Страница 59 из 63
«Каким был бы наш мир, если бы папа остался в живых?» — удивляется Сара, закончив чтение, потрясенная и взволнованная. Разумеется, в Церкви произошел бы подлинный переворот. Наконец, Сара находит бумагу с записями на языке своей матери. Это — третье пророчество Фатимы, записанное сестрой Лучией.
«Я пишу по воле твоей, о мой Господь, отдавший повеление в лице Его Высокопреосвященства, синьора епископа Лерейры, и Твоей Святейшей Матери.
После двух уже описанных видений явился нам, слева от Богородицы и немного выше, ангел с пламенеющим мечом в левой руке, затем клинок воссиял и испустил языки пламени, которые едва не сожгли весь мир, однако же огонь погас, едва соприкоснувшись со свечением, исходившем из правой руки Мадонны, направленной ангелу навстречу. И ангел, указывая десницей на землю, громогласно возвестил: „Покайтесь, покайтесь, покайтесь!“ И увидели мы свет неизреченный, который есть Господь. И, точно в зеркале, явился нам епископ в белых одеждах. И мы чувствовали, что был то Святой Отец. И другие епископы, священники, монахи и монахини спускались по крутому склону горы, на вершине которой возвышался большой нетесаный крест, точно срубленный из дуба, и восходя, Святой Отец миновал полуразрушенный город, в глубоком смятении, передвигаясь неверным шагом, едва не теряя сознание от боли и страданий, непрестанно молясь о душах усопших, чьи тела устилали дорогу. Сойдя с горы, он преклонил колени у подножия большого креста, и погиб от выстрелов и стрел, насылаемых солдатами, епископами и священниками; там же умирали один за другим и прочие епископы и священники, монахи и монахини, а также миряне, дамы и господа всевозможных сословий и рода занятий. Под перекладиной креста парили два ангела, и оба держали стеклянные фиалы, в которые собирали кровь мучеников, молясь вместе с ними о душах тех, кто приближался к Господу».
«Погиб от выстрелов и стрел, насылаемых солдатами, епископами и священниками», — про себя повторяет Сара.
— Какие еще секреты — быть может, замещенные ложью, выдаваемой нам за абсолютную истину, таит в себе церковь? — еле слышно произносит девушка.
Из размышлений Сару выводит вопрос Рафаэля:
— Ты в порядке?
Он только что после душа, в халате.
— Да, все хорошо. С какого края ты ложишься?
— Я ухожу. Моя миссия выполнена.
Фраза действует на Сару, как вылитый на голову кувшин холодной воды:
— Уходишь?!
— Извини за все, что тебе пришлось пережить. Но ты должна знать, что я действовал так для твоего же блага.
— Уходишь? Но куда?.. — спрашивает Сара с плохо скрываемым удивлением и разочарованием.
— Спасать другие заблудшие души, — шутливо отвечает он.
Девушка встает с постели, подходит к нему:
— А как же мы?
— Мы? — вопрос сбивает Рафаэля с толку. Лицо девушки все ближе и ближе. Он чувствует нежный аромат, источаемый ее телом. — Мы… а что мы?
— Когда мы увидимся снова? — спрашивает девушка, глядя в глаза своему спасителю. — Почему ты не хочешь задержаться еще на несколько дней?
Рафаэль явно взволнован. Совсем не похоже на его обычное спокойствие.
— Я же сказал тебе, Сара, что ничего этого никогда не было. Ты понимаешь?
Девушка приближается еще немного, без страха и малейшего смущения пользуясь тем оружием, которым владеет:
— Разве ты не останешься со мной? — нежно воркует она. — Ты бы отдохнул, я составила бы тебе компанию…
— Нет, не могу. Мне и правда пора идти. Я должен забрать бумаги и доставить их в Ватикан. А там уже будут решать, что делать с ними дальше.
Саре кажется, что он хочет уйти, как раньше — как будто убегает не от нее, а от дьявола.
— Если это из-за моего отца…
— Нет, твой отец здесь ни при чем.
— Так значит?..
Рафаэль комкает бумаги и направляется к двери:
— Это мой выбор.
Открывает дверь, направляясь к выходу:
— Постой, — пытается удержать его Сара, — скажи хотя бы, как тебя зовут на самом деле.
Уже на пороге он оборачивается и смотрит на нее:
— Но Сара… разве я не сказал тебе в самом начале нашего знакомства? Меня зовут Рафаэль.
И это были последние слова, сказанные ими друг другу.
ГЛАВА 63
Смерть священника
19 февраля 2006 года
Время истекало. Окунувшись в предсмертное марево, епископ Марцинкус понимал, что настоящие проблемы начинаются только сейчас, когда пришло время отчитываться перед Богом — таким пугающим и так часто забываемым. «Божьему банкиру» предстояло предстать перед Всевышним с приходно-расходными книгами, отчитаться по активам и пассивам, объяснить, ради чего совершался обман, убедить в необходимости сегментирования инвестиций и отмывания преступных денег. В мучительном бреду Бог явился Марцинкусу в образе председателя совета директоров, не понимающего, что все, совершенное его слугой в течение восьмидесяти четырех лет его жизни, делалось на благо фирмы.
Многие считали, что бывший архиепископ Чикаго вел уединенный образ жизни в далеком приходе в Иллинойсе, но Пол Марцинкус никогда не собирался отказываться от власти, и, фактически оставаясь в тени, по-прежнему служил католической церкви в епархии города Феникс, в штате Аризона.
Но провинциальный Сан-сити был слишком далек от центра мира, от Рима и от Бога. После предъявленных итальянскими следователями обвинений в хищении из «Банко Амброзьяно» епископ пребывал в постоянном беспокойстве, и это плохо сказалось на состоянии его сердца. Он боялся, что старые друзья отомстят ему за предательство, за то, что сдал их полиции и магистратуре. Месть могла оказаться страшной.
Вглядываясь в белизну потолка, Марцинкус воображал себя одним из четырех всадников Апокалипсиса. Кальви, Синдона, Джелли и он были избраны Богом для того, чтобы править миром.
Он вспомнил об ужасной участи Роберто Кальви. После банкротства «Банко Амброзьяно Холдинг» ему стоило невероятных усилий держаться на плаву посредством подкупа и взяток.
— Как же ее звали?.. — вслух произнес Марцинкус.
Ее звали Грациэлла Коррокер, именно она заявила на Кальви, после чего шагнула в окно своего кабинета и распласталась на мостовой.
Когда в Милане его посадили в тюрьму Лоди, он рассказал больше: «„Банко Амброзьяно“ мне не принадлежит. Я лишь помогаю другому человеку. Больше я вам ничего сказать не могу». Друзья не смогли простить ему неосторожных слов, и если Кальви удалось получить досрочное освобождение, то лишь ценой предательства родных и близких.
Придя в отчаяние под грузом обвинений, Кальви бежал из Италии и скрывался в различных местах до тех пор, пока его не нашли. К несчастью, мафия вышла на беглеца раньше, чем полиция. Вероятно, это были люди Джелли, а может быть, Мишеля Синдоны. 18 июня 1982 года в карманы ему положили пару кирпичей и пятнадцать тысяч долларов за оказанные услуги. Затем повязали на шею веревку и повесили под мостом Блэкфайерс в Лондоне.
В полиции решили, что бедняга Роберто покончил с собой.
«Идиоты!.. Совершенно ничего не понимают!..» — подумал Марцинкус.
— Бедный Роберто…
Зато Мишелю Синдоне досталось по заслугам. Старик сохранил свой бизнес, но оказался не в силах поддерживать работу банка. «Франклин Банк» потерпел крах, а его проект «Банко Привадо» оказался поглощен кланом Дженовезе. Говорили, что Синдона изучал право, но его первые бизнес-проекты были связаны с торговлей фруктами. И потому его прозвали «Лимонщиком».
В то время он обратился за помощью к сицилийцам, и благодаря им достиг процветания. Тогда он принялся твердить, что им якобы контролируется биржа Милана, что на самом деле было несусветной глупостью. В США он связался с кланами Инцерильо и Гамбино, еще более подлыми, чем Дженовезе. Благодаря своим друзьям он продолжал богатеть и вести совместный бизнес со Святым Престолом, иными словами — с Марцинкусом и Кальви. — «Только дурак позволит себе называться „Властелином мира“», — как-то заметил Марцинкус.