.
— Я принесу бокалы. Сейчас вернусь, — сказал я.
Проход на кухню представлял собой проем, увенчанный резной, в стиле рококо, аркой. Я взял у Рика пакет и направился к холодильнику, локтем нажав выключатель. Обернувшись, я увидел, что Рик рассматривает прилегающую к гостиной комнату. Он стоял неподалеку от антикварного письменного стола, рядом с внушительным алебастровым камином. Я знал, ему наверняка захочется нажать ногой на латунный рычаг, — тогда включится газ, и тускло освещенная комната наполнится теплым сиянием. Слева от Рика находились два высоких окна, выходящих на море и залив; возле одного из них на треноге расположился большой телескоп. Рик смотрел в него, когда я вернулся с двумя тяжелыми хрустальными стаканами с виски.