Вслед за солнцем

— Вероятно, мы придерживаемся различных управленческих традиций. Я убедилась, что бесполезно требовать от человека то, что ему в принципе чуждо. Лично я отношу себя к той категории людей, которым для достижения требуемого результата и уверенности в нем необходимо всегда держать руку на пульсе.

— Для того чтобы держать руку на пульсе, в наше время существует множество высокотехнологических методов. Тебе лишь нужно преодолеть свой стереотип, что факт твоего физического присутствия на месте событий каким-либо образом влияет на их ход, — наставнически произнес Ронан.

— А разве это не так?

— Конечно, но до тех пор, пока ты не внушишь своим сотрудникам чувство, что ты — лучший руководитель на планете и что в их интересах не только беспрекословно выполнять свои обязанности, но и учиться мыслить как босс, не как выскочка, а именно как сведущий и вдумчивый командир.

— Мне сложно спорить с тобой, Ронан. Либо наши сферы настолько различны, либо тебе каким-то чудом удается избегать ежедневной практики управления, — напряженно отозвалась Керри.

— А мы разве спорим, дорогая? Отнюдь. К тому же я испытываю огромное уважение к твоему чувству ответственности. Я лишь опасаюсь, что ценой твоего профессионального успеха станет личная неудовлетворенность проживаемой жизнью. А ничего страшнее этого я не знаю... И вообще, как можно спорить, когда колеса стучат так мерно и нагоняют раздумчивую печаль? — поэтично добавил Ронан, улыбнувшись Керри.

— И все же это было очень близко к ссоре. Ты заставил меня почувствовать себя неудачницей, — тихо упрекнула его она.

— Прости, милая, у меня не было такого намерения. Я лишь считал необходимым поделиться с тобой собственными представлениями в надежде, что это хоть как-то сможет облегчить твою участь. Не принимай близко к сердцу, Керри, просто подумай об этом.

— Обещаю подумать, — смягчившись, заверила его девушка.

— Тогда я пойду на свою половину купе... Время сна, дорогая, — произнес он, вставая.

— Не уходи, — тихо попросила его Керри, встав вслед за ним и приникнув к его груди. — Останься, — прошептали ее губы, устремляясь к его губам.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Если женщина покидает Ирландию, прежней она в нее уже не вернется — такой обобщающий вывод сделала не без приятности для себя Керри.

Поезд двигался на север. Там они совершили остановку и посетили знаменитые австралийские виноградники. В подвальчиках они дегустировали местные вина, но даже лучшие из них не могли затмить пьянящих воспоминаний о ночи с Ронаном.

Затем они отправились на восток, в Брисбен, провели полдня в городе, бродили по Сити. Итого две ночи Ронан и Керри были вместе.

На пятый день железнодорожного путешествия поезд остановился для большого сельского ланча в Квинсленде. К этому событию они были уже настоящей парой и вели себя вольно, не обращая внимания на других. Они смелись, целовались, шептались и ластились друг к другу так, словно были совершенно одни.

Шестой день австралийского турне Керри и Ронан посвятили исследованию Большого Барьерного рифа. Они совершили насыщенную частную экскурсию, погружались под воду, изучали пестрых и причудливых морских обитателей сквозь прозрачную толщу воды, плескались в лагуне, дурачились на берегу.

По возвращении в Сидней Керри посетило меланхолическое настроение. Тогда-то она и принялась вспоминать прежнюю Керри Дойл, которая еще недавно покидала Дублин со смутными представлениями об огромном неизведанном мире и полудетской надеждой на чудо, способное переменить ее жизнь. Поднимаясь на борт самолета с горящими глазами и отчаянной отвагой, Керри понимала, что всей ее теоретической готовности не хватит для того, чтобы предпринять успешный вояж. Но это не останавливало ее, потому что позади она оставляла разбитые мечты и тяжкий труд. В тот момент она была далека от простых человеческих страхов и, возможно, производила впечатление ветреной особы.

Теперь же ее следовало признать другой Керри Дойл, хотя бы уже потому, что она была полна страхов, волнений и тревог. И при этом была не в пример счастливее себя прежней. У нее и впрямь появилось то, что она страшилась потерять, без чего теперь не мыслила своей жизни. И этим сокровищем для нее стал Ронан О'Киф.

И Керри уже затруднялась сказать, в какую пору своей жизни она была наиболее искренна.

Керри считала себя не молодой. То, что случилось с ней, стало настоящим откровением, яркой вспышкой, нежданной радостью, увы, без всякой надежды на продолжение. Но, помимо взаимности, ценным было то, что сердце, душа и разум действовали в унисон, не споря одно с другим. И это-то внутреннее согласие и давало ощущение безграничного счастья.

Керри восторгалась Ронаном. Тем, как нежно и тихо он умеет смотреть на нее, словно в самое сердце. Как славно улыбается своей грустной и задумчивой полуулыбкой, как бережно касается ее, как крепко обнимает, как неустанно дарит ей радость. Как пылко соединяется с ней и как умно обходит молчанием то, что сильнее всего пугает Керри, а именно — миг их неминуемого расставания...

Ронан подошел к скамье, на которой его дожидалась Керри, и положил потяжелевшую сумку на ее колени со словами:

— Полюбуйся тем, что я совершил в желании порадовать тебя, милая. Знаю, с каким сочувствием ты относишься к беспомощным холостякам, пытающимся делать покупки. Так вот, если вдруг тебе когда-нибудь приходило это на ум, милая леди, не стоит рассчитывать, будто я стану совершать такие подвиги часто, но время от времени, для поддержания квалификации, вполне возможно. В любом случае потрудись оценить мои старания.

— Боже, какая тирада! — воскликнула Керри. — А я вообще не считаю нужным оценивать каждый твой поступок в отдельности. Все, что ты для меня делаешь, Ронан, я одинаково высоко ценю. И знаю, каких трудов тебе это стоит, милый. Особенно здесь, в Гонконге, где без тебя мне немыслимо было бы даже сориентироваться в элементарных вещах. Я еще никогда не сталкивалась с такой суетой и столпотворением, как здесь. Спасибо тебе, Ронан, что не позволяешь мне досрочно выйти из игры.

— О, Керри, если бы это случилось, я бы счел твое дезертирство своим собственным провалом, — улыбнулся он, поднимая ее со скамьи за руку. — Идем, путешественница.

Керри подалась вперед, и их взгляды встретились. На Ронана смотрели два громадных восторженных глаза, прямота взгляда которых на миг смутила бывалого мужчину.

— Что-то не так? — осторожно спросил он.

— Все просто чудесно! — откликнулась Керри и тихо добавила: — Благодаря тебе, милый.

— А зря ты не посмотрела на трофеи, которые я для тебя добыл. Возможно, ты хотела что-то другое. Мы могли бы заняться поисками сувениров, пока не поздно.

— Ронан, я успела полюбить твои сюрпризы. Они всегда превосходят всяческие ожидания. И если ты купил то, что купил, значит, ничего лучше уже быть не может!

— Керри, что это с тобой сегодня такое? Если не прекратишь, захвалишь меня до смерти, — проговорил Ронан, остановив ее посреди людной кипучей улицы. — Дорогая, посмотри на меня. Такое чувство, что ты вот-вот разрыдаешься. Что с тобой, Керри? — Он предупредительно нахмурил брови и сжал ей плечо. — Мое единственное условие, Керри, — это чтобы никаких слез. Ты меня поняла?

— Поняла, милый. Просто я так растрогана всем тем, что ты для меня делаешь, — виновато пробормотала она. — Знать бы, как отблагодарить тебя за это, я бы сделала все, о чем бы ты только ни попросил.

— Договорились, Керри. Ты напишешь для меня картину, такую, какую только ты бы написать и сумела. О том, что у нас было, или о том, что нам еще предстоит... На твое усмотрение.

Керри с трудом сдерживала слезы. В этом его пожелании она расслышала предвестие грядущего прощания. Ей стало больно оттого, что он так торопит миг, когда реальность станет воспоминанием.

Но Керри все еще оставалась в достаточной степени собой, чтобы, скрепя сердце, улыбнуться ему и утвердительно кивнуть.