Брат Гримм

Фабель отложил книгу в сторону. Он вспомнил слова Хайнца Шнаубера о тайной беременности и аборте Лауры фон Клостерштадт. Если убийца следовал оригинальной, аутентичной версии сказок или руководствовался книгой Вайса, то это обстоятельство превращало Лауру в еще более «отвечающий» его цели объект. Но тайна эта тщательно оберегалась от посторонних, и чтобы знать о ней, убийца должен был быть осведомлен об интимных подробностях жизни семейства фон Клостерштадт. Или быть отцом ребенка. Фабель продолжил чтение.

Для того чтобы соблюсти максимальную достоверность воссоздания сказки, мне предстояло овладеть моей Рапунцель. Но сделать это следовало в то время, когда она пребывала во сне. Она смотрела на меня умоляющим взглядом, что, надо сказать, отрицательно сказывалось на ее привлекательности. Когда я извлек из ее рта кляп, она стала умолять меня сохранить ей жизнь. Мне показался интересным тот факт, что, даже будучи девицей хорошего воспитания, она не умоляет меня оставить в неприкосновенности ее честь. Более того, мне показалось, она готова охотно пожертвовать своим девичеством ради продолжения существования. Я вынудил ее выпить остатки опиумной настойки, и к ее лицу и телу вернулись их первозданная красота и покой. Когда я снял с нее одежды, красота ее тела меня опьянила, и должен признать, что овладел ею несколько раз, пока она пребывала во сне. Затем я нежно положил на ее прекрасное лицо шелковую подушку, и она без ненужной борьбы испустила дух.

Фабель оторвался от книги для того, чтобы достать отчет о вскрытии тела Лауры фон Клостерштадт. Патологоанатом не обнаружил никаких следов сексуальной травмы и, больше того, высказал предположение, что Лаура фон Клостерштадт некоторое время вообще воздерживалась от половой жизни. Фабель снова вернулся к «Дороге сказки».

Следующей ночью я вернулся в парк и уложил свою Рапунцель под красивой башней, стоящей в самом его центре. Яркая луна заливала бледным светом несравненную красоту принцессы. Я тщательно расчесал ее светлые волосы, и они заблестели золотом в свете луны. Затем я удалился, оставив мою Рапунцель, дабы другие, взирая на ее красоту, вспомнили старинную сказку.

Я посчитал воссоздание сказания законченным и был весьма удовлетворен полученным результатом. Надо сказать, что я весьма сильно, но в то же время приятно изумился, когда несколько позднее узнал, что фрау X стала объектом всякого рода слухов и предположений, связанных со смертью ее падчерицы. Павшие на нее подозрения — хотя никаких официальных обвинений предъявлено не было — оказались настолько сильными, что высшее общество Любека подвергло фрау X остракизму, а простые люди бросали ей в лицо оскорбления, как только она появлялась на улице. Это является убедительным доказательством того, что свойственные крестьянам прошлого предрассудки существуют и сейчас в нашем, с позволения сказать, цивилизованном мире.

Фабель закрыл книгу, оставив руку покоиться на переплете, словно надеялся на то, что она передаст ему новые сведения при помощи осмоса. Он смотрел на глянцевую обложку под ладонью, воспроизводя в уме картину создания этого коммерческого продукта. Фабель увидел устрашающую громаду Вайса, склонившегося над своим ноутбуком. Слишком черные глаза писателя зловеще блестели в полумраке поглощающего свет кабинета. Перед мысленным взором Фабеля возникла скульптура волка-оборотня, вышедшая скорее всего из-под резца безумного брата писателя. Оборотень ухмылялся в зловещем оскале, глядя на то, как под пером Вайса рождается повествование о серийном убийце.

Фабель поднялся со стула, надел куртку и выключил настольную лампу. За окном кабинета мерцали огни ночного Гамбурга. Полтора миллиона его жителей спокойно спали, и лишь немногие рыскали по городу. Скоро… Фабель знал, что очередное убийство произойдет очень скоро.

Глава 45

11.00, понедельник 19 апреля. Альтесланд, северо-запад Гамбурга

Фабель ждал.

Он находился в довольно странном, похожем на опьянение состоянии, что было результатом постоянного недосыпа. Фабель жалел, что отправился в Гамбург ночью — этого вполне можно было не делать. Тем более что Сусанна решила остаться с мамой и Габи, чтобы как можно более полно насладиться жизнью, прежде чем вернуться в город на поезде в среду.

Убийца почти до конца исчерпал их ресурсы. Они одновременно расследовали так много убийств, изучали такое количество вещественных доказательств и проводили столько допросов, что все следственные действия, связанные с убийством Унгерера, Фабель переложил на плечи Марии. Это решение далось ему не без труда. Он ценил Марию выше остальных сотрудников группы, может быть, даже выше Вернера. Мария была поразительно умной женщиной, умеющей сочетать методический поход к делу с быстротой принятия решений. Но Фабель все еще не был уверен, что она полностью готова к самостоятельной работе. Физически Мария была в полном порядке. И даже психологи не ставили ей никаких ограничений. Во всяком случае, официально. Но Фабель видел в глазах Марии нечто такое, чего раньше там не было. Он не понимал, в чем дело, но тем не менее это его тревожило.

Однако, к сожалению, у него не оставалось иного выбора, кроме как передать все файлы по делу Унгерера в руки Марии. В последнее время ему уже пришлось пойти на множество компромиссов. Он допустил Анну к работе, хотя та постоянно морщилась от боли, потирая ушибленное бедро; он позволил Германну самостоятельно трудиться полный рабочий день, хотя парню еще следовало учиться и учиться; и ему для усиления команды пришлось привлечь двух сотрудников из группы расследования сексуальных преступлений.

Тем не менее Фабель ждал. Направляясь в Альтесланд, он мог предсказать два события. Он точно знал, что, во-первых, дверь ему откроет не член семьи Клостерштадт и, во-вторых, его заставят ждать. Когда он был здесь в прошлый раз, вызванный неожиданной смертью Лауры шок обеспечил ему немедленную аудиенцию. На этот раз, как и предвидел Фабель, дверь ему открыл одетый в синий деловой костюм дворецкий. Дворецкий провел посетителя в приемную, и ему пришлось провести в ожидании двадцать минут. Фабель установил для себя предел ожидания — полчаса. После чего он самостоятельно отправится на их поиски.

Маргарита фон Клостерштадт появилась из гостиной, в которой Фабель побывал в прошлый раз. Она тщательно закрыла за собой дверь, дав тем самым ясно понять, что беседа состоится здесь, в приемной. Фабель поднялся, и они обменялись рукопожатиями. Маргарита одарила его улыбкой и извинилась за то, что заставила себя ждать. Ее улыбке и извинению явно не хватало искренности. На фрау фон Клостерштадт был темно-синий костюм, подчеркивающий изящество ее талии. Дорогие туфли на высоком каблуке заставили напрячься ее икроножные мышцы, и Фабелю лишь с большим трудом удалось прогнать мысли о том, насколько сексапильно выглядит дама. Она жестом пригласила его снова сесть и заняла место рядом с ним.

— Чем я могу вам помочь, герр криминальгаупткомиссар?

— Фрау фон Клостерштадт, я должен быть предельно откровенным. Некоторые элементы нашего расследования позволяют сделать вывод, что ваша дочь стала жертвой серийного убийцы. Психически больного человека. Существа с искалеченным, извращенным сознанием. Для этого больного ума некоторые детали жизни его жертв имеют особое значение, хотя нам они могут казаться совершенно незначительными или имеющими лишь самое отдаленное значение для расследования.

Маргарита фон Клостерштадт вопросительно приподняла одну из ее изумительной формы бровей, но в ее глазах Фабель не увидел ничего, кроме ледяной вежливости. Выждав несколько мгновений, он продолжил:

— Я обязан спросить вас, фрау фон Клостерштадт, о беременности вашей дочери и последующем аборте.

Выражение холодной и терпеливой вежливости мгновенно исчезло из светло-голубых глаз дамы, и в них разразился поистине арктический ураган.