Зигзаг

Тайфун, похоже, разбушевался еще сильнее. Снаружи стоял такой рев, что казалось, наступил Судный день и по небу носилось одно из дантовых видений в форме орла или креста. Но под защитой нескольких слоев звукоизоляции стен этих сборных корпусов легко было почувствовать себя в безопасности. Внутри ничто не шевелилось, везде было тихо и спокойно. Однако, несмотря на это, заснуть Элиса не могла.

Она откинула простыню и встала. Ей хотелось пройтись: можно выйти на кухню и приготовить чай. Она вспомнила, что Картер запретил пользоваться электроприборами. И в общем-то был прав — вокруг сверкали молнии, их бесшумные вспышки выхватывали из темноты куски комнаты. Мысль о том, чтобы пройтись, показалась ей все же привлекательной. Дополнительного света не нужно: достаточно аварийного освещения. Кроме того, ей думалось, что она может с закрытыми глазами пройти весь корпус из конца в конец.

И тут она что-то заметила.

В этот момент Элиса смотрела в сторону окна. Вначале она подумала, что ей это снится.

Перед ней была дыра. В левом верхнем углу стены, там, где стена ванной сходилась с потолком. Дыра была овальной и такой огромной, что при желании Элиса могла бы в нее пролезть. «Бесшумные вспышки» освещали комнату не через окно, а через эту выходившую наружу дыру.

Она так опешила, недоумевая, как могло образоваться такое отверстие, что сперва не обратила внимание на другую странность.

Бесшумные вспышки.

Бесшумные.

Вокруг царила тишина. Абсолютная тишина. Куда делась гроза?

Но тишина была не полной: за ее спиной раздавались какие-то звуки.

На сей раз это были не звуки шагов, эхом доносившиеся из-за стены, а знаки чьего-то явного присутствия совсем рядом. Шорох подошвы ботинок, дыхание. Кто-то был в ее комнате, прямо внутри, рядом с ней.

Ей почудилось, что кожа сейчас сойдет с нее: все поры превратились в крошечные железные опилки, притягиваемые мощным электромагнитом, и каждый волосок от затылка до пяток встал дыбом. Казалось, на то, чтобы оглянуться и посмотреть назад, у нее уйдет целая вечность. Когда ей все же удалось это сделать, она увидела какую-то фигуру.

Фигура стояла у двери, немного дальше, чем можно было предположить по звуку дыхания, и была совершенно неподвижна. При вспышках молнии были видны отдельные черты: кроссовки, бермуды, футболка. Но лицо было темной массой.

Мужчина.

На какой-то миг Элисе казалось, что сердце у нее от ужаса разорвется. Но потом она его узнала и чуть не рассмеялась.

— Рик… Что ты здесь делаешь? Ну и напугал ты меня…

Фигура не ответила. Вместо этого она неспешно двинулась к Элисе с легкостью облаков, скрывающих луну.

Она ни капли не сомневалась в том, что это Валенте: его комплекция, его одежда… Она была почтиуверена. Но если так, чего он хочет? Почему молчит?

— Рик? — Элиса никогда и думать не могла, что для того, чтобы выговорить это короткое слово, ей потребуется столько усилий. Произнося его, она почувствовала боль в горле. — Рик, это ты, правда?

Она сделала шаг назад, потом другой. Мужчина обогнул кровать и продолжал неумолимо приближаться, не говоря ни слова. Он не торопился. Вспышки молнии хорошо освещали его бермуды и темную футболку, но лицо оставалось черным, как туннель под крышей из волос.

Это не Рик. На острове есть кто-то, кого мы не знаем.

Спина и ягодицы Элисы наткнулись на металлическую стену, и она почувствовала холод от прикосновения кожи к железу. Только тогда она поняла, что на ней нет абсолютно никакой одежды. Элиса не помнила, чтобы раздевалась, а потому заподозрила, что все это не может быть реальностью. Наверное, она спит и ей снится сон.

Но сон это или нет, а вид надвигающейся на нее в полной тишине фигуры был невыносим. Она закричала. В детстве, когда ей снились кошмары, она просыпалась от собственного крика. Крик — всегда думалось ей — дает возможность прерватьдурной сон и покончить с кошмаром.

Сейчас это не сработало: она открыла глаза и увидела, что мужчина по-прежнему рядом, все ближе и ближе. Вытянув руку, она могла бы его коснуться. Его лицо казалось нежилым домом, от которого остались только стены щек да шершавые кирпичи позвонков в глубине, во тьме. Остальная часть лица была лишена плоти и костей, она являла собой фрагмент отрицания реальности, говорила «НЕТ», пропасть между двумя скобками, кромешную тьму…

Его голова — крысиная нора, крыса выгрызла все лицо и живет в мозгу. Потому что на острове есть кто-то, кого мы не знаем.

…кромешную тьму, не считая глаз.

Его зовут Белоглазый, и он пришел к тебе, Элиса. Вернее, он пришел ко всем вам.

Недолгий, но все меняющий визит.

Пустые глаза, как нарывы.

Это не был страшный сон. Он захватил ее и не давал двигаться. Он ее…

Глаза, как огромные луны, взгляд, который погружал ее в это свечение, ослеплял ее бездонной белизной.

…пожалуйста кто-нибудь помогите мне пожалуйста это не сон пожалуйста…

И тут наступила тьма.

У тьмы был ужасно глупый голос.

Как у ребенка, которому задали трепку в школе старшие дети, отобрав у него любимое мороженое. Пронзительное и тягучее «ай». Вопил Рик Валенте, которого Элиса укусила в какое-то чувствительное для всякого мужчины, каким бы бесчувственным он ни был, место. И крики его были столь оглушительны, что ей хотелось велеть ему замолчать, пригрозив снова укусить в то же место, или сжечь ему перья, потому что теперь, приглядевшись, она видела, что у Валенте на заднице перья, а на голове — рога, и все это движется над ней. На самом деле это была хищная курица, имеющая важное значение для палеонтологии, которая открывала клюв, издавая непонятные звуки. «Но смеяться или возбуждаться нечего, потому что это просто дурной сон».

Или не совсем.

Давайте по порядку. В первый и в последний раз в жизни она занималась любовью в семнадцать лет, с парнем по имени Бернардо. Испытанное стало для нее такой душевной травмой, что повторять она не захотела. Бернардо был веселым, милым, мягким и романтичным, но в момент полового акта превратился в разлаженный поршень. Он схватил ее за ягодицы и что-то булькал, рычал, толкал с пеной у рта. Она пошла в кино с нормальным человеком и оказалась в постели с бешеным зверем, который снова и снова пытался всунуть ей что-то промеж ног, мыча «ммм… уххх…». Ей это вовсе не понравилось. Влагалище очень болело, и оргазма она не ощутила. В конце он угостил ее сигареткой и сказал: «Все вышло потрясающе». Она закашлялась.

Спустя пару месяцев по дороге из Валенсии в машину ее отца врезался пьяный водитель.

Не то чтобы эти события были как-то связаны. Не обязательно после каждого траха должно было произойти какое-то несчастье, но, честно говоря, желание проверять это на практике ей отбили.

Так что… что она сейчасделает в постели с этим мужчиной? Он однозначно был еще хуже Бернардо, намного свирепее, со зверскими инстинктами. Она как-то видела фильм (названия она не помнила), в котором главную героиню имел не кто иной, как сатана, дышащее серой чудовище с белыми глазами и (судя по всему) гигантским членом. Идея, конечно, совершенно бредовая, но как не вспомнить о ней сейчас, когда на мне громоздится это… эти глаза, как фонари, а кто-то, кто не есть я (но должен был бы мною быть), вопит так, что можно оглохнуть…

Она проснулась в темноте. Никакого насильника не было, ни сверху, ни снизу, и она не была голой: на ней были майка и трусики, в которых она ложилась. И дыры в стене никакой не было (привиделось же). Но там, внутри, что-то болело, как болело тогда, в первый раз. Хотя задуматься об этом ей не пришлось, потому что вокруг творились гораздо более странные вещи.

Привычного света не было. Не было прожекторов над научной станцией, не было станции на острове, возможно, не было и острова в море. Только этот жуткий вой — оглушительное завывание, рвущее барабанные перепонки. Сирена.