Банкир дьявола

— Это записывается на кассету?

— Не на кассету, а на диск, — раздраженно поправил его Кек.

— Мне без разницы, хоть на киноленту, лишь бы записалось. — Чапел надел наушники. — Бабтист, слышите меня? — спросил он, придвигая ко рту маленький микрофон.

— Так точно. — Бабтист в роли швейцара временно занимал пост внизу у парадной двери отеля. Одетый в фирменную куртку персонала отеля «Ритц», он приветствовал прибывающих постояльцев, поднося руку к козырьку фуражки и ослепительно улыбаясь. — Я уже получил приличные чаевые. Если наш объект не покажется до полудня, смогу оплатить обед на двоих у Максима.

— Ловлю на слове, — подыграл ему Чапел.

Но не успел он улыбнуться, как в наушниках раздался резкий голос, от которого у Адама по спине побежали мурашки. Это был Холси.

— Адам, мы перехватили еще один разговор. Там не все ясно, но могу поспорить, Омар передавал пароль своему сообщнику в Париже, — номер, по которому он звонил, парижский. Дело, похоже, идет к развязке. Твоя команда на месте?

— Так точно, — ответил Чапел, перекатываясь с пятки на носок.

— Хорошо. Будем наблюдать вместе.

Хавала.

Два года назад Адам Чапел даже не слышал такого слова и уж тем более не знал, что это подпольная банковская сеть, через которую ежегодно переводится более пятидесяти миллиардов долларов. Китайцы называют ее «фэй чьен», или «летящие деньги», хотя на самом деле сами деньги никуда не перемещаются. Скажем, сегодня какой-нибудь хавала-брокер в Нью-Йорке просит своего коллегу в Дели доставить по назначению пятьсот долларов. А завтра то же самое проделывается в обратном направлении. Когда же этим двоим хаваладарам нужно свести баланс, взаимозачет производится с помощью золота. Но никто не ведет никаких записей, не выписывает счетов — никаких бумаг. В спорных случаях хаваладары обращаются к людям, работающим «мнемониками», которые состоят в штате и специально обучены тому, чтобы хранить в памяти все операции и служить посредниками в подобных делах.

Хавала — не только средство пересылки денег от одного лица другому, но и удобный механизм, позволяющий избежать уплаты налогов и пошлин. В конце шестидесятых первая крупная сеть хавалы появилась при введении официальных ограничений на ввоз золота в Юго-Восточную Азию. Как только подпольные торговцы золотом усовершенствовали эту систему, другие преступные элементы не заставили себя долго ждать, и ею стали пользоваться наркодельцы, затем те, кто отмывал «грязные» деньги, а в последнее время — террористы.

— Внимание! Появился объект, — сообщил Кармине Сантини со своего наблюдательного поста у очередного модного бутика, — мужчина, на вид от двадцати пяти до тридцати пяти лет, подходит к ювелирному магазину, одет в темно-синий пиджак, светло-коричневые брюки и… вы только гляньте на его рубашку! Итальянец, не иначе. Стопроцентный средиземноморский тип. Любит вкусно поесть, потанцевать и прогуляться под луной вдоль моря. Крескин, видишь его? Вон он, синьор Ромео, уткнулся носом в витрину.

Сантини — шутник: у него для любого найдется прозвище. Чапел заработал кличку Крескин (в честь знаменитого экстрасенса), когда однажды, поговорив всего пять минут с одним вертлявым ливанским бизнесменом о денежных делах компании, вычислил, что тот отщипывает десять процентов от прибыли и отправляет плохим парням наличными. Чапел объяснил, что это несложный бухгалтерский трюк: в бухгалтерских ведомостях были оприходованы некие суммы наличными, якобы пожертвования на благотворительность, однако они не фигурировали для списания в налоговых декларациях. Триста тысяч за год — многовато, чтобы объяснить это простой забывчивостью. Дальше — больше. Проверь баланс компании — и увидишь, что́ у человека за душой. По тому, как ведутся бухгалтерские книги — то вдруг раздуваются расходы, приписываются доходы, берутся авансы в счет жалованья… а то вдруг ничего подобного, — можно узнать о хозяине все, что нужно. Экстрасенсом для этого быть не требуется. Просто Чапел умел за цифрами разглядеть человека.

— Да, вижу его. — Чапел тихонько подтолкнул Кека. — Дай крупнее.

Камера зажужжала, и голова мужчины заняла весь монитор. Коротко подстриженные темные волосы слегка напомажены и блестят. Розовая рубашка в клетку. Обернись,мысленно приказал ему Чапел, дай-ка тебя рассмотреть.Мужчина повернул голову, но только на долю секунды, затем снова принялся усердно разглядывать кольца в витрине.

— Портрет получился?

— Нет, к сожалению, — отозвался Кек, — нужен снимок анфас.

— Оставайтесь на месте, — приказал Чапел Сантини и Гомесу. — Кармине, задержись на минутку у Бушрона, затем — у Факонабля. Рэй, выйди из очереди и пройди немного вперед.

— Молодец, Крескин! — шутливо похвалил его Сантини. — Делаешь успехи. Скоро совсем забросишь свой письменный стол и будешь с нами выходить на задания.

— Сомневаюсь, — ответил Чапел, но впервые эта идея ему понравилась.

Сантини перешел к следующему бутику и теперь внимательно изучал витрину. Гомес, посмотрев на часы, расстроенно покачал головой и направился к ювелирному магазину. Оба тут же затерялись в царящем на площади человеческом разноцветье и сделались невидимками для любого возможного наблюдателя.

Просунув ствол винтовки между шторами, Леклерк опустил его на подоконник и, бесшумный, словно кот, припал к деревянному прикладу.

— М-да, либо колечко ему не по карману, либо в девушке разочаровался, — заметил Кек, разглядывая человека на экране монитора. — Ну же, парень, давай решайся на что-нибудь — либо внутрь заходи, либо двигай дальше.

В конце концов Ромео отлип от витрины и пошел дальше по улице.

— Ложная тревога, — подвел итог Сантини.

— Терпение, — ответил Бабтист.

— Вот дьявол! — не выдержал Чапел.

— Шпионка! Крестоносцы!

Сара Черчилль в ужасе озиралась на бурлящую вокруг толпу. В лицах ненависть и жажда крови. Крестоносцами здесь обзывали любых представителей Запада, гражданских или военных, осквернявших землю ислама. Голоса стали громче, толпа заводилась. Теперь это не было просто сборище любопытных зевак. Толпа превратилась в агрессивную силу. Единая воля. Единый порыв. Единая неправедная цель.

— Смерть крестоносцам!

Средневековье какое-то,думала Сара. В любую минуту из толпы выйдет имам, объявит меня неверной, и меня сожгут на костре. Новая Жанна д'Арк. История повторяется. Нет, это же Пакистан,поправила она себя. Горы Гиндукуша, пристанище талибов. Эти придумают кое-что похуже, чем смерть на костре. Забьют камнями. Отрубят руки и ноги, а культи обмажут дегтем. Потом проедутся по телу бульдозером, а если и этого покажется мало, то возведут над тобой курган из камней.

Ну уж нет, ее снабдили ампулой с цианистым калием, чтобы, в случае чего, она не проболталась. Чтобы смогла избежать вот этого, самого худшего. Потому что, по местным понятиям, «сионисты-крестоносцы» заслуживают самой мучительной смерти.

Она изо всех сил старалась удержаться на ногах. Удар пришелся прямо в скулу и сбил с лица солнечные очки. Во рту появился привкус крови, зрение расплылось. То ли от удара, то ли от жары весь мир вокруг потускнел и закружился, хотя она дала себе команду устоять.

Господи, какая жара!

— У меня неприятности, ребята, — произнесла она в микрофон. — Обещанный спецназ когда-нибудь появится?

И тут ей стало понятно, что микрофона больше нет на месте: в наушнике раздавалось только шипение. Нащупав передатчик, спрятанный под просторной одеждой, она нажала кнопку перезагрузки, но все без толку. Наверное, проклятый прибор сломался, когда Саид сбил ее с ног.

Неважные новости, милочка,сказала себе Сара тоном тетушки Герти. Боюсь, сегодня мы спецназа не дождемся. Ни через пять минут, ни через пятьдесят. Можно не тешить себя напрасной надеждой. По таким узким улочкам никакой армейский транспорт не пройдет. Мулы-то с повозками едва пробираются.