Ночь грома

Глава 36

Брат Ричард немного помедлил, наслаждаясь возбуждением момента, чувствуя ногой, лежащей на педали, низкий гул форсированного дизеля, ощущая тончайшую связь с грузовиком через пальцы на рулевом колесе, чувствуя миллион мельчайших постукиваний, вибраций, сотрясений, говорящих о том, что машина загружена, заправлена горючим и готова рвануть вперед.

— Ричард, мальчик мой, черт побери, время идет, — напомнил преподобный.

— Нет-нет, ты посмотри, хорошенько посмотри, чтобы все отложилось у тебя в памяти.

— О чем ты, мальчик мой? Все, что сейчас перед нами, не стоит и комка лягушачьего дерьма, ты только отвези нас на гору!

— А для меня это очень важно, старик.

Он с улыбкой повернулся к преподобному, и тот впервые увидел, что Ричард совсем обезумел. Преподобный сглотнул комок в горле. Водитель был для него инопланетянином, прилетевшим откуда-то из-за Плутона, непостижимым, высокомерным гением механики и вождения, а теперь еще и это — непонятное яростное желание насладиться гонкой, словно сексом.

Ричард подмигнул.

— Помнишь Слима Пикенса из «Стрейнджлава»?

Черт побери, о чем он говорит? Преподобный решил, что парень окончательно спятил.

— Помнишь «йе-хо», прогулку навстречу Армагеддону, бесконечное счастье всего этого? [37]Так вот, старик, пришло время йе-хо!

Ричард нажал на газ. С резким толчком, который не смогла смягчить даже усиленная подвеска, тяжелый бронированный грузовик рванул вперед. Первой ему попалась на пути палатка с виски «Джек Дэниелс», огромное сооружение, посреди которого стояли ящики с бутылками. Ричард прицелился и попал в самое яблочко. Он ощутил, как тонкий брезент безропотно уступил, пожираемый ревущим быком-грузовиком, как разлетелись вдребезги бутылки, проливаясь золотисто-коричневым хаосом, искрясь дождем стеклянных брызг, разбросанных во все стороны скоростью большой машины. Это был взрыв виски. Грузовик вырвался на свободу, омытый сорокаградусным напитком, подходящим для того, чтобы лечить простуду, избавлять девственниц от своей ноши, хоронить былые обиды или, наоборот, воскрешать их, а также губить жизнь многих хороших людей как высокого, так и низкого происхождения и быть закадычным другом в долгом полете через грозу.

— Ричард, мальчик мой, черт бы тебя побрал, ты должен только поднять нас на гору. Не нужно ничего крушить.

Но у Ричарда были другие планы, и преподобный внезапно понял, что главным пунктом в повестке дня было это триумфальное шествие через цивилизацию НАСКАР.

— Видишь, как полетели перышки? — заорал Ричард, и его глаза вспыхнули заревом химических процессов, пылающих в мозгу. — Ну, сами виноваты, нужно было спасаться бегством!

Он определенно сошел с ума; в особенности так казалось ограниченному Олтону Грамли, не понимавшему, что Ричард повторяет слова героя Бо Хопкинса из сцены первой перестрелки в кинофильме «Дикая банда», что он превратился одновременно в героев Холдена и Боргнина.

— Поехали, — сказал Ричард и тотчас ответил самому себе: — А почему бы и нет?

После чего издал смешок психопата, как и Голландец в исполнении Боргнина в кино много лет назад.

— Ричард, Ричард, у нас нет времени!

Но тут Ричард врезался в пьедестал перед павильоном «Тойоты», на котором в двадцати футах над землей была установлена оранжевая «тойота камри». Он въехал в пьедестал не лоб в лоб, а нанес удар вскользь, чтобы сбросить машину на землю. Его скромный замысел увенчался успехом, и элегантная машина свалилась передом вниз и опрокинулась, словно перевернутая на спину черепаха. Ричард продолжил войну с японцами, срезав угол павильона «Тойоты», похожего на футуристический аэропорт, и его удар был так хорошо рассчитан, что половина крыши рухнула вниз, погребая под осколками стекла выставленные внутри машины.

Дав газу, Ричард несся вперед, сбивая то одну палатку, то другую. Детали не имели для него значения; он восторгался зрелищем людей, которые в ужасе разбегались во все стороны, освобождая дорогу обезумевшему грузовику. Наконец Ричард занял идеальный угол, чтобы пройтись по ряду магазинов, посвященных гонщикам, по скоплению прицепов, превращенных в сувенирные лавки, в которых продавались героические портреты этих великих людей, копии их кожаных костюмов, бейсболки, книги и прочие реликвии.

Ричард утопил педаль в пол, наслаждаясь происходящим. В этот момент он с изумлением понял некую фундаментальную человеческую истину. Не он один сейчас смотрел на это олицетворение торговли, денег, капиталистических отношений, испытывая непреодолимое желание уничтожить все. Ему нравилось крушить, однако то же самое можно было сказать про многих американцев. И теперь за ним наблюдали сотни, а то и тысячи. Да, мамаши с детишками и старики разбежались. Но молодые, основная демографическая прослойка НАСКАР, возраст от четырнадцати до тридцати шести, южане, мужчины, имеющие постоянную работу, обладающие татуировками (не меньше трех), любящие пить, курить, трахаться и драться, — они остались. Каким-то образом они учуяли, что здесь сейчас разыграется представление, и собрались тысячами, чтобы поглазеть на него.

— Старик, ты слышишь? — спросил Ричард.

Преподобный слышал. Сначала это звучало тихо, неразборчивым ропотом, но постепенно набирало силу, превращаясь в зычный скандирующий призыв «Пошел, пошел, пошел!», и наконец стало «ПОШЕЛ, ПОШЕЛ, ПОШЕЛ!!!» Что-что, а Ричард знал, как подыграть толпе.

Он дал полный газ. Рев достиг предела, перед ветровым стеклом замельтешила скорость, и грузовик содрогнулся, встретив первое препятствие. Тяжелая машина неслась вперед, виляя чуть вправо, чуть влево, подбрасывая высоко в воздух то, что попадалось ей на пути, иногда единым целым, иногда россыпью отдельных предметов. Ричард выписывал идеальный зигзаг разрушения, врезаясь в прицепы, которые опрокидывались, подскакивали или просто стыдливо разваливались на части. В тридцать оглушительных секунд «ряд гонщиков» превратился в ряд линкоров в гавани Пирл-Харбора после налета первой волны японских пикирующих бомбардировщиков. Для полного триумфа самурай Ричард-сан протаранил банкомат, стоявший в конце строя грузовиков, и во все стороны полетели доллары.

Ричард услышал восторженные крики толпы. Посмотрев в боковое зеркало заднего вида, он с сожалением констатировал, что ему не удалось разжечь ни одного пожара, хотя он и свалил на землю какие-то электрические провода и теперь они лежали, кровоточа искрами, одновременно опасные, прекрасные и зрелищные. Вдруг в одном месте что-то воспламенилось, вспыхнуло и заплясало пламя, по крайней мере на одной стороне «ряда гонщиков», и вскоре многие из поверженных фургонов занялись огнем.

Черт побери, как же это было хорошо! Но будет ли еще лучше?

— Ричард, мои бедные Грамли в кузове, они не пристегнуты ремнями!

— Головы у них достаточно крепкие, не расколются! Ни с одним Грамли ничего не случится, если трахнуть его по черепу. Но хорошо, давай поедем.

Ричард подъехал к маленькому мостику через ров, который в свое время был перегорожен бетонными столбиками, врытыми в землю. Одной из второстепенных задач Грамли было прийти сюда во время гонки и вытащить столбики. Ричард переехал по мосту, поднялся чуть вверх и снова оказался на ровном пространстве, полном соблазна. Автодром оставался в полумиле позади, гора находилась в полумиле впереди, а сооружения по эту сторону канавы не были такими внушительными.

— Ричард, пошел! — заорал старик.

Здесь уже такой радости ждать нечего. Тут были одни палатки и хлипкие навесы, алюминиевые стойки, брезент и веревки, отображающие нижнюю сторону денежной пирамиды НАСКАР. Не корпоративная мощь, а кочевое предпринимательство, довольствующееся крохами.

— Хо-хо, — пробормотал Ричард, — не думаю, что здесь что-нибудь загорится или замкнет. А жаль.

— Ричард, вовсе не обязательно все комментировать. Это не кино, черт возьми!

— О, ты ошибаешься, старик, это самое настоящее кино. Ты — актер Томми Ли Джонс, некогда добродушный и очаровательный, а теперь старый и усталый. Я — Кевин Костнер, не чувственный Кевин, но суровый. Калеб у нас Марки Марк, [38]и, может быть, где-то есть герой, который расправится со всеми нами, но Клинт Иствуд удалился на покой, а его место никто не занял, так что, пожалуй, никакого героя не будет.