Страница 29 из 80
Я подошла к открытой двери. Миссис Линкрофт, которая оставалась с сэром Уилльямом, пригласила меня войти и кивнула на стул рядом с креслом сэра Уилльяма.
— Сэр Уилльям хотел бы поговорить с вами, — сказала она.
Я села подле него, и он, медленно подняв голову, посмотрел на меня.
— Ваша игра очень трогает, — сказал он. Миссис Линкрофт тихонько вышла из комнаты.
— Вы напомнили мне, — продолжал он, — мою жену. Хотя я не уверен, что она играла столь же хорошо.
— Видимо, у нее было меньше практики.
— Несомненно, на ней лежали обязанности.
— Да, да, конечно, — поспешно согласилась я.
— А теперь скажите мне, что вы думаете о своих ученицах.
— Миссис Стейси обладает несомненным талантом.
— Но не столь уж большим.
— Вполне достаточным, чтобы ее игра доставляла удовольствие.
— Понятно. А другие?
— Они могли бы играть… недурно.
— Но и это уже неплохо.
Некоторое время мы молчали, и я подумала, не заснул ли он и не пора ли мне уйти. Когда я уже собралась это сделать, он вдруг сказал:
— Надеюсь, вы удобно здесь устроились?
Я заверила его, что мне очень хорошо в его доме.
— Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь к миссис Линкрофт. В доме она всем управляет. Кстати, вы уже познакомились с моей сестрой?
— Да.
— Она, возможно, показалась вам несколько странной?
Я немного растерялась, не зная, что на это ответить, но сэр Уилльям продолжал сам:
— Бедняжка Сибила! В молодости она пережила несчастную любовь. Она собиралась выйти замуж, но дело расстроилось. С тех пор она очень изменилась. Правда, потом она все-таки стала проявлять какой-то интерес к общим семейным делам, и мы немного успокоились. И все же ее поступки зачастую не выглядят вполне разумными. Иногда у нее появляется очередная навязчивая идея. Возможно, она уже разговаривала с вами о наших семейных делах. Она это делает со всеми. Вы не должны принимать всерьез все, что она говорит.
— Да, мисс Стейси немного рассказала мне о жизни вашей семьи…
— Я так и думал. На нее очень сильно подействовала смерть моего сына. Как и на всех нас. Но в ее случае…
Голос его куда-то ушел, словно он перенесся в далекое прошлое, в те дни, когда погиб Боумент… а затем его жена, взяв пистолет, ушла из дома и застрелилась. Меня охватила острая жалость к сэру Уилльяму, но мне было жаль и Нейпьера.
Когда сэр Уилльям упомянул своего младшего сына, в его голосе появилась сухость и бесстрастность.
— Теперь, когда Нейпьер женился, мы будем чаще устраивать приемы. Как я уже говорил вам, мне бы хотелось, чтобы вы играли для моих гостей.
— С удовольствием. Какие вещи вы хотите, чтобы я исполняла?
— Мы обсудим это позже. Обычно для гостей играла моя жена… Теперь вы будете это делать, и все станет, как…
Видимо, он не заметил, что перестал говорить вслух. Глаза его затуманились… Он протянул руку к колокольчику и позвонил. Миссис Линкрофт появилась так быстро, что у меня возникло подозрение, не стояла ли она у двери, прислушиваясь.
Я начала снова ощущать, что живу… не то, чтобы радостно, но, по крайней мере, не безразлично к тому, что вокруг меня происходит. Я испытывала все возрастающий интерес к дому Стейси и понимала, что центром притяжения для меня является Нейпьер, подобно тому как в Париже центром всего был для меня Пьетро. Но в Париже причиной была любовь, здесь — ненависть. Нет, это слишком сильно сказано. Наверное, тут больше подходит слово — неприязнь. Так или иначе, но в одном я была твердо убеждена — никогда к Нейпьеру Стейси я не смогу относиться спокойно. Неприязнь может легко перейти в ненависть. Конечно, он много пережил из-за того ужасного несчастного случая (в глубине души я не могла поверить, что могло быть иначе), но это не причина, по которой он имеет право мучить свою бедную юную жену. Сам испытав немало страданий, он получал удовлетворение, причиняя страдания другим, и за это я его презирала. У меня не было к нему доверия. Он был мне неприятен, но за одно я ему была очень благодарна. Он пробудил во мне прежнюю способность чувствовать. Хотя, быть может, лучше вообще не испытывать никаких чувств, чем такую яростную неприязнь, какая у меня возникла к Нейпьеру.
Однажды, когда после обеда у меня выдалось свободное время, я решила отправиться на дальнюю прогулку, чтобы хорошенько подумать о том, что со мной происходит. Не заметив того, я вышла к морю. Дул свежий ветер. Я с наслаждением вдыхала пьянящий морской воздух.
Куда меня приведет такая жизнь, размышляла я. Не могу же я вечно жить в Лоувет Стейси. Да и вообще нынешнее мое положение не казалось мне стабильным. Я обучаю музыке трех учениц, и ни одна из них, за исключением Эдит, не имеет музыкальных способностей. Но Эдит замужняя женщина, у нее могут вскоре появится другие семейные обязанности. Но мысль об этом выглядела какой-то несообразной. Нейпьер — отец… и отец детей Эдит. Но почему бы и нет, ведь они муж и жена. Захочет ли Эдит продолжать заниматься музыкой, когда станет матерью. В мои обязанности также входит играть для гостей сэра Уилльяма, но никто не будет держать в доме пианиста на случай редких музыкальных вечеров. Нет, моя работа здесь очень ненадежна, и меня могут скоро уволить. И что тогда? Я осталась одна в этом мире. У меня мало денег. Я уже не так молода. Не пора ли всерьез задуматься о своем будущем. Однако кто может знать, что его ждет впереди. Когда-то я верила, что мы с Пьетро будем всю жизнь вместе. Конечно, невозможно предугадать все, но мудрые люди стараются предвидеть на годы вперед, чтобы не попасть в положение тех неразумных дев, у которых в ответственный момент не оказалось в светильниках масла7.
По петляющей тропинке я спустилась к морю и пошла по песчаной отмели. Над ней нависал, как гигантская раковина, белый голый утес. Тоскливый крик чайки нарушал мирную тишину вокруг. И вдруг я услышала чей-то оклик: «Миссис Верлейн, миссис Верлейн! Куда вы!»
Я оглянулась и увидела Элис. Она бежала за мной. Ее легкие каштановые волосы развевались за спиной.
Запыхавшись, она догнала меня. Щеки ее слегка раскраснелись от бега.
— Я увидела, как вы сюда спускаетесь, — сказала она, с трудом переводя дыхание. — И поспешила остановить вас. Здесь опасно.
Я недоверчиво взглянула на нее.
— Да, очень опасно, — настойчиво повторила она. — Посмотрите! — она обвела руками утес и море. — Это ведь вроде пещеры, образованной прибоем. Сюда заходит море… задолго до прилива вы можете здесь оказаться отрезанной от суши. И тогда вам уже ничего не поможет.
Элис заложила руки за спину и взглянула на нависший утес.
— Видите, по нему невозможно подняться. Вы бы оказались в ловушке. Не следует сюда приходить… Только при самом большом отливе здесь еще можно находиться.
— Спасибо, что предупредила меня.
— Сейчас еще ничего, но минут через десять здесь уже нельзя находиться. Пойдемте отсюда, миссис Верлейн.
Мы вернулись тем же путем, которым я пришла сюда, и когда, огибая скалу, я посмотрела вниз, то прилив уже начался. Элис была права. Эта часть берега под утесом скоро будет совершенно отрезана от суши.
— Видите! — воскликнула Элис.
— Да. Здесь действительно опасно.
— Здесь не раз тонули.
И неожиданно для самой себя я спросила:
— Интересно, может быть, это случилось и с Роу… с той женщиной, археологом?
— Вполне возможно. Видно, вас очень заинтересовала ее судьба?
— Исчезновение человека обычно у всех вызывает интерес.
— Да, конечно, — Элис протянула руку, чтобы помочь мне взобраться на высокий выступ. — Можно дать и такое объяснение тому, что эта женщина исчезла.
Я снова взглянула на море. Вода наступала. Роума не очень хорошо плавала, и ее могло унести в море.
— Но если бы та женщина утонула, ее тело вынесли бы волны, — продолжила я свои размышления вслух.
7
Евангельская притча о десяти девах (Матф. XXV, 1 — 15).