Страница 42 из 181
Грациелла постучала в дверь кабинета, но не получила ответа. Она уже собиралась вернуться к себе в комнату, когда дверь распахнулась и на пороге появился ее муж.
— Мама, я так без него тоскую… Без моего мальчика… — сокрушенно вымолвил он.
Грациелла вошла в кабинет и быстро затворила дверь, чтобы никто не услышал этих слов. Она усадила Роберто в кресло, села ему на колени и обняла за шею.
— Мне было трудно вернуться домой, мама. Сам не знаю, как я вернулся…
— Все прекрасно, Роберто. Но в первые десять минут ты устроил такой скандал, что бедная девочка перепугалась до смерти и наверняка считает тебя теперь кровожадным чудовищем… Впрочем, в каком-то смысле ты прав, следовало с этим подождать. Кто же мог знать, что он так увлечется Софией. Наверное, мальчику пора создать семью. Он такой застенчивый, такой нервный.
— Он может выбрать себе жену из лучшей семьи на Сицилии, не говоря уже о Нью-Йорке. И потом, он еще мальчишка. Ему рано жениться.
— Вполне возможно, но он влюбился в эту девочку. И не думай, что я не спрашивала себя почему: у нее нет ни семьи, ни денег, ни блистательной внешности… Она худая, как скелет. И это потому, что с четырнадцати лет сама зарабатывает себе на хлеб. Ей приходилось даже мыть полы в монастыре… Люди считают, что я хочу взять ее в дом горничной. Я получила о ней прекрасные отзывы и рекомендации как о служанке. Но вот какова она будет в качестве жены для Константино, не знаю.
Роберто рассмеялся и сказал, что его сыновья, может быть, и дураки, а жена умница.
— Значит, ты навела о ней справки, мамочка?
— По-твоему, мой сын мне безразличен? Она была честна с нами и не утаила ничего из своего прошлого. Настоятельница монастыря сказала, что она трудолюбива, аккуратна и старательна. Мы с тобой хотим одного: чтобы мальчик был счастлив. Подумай, что бы ты сделал, если бы моя мама отказалась выдать меня за тебя замуж!
Лучано крепко обнял жену, которую обожал сейчас не меньше, чем в день свадьбы. Они пошли в спальню рука об руку и в ту ночь занимались любовью.
Грациелла заснула на плече у своего любимого мужа. Пропасть, которая разделила их после смерти Майкла, перестала существовать, и мрачные тучи, заполонившие небосклон их семейного счастья, стали постепенно рассеиваться.
София выходила из отеля, когда у дверей затормозила машина Константино. Он перегнулся через сиденье и открыл для нее дверцу. Когда они отъехали, личный шофер Лучано направился к хозяину отеля, после чего вместе с ним поднялся в комнату Софии.
День выдался жаркий, и по дороге в Монделло их приятно освежал ветерок, пропахший морской солью. Они вышли на пристань, взявшись за руки, и остановились, чтобы полюбоваться на рыбацкие баркасы, плавно покачивающиеся на волнах. Константино сообщил ей, что уезжает из Палермо в Рим по делам.
— Значит, он отсылает тебя подальше от меня, да? — спросила София. Константино не смел взглянуть ей в глаза. — Выходит, я недостаточно хороша для тебя?
— София, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
— Ты можешь хотеть чего угодно, но если твой отец не… Ну ладно, зачем мы приехали сюда?
— Я думал, тебе понравится. Здесь есть маленькая гостиница…
— Гостиница? — переспросила она, уперев руки в бока. — Так вот почему мы здесь! Все дело в гостинице! Если я не гожусь тебе в жены, то можно обращаться со мной как с…
— Я имел в виду только то, что там можно позавтракать, — возразил он, взяв ее за руку. — Честное слово, София.
— Я хочу вернуться. Отвези меня назад.
Ей хотелось плакать от досады: все получалось не так, как она задумала. Все ее планы рушились. Она бросилась бежать прочь по песчаному берегу, затем обернулась и крикнула:
— Ты не любишь меня! Не любишь!
Константино поспешил за ней к машине. София оказалась возле нее первой. Она подергала за ручку, но дверца была закрыта. Тогда она развернулась и побежала назад к бухте. Тут она уселась на валун у самой воды, обхватила колени руками и уткнулась в них лицом.
— София, послушай меня, — тяжело дыша, вымолвил Константино, подходя к ней.
София подняла на него глаза. Ее волосы растрепались от бега, а на лице застыло странное дикое выражение. Константино был потрясен. В следующий миг она накинулась на него с кулаками, стараясь дотянуться до лица, чтобы впиться в него ногтями, расцарапать его, изувечить. Ей хотелось причинить боль этому слабому, безвольному мальчишке, который не в состоянии противостоять отцу. Она ненавидела его и хотела заставить его почувствовать ту муку, с которой ей приходится жить.
Константино лишь уворачивался от нее, закрывая лицо руками, но в конце концов изловчился и схватил ее за запястья. Он с силой привлек ее к себе и поцеловал страстно и жадно. София сопротивлялась с минуту, а потом сдалась.
Ее тонкие руки оказались на удивление сильными, и он ни на миг не мог расслабиться, боясь выпустить ее. Он хотел целовать ее тело, каждый его дюйм… Казалось, еще миг, и его сердце разорвется от нежности… Он закрыл глаза, тая от блаженства, и прошептал слова любви…
Они сидели на камне, и у их ног плескались волны. Во рту у него пересохло от волнения, дыхание перехватило. Ее платье расстегнулось в пылу борьбы, и теперь, когда София склонила голову ему на плечо, он видел темный сосок. Дрожащей рукой он прикоснулся к ее груди.
София расстегнула ворот сильнее и притянула его голову к груди. Он стал посасывать ее, как младенец, которого она бросила в Чефалу. София задумчиво смотрела в морскую даль.
— Я хочу тебя… хочу… — хрипло вымолвил он.
— Тогда женись на мне.
Она застегнула платье и медленно поднялась. Он схватил ее за руку.
— Женюсь… Я привезу тебе из Рима кольцо. Ты любишь бриллианты?
Она улыбнулась и кивнула в ответ. Теперь можно было не сомневаться, что рыбка попалась на крючок. И это в тот момент, когда она была так близка к отчаянию…
— Да, я люблю бриллианты. Особенно большие! — рассмеялась она, и на щеках у нее появились ямочки.
София напевала веселую песенку, поднимаясь по лестнице в отеле. Она сунула ключ в замочную скважину и обнаружила, что дверь ее номера не заперта. В страхе она бросилась к шкафу, чтобы проверить, на месте ли деньги и драгоценности. Все было в порядке. В полном недоумении она огляделась: в комнате кто-то побывал — она это чувствовала, — но ничего не тронул.
— Кто-то заходил в мой номер, синьор Трамонтера, — заявила она, без стука ворвавшись в кабинет хозяина. — Я же просила, чтобы у меня не убирали! Я сама убираю свою комнату.
Хозяин выглядел напуганным, его глаза бегали, когда он сообщил ей, что у нее не убирали, но человек дона Лучано попросил его показать ему, как она живет. Постепенно к нему вернулась самоуверенность, и он приказным тоном велел ей встать за стойку.
Делать было нечего, и София занялась проверкой счетов постояльцев. Продавать сигары и сигареты также входило в ее обязанности. Трамонтера всегда лично проверял счета за ней и до сих пор не обнаружил никакой недостачи.
София сосредоточилась на своей нехитрой арифметике, когда звякнул колокольчик над дверью. Она подняла глаза и увидела дона Роберто Лучано, который не спеша стягивал с рук перчатки, оглядывая холл. Его суровый взгляд нагонял на нее ужас, и она была благодарна Трамонтере за то, что тот вышел из своего кабинетика с неизменной льстивой улыбкой на лице.
На лбу хозяина выступили капли пота, когда он, низко поклонившись, поцеловал руку дона. Его лоснящийся, вытертый на локтях костюм казался обносками рядом с шикарным костюмом Лучано.
— У вас есть комната, где я могу поговорить с синьориной Софией Висконти наедине? — спросил Лучано, причем его вопрос прозвучал не как просьба, а как приказ. Хозяин указал на дверь своего кабинета и отступил в сторону, повинуясь жесту его телохранителя.
Телохранитель осмотрел помещение и распахнул перед Лучано дверь, но дон пригласил Софию войти первой. Охранник вышел и захлопнул дверь перед самым носом Трамонтеры.