Слишком много убийств

Кармайн отступил в сторону, позволяя Патрику закончить осмотр, потом оба взглянули друг на друга.

— Придется снять его вместе с капканом, — сказал Патрик. — Слишком опасно разжимать его здесь, в шкафу. Пружина, похоже, такой силы, что если не удержишь, то как раз руку отхватит. Я вижу, потолок тут гораздо ниже, чем в комнате, значит, где-то должна проходить балка. Занятно.

— Прикручено не шурупами, а болтами, — заметил Кармайн, — значит, балка есть. И что теперь? Выпиливать бензопилой? Рушить здание?

Он заметил сверток в прозрачном пакете и нагнулся.

— Хм… Все страньше и страньше, Патси. Если только это не «кукла», то тут полно денег. Приманка для жадных. Парень видит ее, хватает и в буквальном смысле попадается в ловушку.

Разобравшись с этим, Кармайн осмотрел сам шкаф, мечту студента, ставшую явью. Четыре с лишним метра в длину и почти метр в глубину, ряд выдвижных ящиков, открытые полки, основное же пространство отдано под коробки и всевозможный хлам, которым обычно богаты студенты. Место под капканом свободно — очевидно, хозяин шкафа любил порядок.

— Поставлено со знанием дела, — сказал Кармайн. — Болты явно вкручены в перекрытие или балку — капкан не сдвинулся ни на йоту, когда сработала пружина.

— Ну, теперь его, по крайней мере, можно безопасно снять. Ты все посмотрел?

— Думаю, да. Ты сам-то веришь в происходящее?

— Нет. Это уже двенадцатое за восемнадцать часов.

— Увидимся в морге.

Сержанты Эйб Голдберг и Кори Маршалл — помощники Кармайна — с ошеломленным видом стояли у письменного стола Эвана Пью.

— Двенадцать, Кармайн? — спросил Кори.

— Двенадцать. И почти все разные. Хотя этот случай заслуживает главный приз. Медвежий капкан. Паренек щуплый, так что ему хватило.

— Двенадцать! — присвистнул Эйб. — Двенадцати убийств за день в Холломене еще не бывало. Максимум четыре, когда байкеры устроили перестрелку на стоянке у Чабба. Но там все было просто и даже не особенно удивительно. То дельце ты распутал за неделю.

— Похоже, тут я так быстро не справлюсь, — мрачно сказал Кармайн.

— Это точно, — в один голос подтвердили оба сержанта.

— Ну, убийства-то не все на тебе, — утешил шефа Эйб. — Микки Маккоскер со своими ребятами, правда, целиком ушли в наркотики, зато Ларри Пизано уже занимается огнестрелами. Три долой, остаются только девять вместе с этим.

— Они все на мне, Эйб, и ты это знаешь. Я капитан детективов. А значит, и вам работа будет, каждый возьмет себе по жертве — вы мои методы знаете лучше, чем ребята Ларри. — Кармайн нахмурился. — Только не сегодня. Отправляйтесь домой, поешьте нормальной еды и хорошенько выспитесь. Встречаемся завтра в девять в комиссариате, идет?

Сержанты кивнули и вышли.

Кармайн еще немного походил по относительно просторной для студенческого общежития комнате, отметив явное несоответствие между половиной, принадлежавшей убитому, и той, которой распоряжался Том Уилкинсон — молодой человек, его обнаруживший.

Сейчас Уилкинсон ждал в своем временном пристанище, отведенным ему деканом; шкаф завесили простыней, и юноша под присмотром одного из помощников Патси забрал свою одежду, книги и прочие необходимые ему вещи. Кармайн пробежал глазами опись, составленную ассистентом, и вернулся к осмотру комнаты. Будь посреди нее проведена черта, граница, разделяющая владения жильцов, не могла бы быть более очевидна. Том не отличался любовью к порядку и чистоте, а Эван, напротив, был ими одержим. Даже записки на пробковой доске висели ровно и аккуратно. Никакого намека на причину убийства выудить из них не удалось. Обычные напоминания — забрать вещи из химчистки, купить марки, носки, писчие принадлежности. Все фотографии из мест, значительно более теплых, чем Холломен, — пальмы, пляжи, ярко окрашенные дома. И еще мужчина и женщина перед особняком, оба лет за сорок, излучающие благополучие, он в костюме, она — в вечернем платье.

Не найдя ничего интересного в письменном столе, Кармайн отправился к Тому Уилкинсону, с жалким видом примостившемуся на краю своей новой постели. Даже внешне он совершенно не походил на Эвана Пью — высокий, симпатичный блондин атлетического сложения. Одет просто, никакой верблюжьей шерсти и кашемира. Во взгляде широко раскрытых голубых глаз читались страх и любопытство. «Убийцы так не смотрят», — решил про себя Кармайн.

С трудом держа себя в руках, Том рассказал о том, как увидел кровь у шкафа Эвана, как стал звать соседа по комнате, а когда тот не отозвался, открыл дверцу. После этого рассказ стал более сбивчивым. Кармайн дал парню время прийти в себя, потом выяснил, что в детали жуткой картины в шкафу тот не вникал, а поспешил скорее убраться. Интерес к шокирующим подробностям, свойственный некоторым студентам-медикам, был ему, по-видимому, чужд. Деньги он если и видел, то предпочел о них не упоминать. Скорее всего, не видел, решил Кармайн. Том принадлежал к тем студентам, которым приходится экономить буквально на всем ради учебы, и искушение прихватить пакет, пока о нем никто не знает, могло оказаться слишком велико. На одежде Тома крови не было, кроссовки забрал ассистент из патологии. «Входя в шкаф, лужу обошел, а вот на обратном пути забыл, — пояснил Том, шевеля пальцами в дырках носков. — Кроссовки совсем новые, нельзя ли их… ну как-нибудь?» Кармайн невольно пообещал, что обувь постараются вернуть как можно скорее.

— Тебе нравился твой сосед? — спросил он.

— Нет, — без обиняков ответил Том.

— Почему?

— Бледная немочь! Того гляди ветром унесет.

— Не думал, что ты судишь о людях только по внешности, Том.

— Я и не сужу, капитан. Я бы и с хиляком поладил, будь это обычный хиляк. Но Эван — другое дело. Он был такой… напыщенный. Весу в нем — что в котенке, да и то если под дождем вымокнет, а физиономия ну точно как у той чопорной курицы из мультфильма — мисс Фифи. Он даже не понимал, как глупо выглядит! Считал, что его внешность для парня — самый шик. И ничем его не проберешь! Толстокожий как слон.

— Да, толстокожий, — мрачно сказал Кармайн. — А как у него было с учебой?

— Отличник. Круглее не бывает, — проворчал Том. — Первый в группе. Даже рисовал лучше всех. Верите, тошнит уже от его рисунков черепных нервов морской собаки и глазного яблока быка. «Ах, посмотрите, как рисует Эван! Вот что такое настоящий анатомический рисунок!» Ну и зануда! Да хотя б нос так не задирал. Особенно перед теми, кто на стипендии, вроде меня. И так, видно, придется в армию или во флот пойти, а то никогда из долгов не выберусь. До собственной практики еще годы и годы.

— А с одногруппниками у него были нормальные отношения?

— Какое там! Эван вообще был странный. Возьмет вдруг свалит в Нью-Йорк на какую-нибудь оперу или заумную пьесу. В киноклубе не пропустил ни одного авангардного фильма. Устраивают благотворительный банкет — обязательно пойдет, купит билеты. Встреча с занюханным политиканом в светском клубе — только дай! А потом разглагольствует с таким видом, будто мы все деревенщины. Что меня удивляет: как это он без синяков ходил. У многих в Парацельсе руки чесались.

— Он поздно возвращался? Может быть, храпел? У него были какие-нибудь… э-э… неприятные привычки?

Том Уилкинсон растерянно посмотрел на Кармайна.

— Нет. Если не считать неприятными его самомнение и хвастовство. А приходил всегда вовремя. Режим соблюдал.

— В котором часу ты его обнаружил?

— Около шести. Физиология в биологическом корпусе закончилась в пять тридцать, и я сразу поехал сюда. Сестра купила себе новую машину и свой старый драндулет отдала мне. В кафетерии на Сайенс-Хилл все дорого, а бензин стоит гроши, так что на обед и ужин я приезжаю сюда. Питание включено в плату за общежитие, и кормят неплохо.

— Большинство занятий проходят на Сайенс-Хилл?

— Конечно. Во всяком случае, утех, кто решил заниматься медициной серьезно. На курсе есть парочка… хм… любителей. Ходят на историю искусства и подобную фигню. Но они тоже не здесь занимаются. В самом Парацельсе только один лекционный зал. Декан использует его исключительно для собственных проповедей о беспорядке в комнатах и вандализме.