Страница 30 из 48
В этот миг на меня набросился товарищ тяжелораненого легионера, довольно умело орудуя мечом. Правда, этот мой противник делал слишком широкие замахи при каждом ударе, совершенно не заботясь о защите. Я применил против него другой прием, отскочив на шаг вправо и нанеся рьяному римлянину укол мечом сверху вниз точно под ключицу. Бедняга умер мгновенно, свалившись мешком к моим ногам.
Видя, что легионер с пропоротым животом вынул меч из ножен и пытается встать на ноги, я подскочил к нему и умертвил его таким же ударом под левую ключицу.
Вытирая свой окровавленный меч какой-то подвернувшейся под руку тряпкой, я с душевной болью взирал на двух юных мертвецов, которым наверняка не было еще и двадцати лет. Я удивлялся самому себе, с какой ловкостью и хладнокровием моя рука лишила жизни двух крепких вооруженных юношей! Выходит, что гладиаторская выучка вполне может мне пригодиться для выживания в этой жестокой эпохе.
Оглядевшись, я обратил внимание, что ночной мрак рассеялся, а бледные небеса озарились радостным светом пробуждающегося на востоке солнца.
Между тем битва среди палаток римского лагеря продолжалась. Несмотря на то что большая часть воинов претора Глабра почти без сопротивления обратилась в бегство, среди римлян нашлись храбрые военачальники и легионеры, не пожелавшие постыдно бежать от плохо вооруженных рабов. Этих храбрецов было немного, не более трех сотен, но и с этой горстью стойких римлян воинам Спартака пришлось изрядно повозиться, окружив их на центральной площади лагеря. Эта площадь называется преторием, на ней находится шатер полководца.
Наблюдая за побоищем на претории, я старался разглядеть среди окруженных гладиаторами римлян Клодия Глабра. Однако претора не было среди сражавшихся легионеров, не было его и среди павших римлян, чьи тела лежали по всему стану.
После двухчасового сражения восставшие перебили всех римлян, окруженных на претории. Пребывая в озлоблении от понесенных потерь, воины Спартака зарезали всех пленных легионеров, числом около ста человек. Кого-то из пленников гладиаторы убивали быстро, красуясь своим умением умерщвлять человека одним ударом меча или копья. Знатных римлян, а также центурионов и оптионов, рабы перед тем, как убить их, подвергали различным истязаниям.
Я всегда был против бессмысленной жестокости, поэтому удалился в шатер претора, чтобы не видеть мучений пленников, которым гладиаторы выкалывали глаза или вспарывали живот, насыпая во внутренности раскаленные уголья.
Сюда же в преторский шатер вскоре пришел Спартак в сопровождении Арезия и Реса. Все трое были забрызганы кровью, а их разговор шел о преторе Глабре, который, судя по всему, сумел каким-то образом улизнуть.
— Андреас, ты видел Клодия Глабра в лицо, — обратился ко мне Спартак. — Осмотри всех убитых римлян, может Глабр нацепил на себя одежду простого воина, поэтому наши люди до сих пор не отыскали его тело.
— Это бесполезно, Спартак, — сказал Рес, устало опустившись в преторское кресло. — Я уже провел по всему лагерю одного римского пленника, он не обнаружил Глабра среди павших римлян.
— Все равно, пусть Андреас оглядит убитых римлян еще раз, — промолвил Спартак. — Надо также заглянуть во все палатки, может, Глабр испустил дух в одной из них, получив смертельную рану. Может, претор где-то прячется буквально у нас под носом!
Я не стал возражать и направился к выходу из шатра.
В этот миг в шатер вбежала вспотевшая взлохмаченная Эмболария с сияющим лицом, едва не налетев на меня. В правой руке самнитка сжимала окровавленный меч, в левой руке она держала отрубленную голову. Короткая туника на могучей самнитке была залита кровью, как и бронзовые поножи на ее крепких загорелых ногах.
— Радуйтесь! — вскричала Эмболария. — Я убила претора Глабра!
С этими словами храбрая амазонка водрузила мертвую голову на стол, стоявший рядом с преторским креслом.
Спартак, Арезий, Рес и я, окружив стол, несколько мгновений разглядывали отсеченную голову римлянина. В суровых чертах этого неживого лица было что-то стоическое. Плотно сжатые бледные губы, узкий волевой подбородок, прямой нос, высокий лоб с двумя поперечными морщинами, низкие густые брови, короткие волосы с проседью…
Спартак, Арезий и Рес посмотрели на меня, ожидая, что я скажу. С таким же ожиданием взирала на меня и Эмболария, грудь которой тяжело вздымалась после недавних ратных трудов и быстрого бега.
— Ну, Андреас, что скажешь? — нетерпеливо спросил Рес.
Превозмогая отвращение, я шагнул поближе к столу и кончиками пальцев осторожно повернул отрубленную голову так, чтобы рассмотреть ее в фас. Никаких сомнений не оставалось: меч Эмболарии сразил самого Клодия Глабра!
— Да, это претор Глабр, — сказал я и отвернулся, так как к моему горлу вдруг подкатила тошнота.
Спартак и Арезий кинулись обнимать Эмболарию. Рес, потрясая мечом, на радостях издал громкий боевой клич фракийцев.
Мне стало дурно. Я выбежал из шатра.
Полной победой завершилось и ночное нападение отряда Крикса на другой римский лагерь у южного склона Везувия. Воины Крикса перебили около двух сотен римлян, всех остальных обратив в бегство.
По приказу Спартака, восставшие перетащили палатки и брошенное римлянами оружие из малого лагеря в большой. Сюда же прибыли наши женщины из стана на Везувии, которые привели с собой всех наших лошадей и мулов. Поскольку доспехов и оружия имелось теперь в достатке, Спартак объявил на военном совете, что он намерен создать из рабов большое войско равное по выучке римскому войску.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПРЕТОР ВАРИНИЙ
В полуденные часы, когда солнце безжалостно припекает и в лагере все прячутся в тени полотняных навесов и в палатках, я старался выбираться в лес, до которого было совсем рядом, и подолгу бродил там в одиночестве.
После разгрома отряда претора Глабра в стан Спартака всего за несколько дней сбежалось около двух тысяч невольников со всей округи. В основном это были люди, достаточно настрадавшиеся в неволе, загрубевшие от тяжелой работы и частых побоев, накопившие в своем сердце столько мстительной злобы, что порой звериные замашки подавляли в них жалость и сострадание. Получив в руки оружие, эти люди стремились поскорее пустить его в ход, они рвались убивать римских граждан, свободных италиков, вольноотпущенников… Многим из них казалось, что наступают времена Сатурнова царства, о котором так любят рассуждать оборванцы-философы, и скоро на всей земле не останется знатных и богатых людей, поскольку все это сословие будет поголовно вырезано восставшими рабами.
В нашем стане обожал разглагольствовать об этом гладиатор Эмилий Варин, назначенный сотником.
Мне были неприятны такие разговоры и настроения. А скопище вооруженных озлобленных рабов, собравшихся в стане Спартака, и вовсе внушало мне опасение. Я не мог себе представить, каким образом Спартак и его ближайшие сподвижники будут управлять этой свирепой оравой, когда численность восставших возрастет до десятков тысяч. Беглые рабы шли и шли к Спартаку ежедневно группами и в одиночку. Среди них были женщины, дети и старики, но все же в большинстве своем это были юноши и зрелые мужчины, как раз годные для военного дела.
Гладиаторы, ставшие сотниками, были обязаны утром и в вечернее время, когда не палит зной, заниматься обучением вверенных им людей владению оружием и сложным маневрам в боевом строю. Военная наука весьма трудна в освоении, и тех, кто был нерадив или выказывал свой строптивый нрав, по приказу Спартака, отправляли в лес заготовлять тонкие бревна для лагерного частокола. Судя по тому, что в лесу каждый день не умолкал перестук топоров и треск веток падающих деревьев, нерадивых воинов в рати Спартака было предостаточно.
Сегодня на прогулку по лесу со мной увязалась Фотида. Одета она была просто и в то же время нарядно, в короткую голубую тунику из тонкого египетского виссона. Когда я и Фотида вышли из ворот лагеря, то двое дозорных на сторожевой вышке из толстых жердей проводили нас многозначительными ухмылками. Мол, ясно, за какой надобностью эта парочка направляется в лес!