Сектор обстрела

— Ага. — Папаша поворошил шалашик из пластиковых трубок, чтобы давали больше тепла — совсем как настоящий костер. Пространство внутри огромного купола пресловутой сферы Смидовича, конечно, до сих пор совсем не прогрелось, но в паре метров от костра тем не менее было вполне тепло и сухо. — Все эти годы я мог видеть и осознавать все, что видел и осознавал Меченый. Собственно, именно поэтому и была создана специальная лаборатория для исследования граней между реальностями. Нестандарт оказался первым, кто не принял меня за сумасшедшего, когда выслушал мою историю. — Он старательно прочистил горло. — И именно поэтому я здесь.

Динка снова уставилась на него.

— Несколько лет я был сотрудником лаборатории и одним из главных предметов ее изучения, — продолжал Стрелок. — Все это время команда Нестандарта работала над тем, чтобы прорвать грань между реальностями и попытаться проникнуть в вашу. Поскольку в вашем мире не случилось сокрушительной Третьей мировой войны и у вас сохранились многие гражданские технологии, навсегда утраченные нами, этот прорыв мог иметь революционное значение. Поэтому коллектив Нестандарта, используя знания Меченого, которые передавал им я, разработал оборудование, способное переместить из одной реальности в другую биологический объект. Разумеется, я не должен был участвовать в испытаниях. Я был слишком ценной для исследований фигурой, никто не стал бы мной рисковать. Но потом случилось то, что вы называете Большим Прорывом, когда Хозяевам удалось запустить заглушённый энергоблок и расширить территорию Зоны на несколько десятков километров. Чернобыль-4 оказался накрыт Зоной, и в поле зрения Меченого попала Дина, которая там жила. И я, разумеется, тоже увидел ее…

Патогеныч угрюмо смотрел на него. Муха сидел с отсутствующим видом. Енот слушал байки Стрелка с явным недоверием.

— В моем мире Дина мертва, — негромко проговорил папаша. — Я думал, что и в мире Меченого тоже. Однако внезапно выяснилось, что нет. И я понял, что мне срочно нужно к вам. — Он покосился на Динку. — Наверное, ты думаешь, червячок, что мне столько лет не было до тебя никакого дела, как Меченому. Но все эти годы я оплакивал тебя. Получается так, что, вернувшись домой из уничтоженной Зоны в своей реальности, я застал тебя незадолго до того, как ты планировала отправиться следом за мной в Чернобыль-4. Но ты ничего не сказала мне о том, что собиралась! Поэтому я даже вообразить не мог, что в реальности Меченого моя дочь успела уехать до того, как… — Горло у него перехватило от эмоций, и он замолчал.

— Да, выходит, в нашей реальности она сорвалась с места до того, как Гусь успел с ней познакомиться. — Я чуть повернул голову к Динке. — Или все-таки успел?

— Я не знала его до вчерашнего дня, — с трудом проговорила подруга.

— В итоге Гусь не успел с ней даже познакомиться, а значит, и убить…

— Я женщин не убиваю! — снова встрял парень. Эта тема явно жгла его, словно раскаленное железо. Он то ли действительно не мог поверить, что способен на такое, то ли наоборот, слишком хорошо понимал, что способен, и изо всех сил пытался убедить нас в обратном. — Нет, ну, по молодости лет кретин был, конечно, шлялся со всякой шпаной… — признал он. — Но потом отслужил в армии, дерьмо из головы вытряхнул, мозги встали на место. В конце концов, даже если это действительно был я, срок давности уже вышел! Я теперь совершенно другой человек!.. — Все-таки осмелившись глянуть на наши с папашей неподвижные физиономии, он сообразил, что особого душевного отклика эта отмазка у нас не вызывает. — А, идите вы к черту! — психанул он, вскакивая. — Что мне теперь — застрелиться?..

— Чего вы пристали к нему? — вдруг вспыхнула Динка, хотя никто приставать к Гусю и не думал. — Он не может отвечать за то, что сделал его двойник, причем черт знает когда!

— Да в том-то и дело, что это был не двойник, а он сам, — устало проговорил я, — только в другой ситуации и с другим жизненным опытом.

— А вот ты, радиоактивное мясо — сколько раз мог меня убить?! — окрысилась подруга. — Со своим собственным жизненным опытом? Один раз чуть не задушил во сне!..

— Милая, — угрюмо проговорил я, — это же совсем другое…

— Отвяжитесь от него, поняли?!

Ну да, ну да. Первый женский инстинкт — это пожалеть, утешить и приголубить несправедливо обиженного мужчинку. При этом не имеет значения, насколько эта обида действительно несправедлива — главное, чтобы она казалась таковой женщине. И часто, слишком часто-женская жалость перерастает потом в нечто большее…

— Ты-то сама как себя чувствуешь, червячок? — негромко спросил папаша. — После бункера. Ничего не беспокоит?..

О чем это он? Сузив глаза, я перевел взгляд на Динку. Первой и единственной мыслью, заметавшейся в моей усталой голове в связи с этим, было: господи, неужели Динка беременна?! Там, в бункере, Меченый мог успеть сделать ей любые анализы, если оборудование позволяло. Но от кого — от меня или от Джо?.. Мы с ней никогда не пользовались презервативами, только в самом начале, но подруга регулярно пила гормональные контрацептивы. Не думаю, что она так же вольно вела себя с барменом — неизвестно, куда еще он свою канализационную трубу совал, а половые инфекции еще никто не отменял.

— Нормально все, спасибо, — чужим голосом отозвалась Динка.

Истинный смысл его вопроса и ее ответа я сумел понять только позже. Пока же я просто принял их к сведению, как и любую странную информацию в Зоне. Авось пригодится.

Та самая стеклянная стена, которая вчера почудилась мне в наших отношениях с Динкой, сегодня определенно воздвиглась между ней и Стрелком. Моя подруга не была готова немедленно распахнуть сердце очередному папаше. Пока она внимательно присматривалась к нему и чутко прислушивалась к его словам, пытаясь обнаружить малейшую фальшь, малейшие признаки вчерашнего Меченого. Как знать, не придется ли ей к концу дня продырявить голову и этому Байчурину тоже?..

И Стрелок, похоже, отчетливо это понимал, потому что не пытался форсировать события, брать ее за руку там или требовать, чтобы она немедленно повесилась ему на шею. Человек он умный, даже в ипостаси Меченого, и вполне осознавал, что ей нужно время, чтобы признать в нем отца, которого она не видела черт знает сколько времени. Пока он мягко и ненавязчиво, но постоянно давал нам всем понять, что от него не стоит ожидать угрозы, что он на нашей стороне. Если он вчера видел глазами Меченого все, что тот наколбасил, то должен отдавать себе отчет, что к нему как к двойнику того ублюдка отнесутся с повышенной настороженностью. Даже не к двойнику, а к тому же самому человеку, личность которого сформировалась в других условиях… Как к Гусю, который в одной реальности спас мою подругу, прострелив башку Мармеладу, а в другой, как выясняется, ее же убил, пусть это и было много лет назад и в то время у него было дерьмо вместо мозгов.

Я покосился на парнишку. Гусь сидел, стиснув колени ладонями, и не отрываясь смотрел на химический костер. Необычно вел себя Гусь. Нет, понятное дело, не каждый день доводится узнать, что в другой реальности ты зверски убил девушку своего командира. Однако я все равно мысленно скрипнул зубами от внезапного приступа неудержимой ревности. Раньше он даже вообразить не мог, что когда-либо сможет обладать Динкой, и воспринимал ее просто как сестренку или боевую подругу. Ну, облизывался тайком, может быть, как же без этого. И вдруг выяснилось, что когда-то он ею уже обладал — пусть и не в этой реальности. От такого у любого мужика крышу сорвет. Разумеется, он пытался держать себя в руках, вести себя естественно, но мысль о том, что, оказывается, эта жгучая красавица когда-то где-то выбрала именно его, наверняка сейчас не давала ему покоя. Ведь это означало, что у него есть шанс и в этой жизни…

Меня внезапно осенило: а почему это я все время мысленно называю его парнишкой и отношусь к нему так, словно он вдвое младше меня? Выходит, что если и младше, то ненамного, максимум на год-два, ровесник Динки — ведь вряд ли она тогда увлеклась малолеткой, девчонки взрослеют гораздо быстрее мальчишек, в семнадцать лет им интересны парни постарше. Но вот такая вот у меня характерная профессиональная деформация восприятия: менее подготовленный и опытный человек неизбежно кажется менее взрослым. Даже в армии следующий призыв казался нам несмышлеными детьми, хотя нас разделяло вообще полгода. А Бахчисарай, к примеру, старше меня, я это точно знаю, но все равно отношусь к нему как к подростку. Как говорит в таких случаях один страус, этот птенец станет интересен мне только когда научится выдергивать ствол из кобуры быстрее, чем я.