Принц-странник

И тем не менее она все еще не могла поверить в случившееся.

Все же она решилась послать за Ла Вальер, и когда девушка, трепеща, предстала перед ней, сказала:

– Мадемуазель де Ла Вальер, до меня дошли слухи о вас. Мне не хотелось бы верить, что это может быть правдой. Вы – моя фрейлина, на мне лежит ответственность за ваше поведение, и я не хотела бы думать, что вы способны вести себя безнравственно.

Еще до того, как девушка набралась сил заговорить, Генриетте все стало ясно. Сначала ее охватил безудержный гнев – на Людовика, на эту девчонку, на себя, что оказалась такой дурой, сама приведя девушку к нему, на судьбу, столь жестокую к ней.

Она стояла, лихорадочно дрожа, лицо пылало от гнева, пальцы судорожно переплелись, и не имела сил даже взглянуть на девушку.

Ла Вальер бросилась перед ней на колени и зарыдала.

– Мадам, – всхлипывая, оправдывалась она, – я не хотела этого. Я и думать не могла, что его величество когда-либо обратит на меня внимание. Я знаю, что поступила плохо. Но его величество так настаивал и… я не смогла отказать.

– Вы не смогли отказать? – закричала Генриетта, отталкивая ее от себя. – Ложь! Вы… вы соблазнили его своей невинностью! Вы прикинулись робкой, скромной… порядочной!

– Его величество такой… такой красивый! – со стоном сказала Ла Вальер. – Мадам, я очень старалась, но не смогла устоять перед ним. Никто не в силах устоять перед ним, если он хотя бы однажды обратит на тебя внимание. Даже вы… Вы сами не смогли бы устоять перед ним, окажись вы на моем месте!..

Генриетта взорвалась от ярости:

– Замолчите, негодяйка! Лживая, безнравственная лицемерка! Замолчите!..

– Мадам, умоляю вас!.. Если вы обратитесь к королю… если попросите его рассказать, как все это случилось…

Генриетта засмеялась.

– Я?.. Говорить с королем о вас?.. Вы ничего не значите для его величества! Вы одна из множества… таких…

Генриетта попыталась представить Людовика вместе с этой девицей, Людовика, домогающегося у сопротивляющейся жертвы… и поскорее прогнала это видение. «О, Господи! – думала она, – я не перенесу этого! Я способна убить эту тихоню, имеющую теперь то, к чему она так стремилась! Ненавижу! Ненавижу ее! Ненавижу Людовика за то, что он предал меня. Ненавижу себя за глупость! Какой же дурой я была! Я своими руками отдала его ей!»

Но она должна сохранить внешнее спокойствие. Всю жизнь она училась не показывать окружающим свои страдания. Она не должна стать посмешищем для двора.

– Встаньте, мадемуазель де Ла Вальер, – холодно сказала она. – Идите к себе и приготовьтесь к отъезду. Я не позволю вам хотя бы еще ночь оставаться под крышей моего дома. Неужели вы решили, что я позволю вам оставаться здесь и развращать других? Вам… с вашим притворным смирением! Приготовьтесь, чтобы уехать немедленно.

Ла Вальер подняла на Генриетту глаза, полные слез.

– Мадам, куда же я пойду? Мне некуда пойти. Пожалуйста, мадам, позвольте мне остаться здесь, пока я не смогу увидеть короля. Пожалуйста, спросите сами у его величества. Он скажет, как сильно он настаивал…

Генриетта отвернулась; она боялась, что девушка заметит выражение непереносимой муки на ее лице.

– Вам сказано: уезжайте немедленно! – сказала она. – Я не желаю больше видеть вас.

Ла Вальер поднялась, сделала реверанс и торопливо вышла из комнаты. Едва она удалилась, Генриетта бросилась на подушки. Она не плакала, слез не было. Только что она обошлась жестоко с Ла Вальер, но ею руководила ревность обманутой женщины. Она ненавидела себя и весь свет. Она понимала, что Людовик все равно бы не смог сохранить верность, он не создан для такой возвышенной любви. Он молод и полон сил, ему жизненно необходимо физическое удовлетворение. Несправедливо во всем винить Ла Вальер. Но как ей, обманутой возлюбленной короля, переносить каждодневное лицезрение соперницы?

– Я хочу умереть, – шептала она. – Жизнь ничего не значит для меня.

Ее беспокойные пальцы ощупывали вышитые золотом лилии на бархате подушки, но она этого не замечала, она видела только одно: Людовик и Ла Вальер, сомкнувшиеся в любовном объятии.

Монталэ принесла очередные новости.

– Король в отчаянии, мадам. Он услышал о бегстве Ла Вальер и лично отправился на поиски ее. Кто бы мог подумать, что его величество проявит столько участия к нашей бедной малышке Ла Вальер!

– Итак, – сказала Генриетта, – он отправился на ее поиски!

– Он во что бы то ни стало хочет найти ее, – сказала Монталэ, – и настоял, чтобы все его друзья подключились к поискам. Тому, кто укажет место, где прячется возлюбленная короля, его величество обещал вознаграждение.

– Его величеству известно, что она покинула дом по моему приказу?

– Разумеется, – сказала Монталэ без тени сомнения на лице.

– Тогда это и в самом деле странно.

– Кое-кто полагает, что вам стоило бы сказать королю, где находится беглянка, ведь вы как ее бывшая хозяйка должны иметь об этом представление.

– Очевидно, он забыл спросить меня об этом при последней встрече.

– Очевидно, мадам, – сказала Монталэ. Они все знают, поняла Генриетта. Они все знают о моей любви к королю. И они теперь знают, что он пренебрег мной ради какой-то фрейлины.

У Тюильри остановилась коляска. От нее отделился человек в длинном плаще с капюшоном, он вел за руку съежившуюся девушку. Человек потребовал аудиенции у мадам. Кто-то из лакеев возмутился, что случайный прохожий смеет нарушать покой Тюильри в такой час, да еще требует встречи с герцогиней Орлеанской.

Но тут капюшон был сброшен, и лакеи повалились на колени. К мадам тотчас послали, чтобы передать: к ней идет король. Когда Генриетта вошла в гостиную, там уже был Людовик, а в сгорбившемся жалком создании рядом с ним она узнала Ла Вальер.

Людовик, отставив церемонии, остановил Генриетту, когда та собралась встать на колено. Взяв ее руку, он проникновенно посмотрел в глаза хозяйки.

– Я отыскал нашу малышку мадемуазель де Ла Вальер, – сказал он. – Она пряталась в одном из монастырей неподалеку от Сен-Клу. Бедное дитя! Она была просто убита. Я знаю, вы мне поможете, Генриетта.

– Я?.. Я помогу вам, ваше величество.

– Прошу вас взять ее обратно в услужение. Я хочу, чтобы дело обстояло так, будто никакого побега не было и в помине.

Он повернулся к Ла Вальер, и у Генриетты заныло сердце при виде той нежности, которой осветилось его лицо. Людовик был предельно искренен. Он не способен на обман. Он не мог скрыть своей влюбленности в эту девушку.

«Это невыносимо, – подумала Генриетта. – Неужели он не понимает? Неужели он и в самом деле такой ограниченный, каким иногда кажется?»

– Ваше величество, – сказала она, пытаясь сохранить сдержанность и говорить спокойно. – Я не могу взять эту девушку назад. Она призналась, что замешана в любовной интриге с высокопоставленной особой двора.

– Это не ее вина, – сказал Людовик.

– Ваше величество, я не поверю, что она стала жертвой изнасилования.

Лицо Людовика исказилось болью. Он любил Генриетту, она для него не просто женщина, а само совершенство. Если бы она стала его женой, он не желал бы ничего большего в жизни. Но она – жена брата, и между ними не может быть любви того рода, которая так остро необходима ему. Их глаза встретились.

– Пойми меня, Генриетта. Я люблю тебя. Наши отношения совершенно особого порядка, их ни с чем нельзя сравнить. Ты – моя любовь. А все мои дела с этой девочкой – это ничто… Это произошло сегодня, и забудется завтра. Но я привязан к ней. Она такая маленькая и беспомощная. Я соблазнил ее, и я не могу бросить ее на произвол судьбы.

Бедный Людовик! Он так искренен, он так полон желания поступать правильно. «Помоги мне, Генриетта! – молят его глаза. – Прошу тебя, покажи, как велика твоя любовь, приди на помощь в этот нелегкий для меня момент. Все равно наша любовь выше всех этих мелких дрязг!»

«Как я люблю его! – думала Генриетта. – Я люблю его за искренность. Он еще не повзрослел. Наш великий король-солнце – еще дитя».