Зигзаг

— Не очень. — На самом деле ей казалось, что она забыла, что надо делать, чтобы устать.

— Ты не хочешь спать?

— Дома… — Элиса запнулась, сообразив, что говорит по-испански. Она тут же перевела: — Дома я обычно ложусь поздно.

— Понятно. Но уже полпятого утра.

— Что?

Смех миссис Росс звучал приятно. Элиса тоже рассмеялась, поняв, как она ошиблась. На ее часах было меньше одиннадцати ночи. Она немного пошутила на эту тему: не хотелось, чтобы миссис Росс подумала, будто путешествия ей в новинку, да это было и не так. Но нервы играли с ней плохую шутку.

Они прошли к последнему из трех стоявших в ряд небольших корпусов. Миссис Росс открыла дверь, и они попали в коридор, освещенный маленькими лампочками, похожими на те, что используются в кинотеатрах во время сеансов. Но резче всего Элиса ощутила разницу в температуре, даже в воздухе: от липкой атмосферы под открытым небом к закрытому пространству этих переносных домов. По обе стороны коридора были двери с любопытными смотровыми окошками. Миссис Росс открыла в глубине другую дверь, остановилась у первой двери слева, без всякого ключа повернула ручку и зажгла свет в открывшейся комнате.

— Вот твоя комната. Сейчас тут все плохо видно, потому что ночью горит только свет в ванной, но…

— Все замечательно.

На самом деле Элиса подумала, что жить придется в какой-то дыре. Но места тут было немало — позже она насчитала добрых пять метров в ширину и три в длину, — и комната была аккуратно обставлена: шкаф, небольшой письменный столик, кровать с тумбочкой в центре. Около кровати комната сужалась из-за другого помещения, дверь в которое поспешила открыть миссис Росс. «Ванная», — объяснила она.

Элиса только кивала и хвалила все, что ей нравилось, но миссис Росс сразу перешла к самому важному, устроив ей что-то вроде допроса «между нами, девочками»: сколько комплектов сменной одежды она привезла, пользуется ли каким-то особым шампунем, какие ей нужны прокладки, есть ли у нее пижама или она спит голая, захватила ли купальник и так далее. Потом она указала на входную дверь, и Элиса заметила, что там тоже есть прямоугольное застекленное окошко, похожее на те, что показывают в фильмах в палатах буйнопомешанных. У нее возникло странное ощущение. Такое же окошко было в двери ванной комнаты, где тоже отсутствовали замок или защелка.

— Это связано с инструкциями по безопасности, — пояснила миссис Росс. — Так называемые боксы с ограничением конфиденциальности личной жизни второй степени. Для нас это значит, что любой любопытный может за нами подглядывать. К счастью, нас окружают серьезные приличные мужчины.

Элиса снова поддалась желанию улыбнуться, хотя это лишение права на личную жизнь вызывало у нее море странных ощущений, которые все вместе были ей неприятны. Но казалось, что, когда ты рядом с миссис Росс, ничто не может быть плохим.

Перед тем как ее покинула эта гостеприимная хозяйка, Элиса пригляделась к ней в свете лампы в ванной комнате: полненькая, немолодая, пожалуй, за пятьдесят, в серебристом спортивном костюме и кроссовках, с безупречным макияжем, прическа словно после укладки в парикмахерской, золотые серьги, кольца, браслеты. На костюме была прицеплена карточка с ее фотографией, именем и должностью: «Черил Росс. Научный отдел».

— Мне жаль, что вам пришлось вставать из-за моего приезда в такую рань, — извинилась Элиса.

— Это моя работа. Теперь отдыхай. Завтра в полдесятого (ну, где-то через четыре часа) в главном зале состоится собрание. Но перед этим ты можешь сходить на кухню позавтракать. И если тебе что-то понадобится, обращайся к завхозу.

Услышав последнюю фразу, Элиса почувствовала, что миссис Росс ждет вопроса. И она решила ей угодить:

— А где завхоз?

— Завхоз перед тобой, — ответила миссис Росс с довольным видом.

«Кто хочет понять, что я видел, дай волю воображению» — гласила надпись на наклейке. Она склонилась, чтобы прочесть, и тут почувствовала, что она не одна.

Глаза следили за ней неотрывно, так смотрят пресмыкающиеся.

Она понимала, что нечего было так глупо пугаться, но не смогла ни дернуть, ни отпрянуть, прикрывая одной рукой грудь, а другой лобок и лихорадочно думая, где, черт побери, она бросила полотенце. Какая-то более снисходительная часть сознания ее понимала. После того как в отведенные для отдыха часы она не смогла сомкнуть глаз из-за всех волнующих событий (только вчера я была в Мадриде и прощалась с матерью и с Виктором, а сегодня утром я в чем мать родила на каком-то острове посреди Индийского океана, Господи Боже мой), усталость давала о себе знать, понижая предел выносливости.

Несмотря на все это, энтузиазм ее не покидал. Элиса встала намного раньше положенного часа, заметив свет в застекленном прямоугольнике на дальней стене, и, выглянув в окно, в изумлении застыла. Одно дело — знать,что ты на острове, и совсем другое — видеть,как темная линия неутомимых волн бешено плещется почти рядом с тобой, за проволочным ограждением, пальмами и пляжем.

Потом она решила принять душ и сняла майку и трусики, не задумываясь ни о каких окошках и надзоре. В ванной хватало места только для того, чтобы колени не касались противоположной стены, когда она сидела на унитазе, но, несмотря на это, вода, которая полилась на ее тело в центре металлического квадрата без занавесок, показалась ей просто волшебной, температура была оптимальной. Она нашла полотенце и вытерлась. Еще вытираясь, Элиса вышла из ванной и хмуро взглянула на стеклянное окошко: за ним было темно. Ей не нравилось выставлять себя напоказ, но и свои привычки из-за здешних правил она менять не собиралась. Она бросила полотенце… куда-то, черт знает куда (куда же? блин!), и расстегнула молнию чемодана, чтобы достать одежду.

И тогда засмотрелась на украшения стены, служившей изголовьем ее постели: наклейки и открытки, налепленные, чтобы создать более уютную атмосферу в обитой алюминием коробке, куда ее поместили. Она подошла рассмотреть картинку, которая привлекла ее внимание, и вдруг ее охватило это странное ощущение, и Элиса обнаружила глаза в смотровом окошке.

Именно тогда.

Когда она отпрыгивала и закрывалась руками, как оскорбленная девица.

Именно в тот момент у нее в голове впервые мелькнуло предчувствие тьмы.

— Добро пожаловать на Нью-Нельсон, хотя, наверное, это тебе уже говорили.

Она узнала его еще до того, как он вошел. Ей подумалось, что эти зелено-голубые глаза она узнала бы где угодно: посреди Индийского или Тихого океана и даже на Северном полюсе. И то же самое с голосом.

Рик Валенте вошел в комнату и закрыл дверь. На нем была футболка и в тон к ней зеленые бермуды, хотя они и близко не походили на одежду, которую он носил обычно (как будто его переезд на остров застал врасплох и его, подумала она), и держал в руках две кружки с чем-то горячим. Его костлявое лицо растянулось в улыбку.

— Я заказывал номер с двуспальной кроватью, но такового не оказалось. Придется довольствоваться созерцанием тебя в таком виде каждое утро. Кстати, если ты ищешь полотенце, оно здесь, на полу. — Он указал на какую-то точку с другой стороны кровати, но не сделал никакой попытки его поднять. — Прости, что напугал, но ты же видишь, здесь личная жизнь запрещена по закону. Нечто вроде сексуальной коммуны, все живут со всеми. И температура этому способствует: по ночам кондиционеры выключают. — Он поставил кружки на стол и вытащил из набитых карманов пару бумажных стаканчиков и четыре треугольных сандвича, завернутых в целлофан.

Стоя у окна и еще прикрываясь руками, Элиса испытала легкий прилив уныния. Валенте был единственным шипом, вонзившимся в ее счастливое состояние. Конечно, он ни капли не изменился, и его желание унизить ее осталось прежним, к тому же казалось, что он чувствует себя в своей стихии, возможно, оттого, что ему так легко удалось заставить ее покраснеть. Однако она и так знала, что рано или поздно с ним встретится (хотя и не ожидала, что будет при этом голой), и в любом случае у нее была масса других тем для размышлений, чтобы волноваться из-за такой мелочи, как то, что он увидит ее раздетой.