Страница 20 из 67
«Может быть, стоит зажечь свечи? — мелькнула отчаянная мысль. — Так хоть веселее будет».
Рядом на скамейке лежали две тоненькие книги в мягких переплетах. Чтобы успокоиться, я потянул их к себе, посмотрел. Дешевые издания: Новый Завет и сборник церковных гимнов.
Открыв наугад сборник гимнов, я сказал себе:
— Что со мной будет? Что ждет меня? — и завел глаза к высокому потолку. По крыше громко стучали дождевые капли. Потом опустил глаза в книжку.
Нечто о радости и счастье. «Ты каждый день даешь мне счастье и радость жизни» — что-то вроде этого.
Споткнувшись на второй строчке, я захлопнул книжку и снова вздохнул. Радость и счастье… Что-то непохоже, но хотя бы обнадеживает.
Сзади хлопнула входная дверь, и мое сердце дрогнуло.
Шаги. Вот он обходит скамейки, а вот пробирается сзади меня, чтобы сесть. Скрип скамейки. Мне показалось, что на своем затылке я ощущаю его дыхание.
— Деньги принес?
Голос был негромким и очень спокойным. Понятно: ведь сейчас я рискую жизнью, а не он.
— А ты ответишь на мои вопросы?
— Покажи деньги сначала.
Но тут нужно было проявить твердость. В криминальном мире самое главное — не показать себя послушным, ведомым, слабым. Звериные законы насилия не оставляют места для слабаков.
— Знаешь, — начал я, стараясь говорить спокойно, но чувствуя, как от нервного напряжения нога предательски задергалась, — мы с тобой списались, договорились. Я приехал, куда ты сказал. Давай обойдемся без детских игр.
Киллер неожиданно легко согласился.
— Давай, — сказал он. — Без детских игр. Что ты хочешь у меня узнать, Стриж?
Видимо, мы с ним оба заранее подготовились к этому разговору. У меня тоже было выполнено домашнее задание.
— Это ты грохнул Димиса Лигуриса?
Молчание, потом смешок.
— Давай говорить по-другому, — сказал киллер. — Скажи культурно: это ты сделал работу? И я тебе отвечу: я сделал работу. А то «грохнул» — «не грохнул»… Мы же не бандиты, — с оттенком обиды добавил он.
«Ага, значит, у киллеров — собственная гордость», — подумал я. Надо же, как это я не учел…
— Меня интересует заказчик, — сказал я. — Что ты можешь сообщить мне о нем?
— Сволочь, — коротко выдохнул убийца, будто сплюнул. — Мразь. Думаешь, я стал бы с тобой базарить, если бы заказчик оказался нормальным человеком? Да никогда! Меня все знают, я все делаю честно и правильных пацанов не подставляю.
Заказчик связался с киллером по Интернету, как это обычно и делается.
— Искали человека, который может надежно обеспечить «недвижимость» в Питере, — пояснил сидевший сзади меня убийца. — Я ответил, что могу. В Питере мне передали деньги — первую половину, аванс.
— Кто передал? — чуть не взвился я, ощутимо подпрыгнув на скамейке.
— Не оборачивайся, — напомнил мой таинственный собеседник. — Встречу назначили на площади Восстания, в ресторане «Сфинкс». Но это только так называется — ресторан. Обычная забегаловка для пассажиров с вокзала.
— Брат, — прервал я его нетерпеливо, — мне есть с кем поговорить о ресторанах. Давай о деле.
— А мне не с кем, — заметил убийца, нисколько не меняя своего спокойного задумчивого тона — он ведь был сейчас хозяином положения. — Вот я и решил тебе рассказать об этом ресторане, Стриж. Почему бы тебе из вежливости не послушать? Ну так вот…
— С кем ты там встречался? — перебил его я. — В этом плохом ресторане? Кто пришел на встречу?
— Девку прислали, — ответил киллер. — Молодая совсем, черненькая, вертлявая.
— А о чем вы с ней говорили?
— Ни о чем не говорили. Она присела за столик на минутку, передала пакет с бабками и ушла. О чем нам с ней говорить? Получил аванс и пошел работать.
Так, несколькими рублеными предложениями убийца рассказал, как осуществил привычную для него несложную операцию.
Он получил по электронной почте фотографию Димиса Лигуриса, его питерский адрес и место работы — университет. Этого оказалось достаточно для того, чтобы киллер сумел выследить свою жертву, установить распорядок дня Димиса и спланировать безошибочное убийство.
— Это трудно было, между прочим, — добавил убийца. — Я сразу понял, что все делать надо прямо у него дома. Но он же каждый день в разное время возвращался. Я две недели следил, пока не доехал, в чем дело. Алгоритм называется…
Я слушал бормотание у себя под ухом и пропустил бы жалобы киллера на тяжелую жизнь, если бы не непривычное слово — «алгоритм». Встрепенувшись, я вник в смысл рассказа.
Оказывается, киллер был вынужден следить за Димисом целых две недели из-за того, что тот был очень набожным. Четыре раза в неделю он после университета ехал не домой, а в церковь, где оставался подолгу — от двух до четырех часов.
— Я только потом понял, что он ездит туда по понедельникам, вторникам, четвергам и субботам, — бубнил убийца, поясняя то, что было для него важно, — а в среду, пятницу и воскресенье — не ездит. Вот и надо было дело на эти дни планировать…
— В какую церковь он ездил? — спросил я на всякий случай.
— На Выборгской стороне. «Всех Скорбящих Радость» называется, — охотно отозвался мой незримый собеседник. — Старая такая, скоро развалится.
— А что Димис там делал? Молился?
— Почем я знаю? — безмятежно сказал киллер. — Разве я смотрел? Не люблю я в церкви заходить. На лавочке поджидал его, благо лето, тепло.
Я невольно пожал плечами. Собственно, эту информацию можно было пропустить мимо ушей. Если убитый — этнический грек, то естественно, что он ходил молиться в православную церковь. А что часто ездил молиться — это дело вкуса.
Настал черед главного вопроса. Во всяком случае, он казался мне главным в тот момент.
— Зачем ты вырезал на груди у парня минойский топорик? — спросил я.
— Кого? — не понял мой невидимый собеседник. — Кого вырезал? А, бабочку… Это было условие. Мне так и написали, чтобы обязательно на груди у паренька было вырезано именно это. Даже рисунок прислали, чтоб я не ошибся.
Затылком я почувствовал, как киллер сзади улыбнулся.
— У каждого свои причуды, — заметил он снисходительно, — а мое дело — обслужить клиента. Бабочка так бабочка — рисунок несложный. Если б попросили тигра нарисовать, тут бы я затруднился.
— А ты не спрашивал, зачем заказчику эта бабочка? Он как-нибудь объяснил свое желание?
— А зачем мне спрашивать? — удивился убийца. — Какое мое дело? Меньше знаешь — крепче спишь. Бабочка — это условие. Обычно заказчик другое условие ставит, — доверительно сообщил он. — Да ты, Стриж, и сам знаешь, мужик опытный.
— Инсценировать ограбление? — догадался я.
— Ну да, — хмыкнул киллер. — Странный народ эти заказчики! Как подумаешь — чудаки, да и только! Решились человечка заказать, на кровь пошли, а все трусят: хотят, чтоб не похоже на чистое убийство было. Чтоб все подумали, будто ограбление. Только никого еще не удалось этим обмануть, — заявил он философски. — Вот сколько раз инсценировал я ограбление, а толку никакого. На другой день смотришь в новостях по телевизору, а там сразу говорят — чистое убийство, работал профессионал.
Он засмеялся как-то утробно и самодовольно добавил:
— Профессионал, говорят. Уважают.
От этого смеха я невольно вздрогнул, а нога, и так дергавшаяся, прямо подпрыгнула. Странно устроена человеческая натура: каждый урод хочет уважения, а то и общественного признания. Вот и этот туда же — сделал убийство за деньги своей профессией, а при этом еще желает, чтоб его уважали!
Разговор сам собой подходил к концу, и с каждым сказанным словом я все больше чувствовал себя полным дураком. Сейчас мне придется отдать деньги — десять тысяч долларов, как договаривались, а ведь я, по сути дела, ничего не узнал.
Видимо, убийца догадался о моих мыслях, потому что хмыкнул и сказал:
— Что, Стриж, не знаешь, о чем дальше спрашивать? Не бойся, я тебе сам расскажу.
Выяснилось, что условий, поставленных заказчиком, было два. Первое — вырезать на груди Димиса ту самую «бабочку». Второе — убить непременно ножом в горло. Зарезать одним ударом.