Слишком много убийств

— В таком случае первым делом из нее выйди. Обоих твоих ребят лейтенантами не сделаешь, а взять на работу кого-то со стороны, только чтобы сохранить статус-кво, было бы совсем уж нечестно. Сам знаешь, любой из них справится куда лучше Ларри. Борьба началась, они уже сейчас друг на друга косо посматривают, сравнивают задания, которые ты им даешь. Вот и думай. Эйбу ты поручаешь несчастную старушку, задушенную в собственной постели. Времени прошло мало, но Эйбу уже ясно, что никакими сенсациями и пикантными подробностями тут не пахнет. То ли дело у Кори. Сексуальное убийство! Интересное место преступления, есть за что зацепиться, готовый список подозреваемых — парни, с которыми встречалась девушка. В общем, сточки зрения Эйба, твои симпатии явно на стороне Кори. И учти еще, Эйб — еврей. Да-да, Кармайн. Я-то знаю, какой из тебя антисемит, и Эйб при нормальных обстоятельствах тоже. Но в отделении у нас сплошь итальянцы да ирландцы, и у Кори тоже ирландские корни. А то, что из них двоих как раз Кори похож на еврея, Эйбу сейчас не важно. Он думает, ты продвигаешь Кори.

Кармайн испустил стон:

— Вот черт!

— Пока еще не поздно все исправить, просто на будущее будь осторожнее и как-нибудь ненавязчиво намекни Эйбу, что тебя очень интересует убийство Беатрис Эгмонт. Не забывай, дома их еще жены подзадоривают. Лейтенантские жалованье и льготы с сержантскими не сравнить. Так что, Кармайн, за повышение борются не двое, а все четверо.

— Спасибо, Патси, — сказал Кармайн и вышел.

Когда Кармайн набрал номер Беатрис Эгмонт, ему ответил Эйб. Он казался подавленным, в голосе не было обычного оптимизма.

— Эйб, ты очень занят?

— Какое там, Кармайн. Обошел соседей, поговорил с двумя сыновьями миссис Эгмонт. Они, как узнали, первым же самолетом прилетели из Джорджии. Пока все глухо. Из дома ни одной финтифлюшки не пропало. Старушка — божий одуванчик. Ума не приложу, кому и за что ее понадобилось убивать.

— Похоже, она не единственная такая. Почти все убитые — совершенно безобидные люди. Есть, правда, парочка исключений, и тут ты, Эйб, мог бы помочь. У меня сейчас нет времени заняться Дезмондом Степсом; нужен кто-то с твоим умением находить подход к людям, чтобы наметить круг подозреваемых. У человека с такой властью должно быть множество врагов, тем более что дипломатичностью и тактом он не отличался. Если в деле Беатрис Эгмонт пока никаких зацепок, то, может быть, прощупаешь друзей и знакомых Степса?

Эйб отозвался немедленно и с воодушевлением:

— Буду только рад, Кармайн. Досье сейчас на Сидар-стрит?

— Да, я как раз его просматриваю. Прежде чем приступишь, зайди к Патси, он тебе подробно распишет, как убили Скепса. Аж жуть берет!

Кармайн повесил трубку. Ну вот, атмосфера немного разрядилась. Теперь бы только не увязнуть с головой в расследованиях убийств декана Денби и Питера Нортона. К делу Скепса требовалось подключиться как можно скорее, а Кармайн имел в работе свои принципы. Перепархивать с одного расследования на другое, а потом на третье было не из их числа. Среди множества убийств выделялись два — Эвана Пью и Дезмонда Скепса. С обоими расправились жестоко и хладнокровно.

Но сначала — декан Денби.

«Два колледжа Чабба за день», — думал Кармайн, подъезжая с северной стороны к холломенской Лужайке. Великолепные буки в громадном парке, пересеченном посередине Мейпл-стрит, стояли еще без листвы. Их посадили небольшими группками, и вокруг оставалось вдоволь залитой солнцем травы. Клумбы, уже засаженные цветами, обещали в мае феерическое зрелище; нарциссы переросли молодую траву, не за горами было их буйное цветение. И кизил припасал на первую неделю мая свой невероятный, до странности восточный белый наряд. Скоро тут будут кишмя кишеть туристы с фотоаппаратами. Для приезжающих в Холломен весной Лужайка — обязательный пункт программы.

Противоположная сторона улицы принадлежала исключительно университетскому городку Чабба, соперничать с которым мог разве что кампус Принстонского университета. Среди холмов, утопая в зелени, стояли корпуса. Вдалеке возвышалась махина Скеффингтонской библиотеки, напоминавшая готический собор. Большинство старейших колледжей помещались у передней стороны Лужайки — чинные ряды зданий восемнадцатого века, увитых плющом. Здесь же, вдоль одной из ее боковых сторон, располагались студенческие братства и тайные общества, а также колледжи поновее, одни в викторианском готическом стиле, другие — в псевдогеоргианском, столь модном на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, третьи воплотили модернистские изыски века двадцатого.

Кармайн с гримасой миновал растянутую крестовину Парацельс-колледжа, совсем забыв, как два месяца назад они с Дездемоной любовались его строгим мраморным фасадом и бронзовыми скульптурами работы Генри Мура по бокам от входа.

Данте-колледж был построен давно и неизвестно кем. Не позаботившийся увековечить свое имя архитектор снабдил здание таким множеством фронтонов и мансардных окон, что не погрести его под гирляндами плюща было бы просто жестоко. В недавнее время оно подверглось бесцеремонной, но вполне удачной модернизации и теперь славилось обилием ванных комнат, приличной столовой и прачечной, оборудованной по последнему слову техники. Комнаты для студентов были не такие просторные, как в Парацельсе, зато одноместные. Поскольку в Данте-колледж принимали студентов обоих полов (из колледжей Чабба он первым ринулся в омут совместного обучения), декан Джон Керкбрайд Денби поселил девушек на мансардный этаж.

— У нас тут сто юношей и всего двадцать пять девушек, — сообщил доктор Маркус Черуски, которому было поручено встретить капитана Дельмонико. — На будущий год девушек станет пятьдесят, а парней только семьдесят пять. Нуда ладно, будет день — будет пища. Можете представить, сколько протестов вызывает прием женщин, мы даже опасаемся, что ассоциация выпускников урежет нам финансирование. Двести пятьдесят лет Чабб был исключительно мужским университетом — неудивительно, что многие воспринимают нововведение в штыки.

Старательно делая вид, будто все это он слышит впервые, Кармайн лишний раз подивился оторванности университетских обитателей от города. Им даже и в голову не приходит, что новейший социальный катаклизм может быть не только известен, но и интересен кому-то извне.

— Парацельс-колледж начинает принимать женщин со следующего года, — продолжал доктор Черуски. — Но им проще, у них два полноценных этажа — юношей можно поселить на один, а девушек Па другой.

«Вряд ли такой подход устроит феминисток, — подумал Кармайн. — Им подавай настоящую интеграцию — парни и девушки на одном этаже. А почему, собственно? Неужто настолько ненавидят мужчин, что хотят сделать их жизнь совершенно невыносимой?»

— Если не ошибаюсь, «Корнукопия» пожертвовала средства на строительство женского колледжа.

— Так и есть, но построят его только через три года, — сказал Маркус Черуски, вероятно, являвшийся специалистом по средневековым рукописям или чему-нибудь не менее экзотическому; Данте-колледж славился учеными с необычными интересами.

Маркус открыл дверь, и они ступили в большую комнату, обшитую темными деревянными панелями. Большую часть стен занимали изготовленные на заказ шкафы с книгами — все корешки одной высоты!

— Вот кабинет декана.

— Где все и произошло, — добавил Кармайн, глядя по сторонам.

— Именно так, капитан.

— Четверо студентов, которые при этом присутствовали, сегодня здесь?

— Да.

— А жена декана, доктор Полина Денби?

— В своем кабинете.

Кармайн заглянул в свою записную книжку.

— Пришлите сюда, пожалуйста, мистера Теренса Эрроусмита.

Доктор Черуски кивнул и вышел, оставив Кармайна осматриваться в одиночестве. Судя по всему, хозяин кабинета перед смертью сидел в большом кожаном кресле у письменного стола: персидский ковер под креслом, а также сиденье и один подлокотник имели зловещие пятна.