Страница 46 из 80
— Понятно.
— Теперь вы повысили обо мне свое мнение?
— Конечно.
Нейпьер насмешливо посмотрел на меня.
— А, может быть, я это сделал вовсе не ради старого Брэнкепа, а только для того, чтобы получить ваше одобрение?
— Уверена, что это не так.
— Вы не знаете меня. Мной руководят низменные интересы. Мои поступки неискренни. Вы должны меня остерегаться.
— Очень похоже на правду.
— Я так рад, что вы это понимаете, потому что именно этим я больше всего могу заинтересовать вас.
Ясно, к чему он клонит. Однако нужно дать ему понять, что он ошибается, если рассчитывает запугать меня. Я не собираюсь бежать отсюда только из-за того, что хозяин дома… Хотя нет, он не совсем хозяин, пока жив сэр Уилльям, так вот, я не собираюсь бежать из-за того, что он проявляет ко мне усиленное внимание. Я докажу ему, что ничего у него со мной не получится, ему не удастся выжить меня отсюда. Впервые мне пришла тогда в голову мысль, что ему, возможно, хочется, чтобы я уехала.
Когда мы оказались в поле, Нейпьер пустил свою лошадь галопом. Я последовала за ним. Когда он, наконец, замедлил бег, я была почти вровень с ним.
Мы остановились. Вдалеке возвышался Дуврский замок. Его серая неприступная громада охраняла, как и сотни лет назад, белые скалы побережья. Добрис — так называла это место Роума — был воротами в Англию. Там еще сохранились остатки древнего маяка, который стоял на скале Дьявольский Обрыв. Он был построен из песчаника, кирпича и известкового раствора, изготовленного римлянами. Маяк смог выстоять перед непогодой и бурными событиями истории почти два тысячелетия. На запад от него находилось поселение, известное под названием «Лагерь Цезаря». Отсюда его видно не было, но я помнила, как Роума водила меня вдоль побережья и с воодушевлением показывала руины римских сооружений.
Мысли Нейпьера были, очевидно, связаны отнюдь не с римлянами, так как, повернувшись ко мне, он сказал:
— Давайте поговорим откровенно.
— Смотря о чем, — ответила я.
— Разве откровенность не всегда желательна?
— Нет, не всегда.
— Я думаю, ваш муж не стал бы настаивать, чтобы вы его вечно оплакивали.
— Об этом не вам судить, — резко ответила я.
— Если бы он был способен на такое, вам было бы легче его забыть, так как это бы доказывало, что он не достоин того, чтобы о нем помнили.
Я рассердилась, быть может, несправедливо, ведь Нейпьер побуждал меня прямо взглянуть на то, что мне видеть не хотелось. Конечно, Пьетро бы очень желал, чтобы я до конца жизни думала только о нем. Мне припомнился один случай. Среди наших сокурсников в Париже смертельно заболела девушка. У нее был возлюбленный. Мне запомнилась одна сцена: они сидели в моей комнате, пили кофе, разговаривали, и вдруг эта девушка прочитала стихотворение, которое подарила своему возлюбленному, чтобы после ее смерти он, когда будет грустить, вспоминая о ней, брал это стихотворение и читал его.
Не печалься, когда я умру,
Не грусти, звон услышав печальный,
Разносящий несчастную весть…
И потом в конце:
… Мне дорог ты так, что хочу навсегда
Из всех мыслей твоих, из всех твоих снов
Без следа и без боли уйти.
На глаза набежали слезы. Я постаралась украдкой смахнуть их, но Нейпьер все-таки заметил.
— Он был ужасно эгоистичен, — сказал он жестко.
— Он был художник.
— А вы разве нет?
— Мне чего-то не хватало. Иначе бы я не отступила.
Нейпьер склонился ко мне.
— Кэра… нет… не Кэра, это он так называл вас. Кэролайн, вы уже начали забывать… с тех пор, как вы здесь.
— Нет, — сказала я твердо. — Я никогда не забуду.
— Да, Кэролайн, забудете, — настойчиво повторил он. — Здесь есть человек, который помогает вам забыть. Почему вас не было здесь, когда я только вернулся. До того…
Я холодно на него взглянула и, пришпорив лошадь, поскакала вперед.
Он догнал меня.
— Вы боитесь, — произнес он с осуждением.
— Ошибаетесь, — ответила я, с ужасом заметив, что у меня дрожат руки. Никогда больше не буду ездить с ним вдвоем.
— Нет, не ошибаюсь. И вы это знаете. Зачем делать вид, будто не существует того, что есть на самом деле?
— Иногда необходимо… необходимо смириться…
— Никогда, — его голос зазвенел. — И вы, Кэролайн, тоже никогда не сможете…
Он хлестнул кнутовищем по сухим зарослям кустов.
— Должен быть какой-то выход, — сказал он.
В этот момент позади нас послышался чей-то голос. Это Оллегра окликала нас. Я обернулась и увидела трех девочек.
— Мы уже давно катаемся, — как будто извиняясь, сказала Элис. — И вдруг Оллегре показалось, что она увидела вас.
— Вам не следует кататься одним. Почему вы не взяли с собой грума?
Элис посмотрела на Оллегру, и та сказала:
— Я их побаиваюсь.
Нейпьер не проронил ни слова. Казалось, он и не заметил подъехавших девочек.
— Пора домой, — сказала я. И мы все вместе повернули обратно. Нейпьер и я оказались впереди, девочки опять держались от нас на расстоянии.
— Прекрасный роман, — сказала Элис. — У меня такое ощущение, будто я их всех знаю… особенно Джейн.
Девочки читали «Джейн Эйр». Это было задание миссис Линкрофт. Она так же наказала им написать сочинение по этой книге и сравнить ее с другими.
Утром миссис Линкрофт сказала мне:
— Сэр Уилльям плохо провел эту ночь, и ему нездоровится. Поэтому, я думаю, мне надо присмотреть за ним. Не могли бы вы час-другой побыть с девочками в классной комнате?
Я с готовностью согласилась, обрадовавшись, что смогу чем-то заняться. После разговора с Нейпьером я чувствовала себя выбитой из колеи. Нейпьер проявлял ко мне повышенный интерес. Это несомненно. Но вот в чем я сомневалась, так это в искренности его отношения ко мне. Я плохо понимала этого человека, но не могла не признать, что, если бы он был свободен, то, возможно, я захотела бы узнать его поближе. И если бы не Эдит, я дала бы ему возможность доказать, что прошлое все-таки можно забыть.
— Вы уже закончили писать сочинение? — спросила я.
Элис положила передо мною три аккуратно написанные страницы. У Оллегры получилось только пол-листа, а у Сильвии не больше страницы.
— Это задание дала вам миссис Линкрофт — сказала я, — поэтому она сама посмотрит ваши работы.
— Мы должны были все вместе обсудить эту книгу, — пояснила Элис.
— Мне она понравилась, — заявила Оллегра.
— Оллегре особенно понравилась сцена с пожаром, — сообщила Элис, и Оллегра, внезапно нахмурившись, кивнула.
— А еще что тебе понравилось? — спросила я.
Она пожала плечами и сказала:
— Мне действительно понравился пожар. Поделом им всем. Как он мог держать ее взаперти. За это он и ослеп.
— Джейн очень хорошая, — сказала Элис. — Когда она узнала, что он женат, то убежала.
— Это его очень огорчило, — вставила свое слово Сильвия. — Но так ему и надо. Он ведь не сказал ей, что женат.
— Интересно, она действительно ничего не знала, или притворилась.
— Если бы она знала, автор бы дал понять нам это, — отметила я.
— Но ведь она и есть автор, — возразила Элис. — Джейн ведь пишет эту книгу. Она и говорит все время: я, я… Может быть, ей нужно было делать вид, что она ничего не знает.
— Она, возможно, просто скрыла это! — торжествующе воскликнула Сильвия.
— Однако она убежала, когда выяснилось, что у него есть сумасшедшая жена, — Оллегра вперила в меня свои яркие черные глаза:
— И это было самым правильным, не так ли, миссис Верлейн?
Три пары глаз уставились на меня. Вопрошая? Обвиняя? Предупреждая?
Несколько дней спустя я обедала с миссис Линкрофт и Элис. Вдруг колокольчик в гостиной миссис Линкрофт начал неистово звонить.
Миссис Линкрофт пораженно замерла.
— Боже, что могло случиться, — встревоженно проговорила она, взглянув на каминные часы. — Они ведь еще только начали обедать. Не беспокойтесь, миссис Верлейн. Я пойду узнаю, а вы ешьте омлет, пока он не остыл.