Сектор обстрела

— На. — Мне сейчас некогда было обсуждать с ним всякие пустяки, и я сунул ему двадцатку.

Алкаш аж затрясся от предвкушения и благодарности:

— Хемуль, да ты ж мне первейший… Да ты ж… Ты ж настоящий человек, не то что!..

— Палыч потом с тебя вычтет, — вернул я его с небес на землю. — Удержит из зарплаты. Все, дуй в магазин и не светись тут до вечера.

Радужное настроение Синяка не смогло поколебать даже такое мое коварство. Он сунулся в дыру в заборе, однако, будучи человеком ответственным, все-таки выглянул уже с той стороны и озабоченным шепотом поинтересовался:

— А вечером-то что, приходить, что ли?

— Сгинь! — рассердился я. — До завтра! Сказал же: сам отработаю! На кой ляд ты мне тут вечером?

— Сам сказал, — буркнул Синяк. — Ну, если нет, физкульт-привет тогда.

Алкаш исчез за забором, а я решительно вывернул из-за угла и двинулся ко входу в котельную.

Возле черной металлической двери был припаркован джип миротворческих сил. Я дружелюбно козырнул двумя пальцами сидевшему за рулем негру в голубой каске, который флегматично жевал жвачку и гипнотизировал муху, лениво ползающую по внутренней стороне лобового стекла. Ооновец скользнул по мне безразличным взглядом, но никак не дал понять, что увидел меня. У господ из-за океана остро развито чувство собственного достоинства, как у того страуса; замечать рядовых граждан вассального государства, если они не совершают противоправных действий, — определенно ниже их достоинства.

Я ссыпался вниз по металлической лесенке, старательно изображая, что страшно спешу.

— Привет, Палыч! — крикнул я еще издали, чтобы меня было слышно в бытовке котельной. — Прости, я малость припоздал…

— Вот и он, господин капитан! — донесся из-за котла неестественно оживленный голос напарника. — Я же говорил, подождите пару минут — наверняка прибежит…

Я вильнул между гудящими бойлерами, обогнул зацементированный в пол нагревательный котел и заскочил в бытовку. За стареньким колченогим столом, сохранившимся еще с советских времен, сидели кочегар Палыч и капитан миротворческих сил Йоханссон, более известный среди вольных бродяг как Шведская Спичка, полномочный представитель местной комендатуры. Перед Шведской Спичкой стоял стакан с недопитым чаем — гляди-ка, не побрезговал господин европеец скромным местным гостеприимством. Знатный либерал.

— О, у нас гости! — изобразил удивление я. — Здравия желаю, господин капитан!

— Здравствуй, сталкер, — сдержанно отозвался Спичка, буравя меня пристальным взглядом бесцветных глаз.

Я обернулся через левое плечо, посмотрел в проход между бойлерами. Обернулся через правое.

— Вы что-то путаете, гражданин начальник, — заявил я, снова повернувшись к нему. — Нет тут никаких сталкеров. Палыч, это ты, что ли, сталкер? Почему мне ничего не сказал?..

— Ты в дурака-то не играй, — произнес Йоханссон, отодвигая стакан. По-русски он говорил стилистически безупречно, но рудименты чужого выговора в его речи все равно слышались отчетливо. — Это не тебя ли я не так давно брал с поличным?

— Сталкер Хемуль умер, — патетически провозгласил я, воздев очи к потолку. — Признаю, был страшно неправ. Все, с криминалом покончено раз и навсегда, и исключительно благодаря вашим стараниям, господин капитан. Грехи молодости искупил, теперь честно тружусь машинистом в этой замечательной котельной. Да вы же все знаете, я к вам каждую пятницу отмечаться хожу.

Он смотрел на меня без всякого выражения, и было совершенно невозможно понять, что у него сейчас творится под камуфляжным кепи.

— Я смотрю, трудовую дисциплину ты не очень-то соблюдаешь, машинист? — произнес он наконец, выделив последнее слово.

— Проспал, — простодушно улыбнулся я. — Виноват. Всю ночь занимался глупостями с одной симпатичной девушкой… ну, вы меня понимаете. Как мужчина мужчину…

Йоханссон задумчиво смотрел на меня. Невозможно было с уверенностью сказать, понимает он меня или нет. Наверное, он отличный игрок в покер — по крайней мере, блефует наверняка как истинный мастер.

— А что, вам теперь даже за трудовой дисциплиной в котельных городка приходится следить? — сочувственно поинтересовался я. — Это вас местная администрация заставляет, да? Тяжелая у вас работа все-таки…

Он еще некоторое время попрактиковал на мне искусство гипноза — прямо как тот негр в джипе. Но у солдата была более легкая и податливая цель. Меня же в гляделки так просто не переиграешь. Чтобы подчеркнуть это, я широко и радушно улыбнулся Шведской Спичке: вот он я весь, господин капитан, душа наизнанку. Вяжите, если есть за что. Но ведь не докажете, гражданин начальник, ничего не докажете. Руки коротки.

И тут вдруг снова истошно запищал ПДА у меня на запястье.

Йоханссон и Палыч вопросительно уставились на меня: швед — с ироничным недоумением, кочегар — с неподдельным ужасом.

Солить твою капусту! Да еще как вовремя-то! Опять небось Семецкий накрылся, мир его праху. Вот же западло так западло, всем западлам западло. Обычно-то я всегда убираю звук, когда выхожу на улицу, но сегодня слишком спешил. Ну и вот, все как полагается — людей насмешил.

Представителя комендатуры международных миротворческих сил так наверняка насмешил до колик. Пока у него на губах появилась только легкая язвительная ухмылка, но не исключено, что именно он сегодня будет смеяться последним.

— Это у тебя? — мягко поинтересовался капитан, в глазах которого немедленно зажегся охотничий азарт.

— Ага, — простодушно подтвердил я.

— Покажи-ка.

Я покорно задрал рукав и продемонстрировал ооновскому капитану свой ПДА, лихорадочно соображая, как теперь выкручиваться из сложившейся предельно скользкой ситуации.

— Сталкеры такие носят, — задумчиво прокомментировал Спичка.

— Да бросьте, господин капитан! — возмутился я. — Стандартная модель. Их полгородка таскает. У моей девушки такой же.

— И у тебя там, наверное, просто мобильник, органайзер, будильник, фотокамера… — скучным голосом принялся перечислять Йоханссон.

— Конечно.

— И ничего больше?

Черт. Все равно ведь полезет проверять. Не стоит врать напропалую, всегда нужно оставлять себе место для маневра и отступления. Полуправда чаще всего значительно эффективнее самой изобретательной лжи.

— Там еще какая-то информация, — беспечным тоном признался я. — Только она запаролена…

— Что за информация? — Йоханссон мигом построжел, протянул руку: давай сюда свой девайс. — Ну?

— Понятия не имею, — заявил я, раз за разом безуспешно поддевая ногтем браслет ПДА и старательно изображая, что он никак не расстегивается. — Когда купил машинку, там уже было…

За информацию я не беспокоился: все секретное, относящееся к Зоне, у меня надежно запаролено. В случае несанкционированного доступа данные мгновенно и надежно уничтожаются. Че недаром все-таки ест свой хлеб с тонким слоем масла и толстым слоем черной икры. Спичка сможет залезть только в сталкерский форум нашего клана, ничем не отличимый от обычного, потому что прямым текстом там о делах никогда не говорят, и в мою открытую почту, в которой он тоже не найдет ничего криминального, потому что все, связанное с Зоной, приходит на другую почту, секретную, а если что по недосмотру какого-нибудь недоумка падает на открытый ящик, то это дело я молниеносно тру. То есть взять меня за жабры на основании имеющихся в машинке сведений капитан точно не сумеет. Другой вопрос, что не вполне понятно, с какой вообще стати у меня наполненная запароленной информацией машинка, и вот тут Шведская Спичка может конкретно полезть в бутылку. И будет совершенно прав, что характерно.

— Значит, приобрел с рук краденый ПДА? — продолжил допрос капитан.

— Как можно! — Я возмущенно помотал головой, продолжая без толку ковыряться с браслетом. — Это же преступление! Купил в Славутиче, в магазине конфиската. Вашими стараниями у бессовестного криминального элемента в Зоне столько всякой техники изымается…

— Чек, разумеется, не сохранился? — Йоханссон нетерпеливо потряс рукой: быстрее снимай.