Изумруды к свадьбе

Он вел меня по тропинке к сараям и рассказывал о винограде. Оказалось, что Филипп не присутствовал при сборе винограда уже много лет. Я чувствовала себя смущенной в его обществе и считала его теперь несчастным персонажем отвратительной трагикомедии, но не могла придумать благовидного предлога, чтобы покинуть его.

– В прошлом в летние месяцы я обычно подолгу жил в замке и очень хорошо помню то время. Работы часто продолжались далеко за полночь, и я выскакивал из постели и слушал, как работники поют, пока давят виноград. Восхитительное зрелище!

– Должно быть, так.

– О да, мадемуазель Лоусон. Я никогда не забуду этого – мужчины и женщины, пританцовывая, поют и давят в корыте виноград.

– Стало быть, вы и теперь будете наслаждаться зрелищем сбора урожая.

– Да, но, возможно, все кажется более ярким, когда ты молод. Даже из-за одного этого лучше жить в замке Гайяр, чем в каком-либо другом месте на земле.

– Отлично, значит, ваше желание осуществилось.

Мне хотелось знать, что он чувствует по поводу связи графа с его женой. Он был какой-то изнеженный, что делало слова Клод очень правдоподобными, хотя чертами лица Филипп напоминал кузена. Я охотно верила, что он хотел жить в замке, владеть им, называться графом де ла Талем, и за все это вполне он мог променять честь, жениться на любовнице графа и принять незаконного сына графа как своего...

В погребах мне показали корзины, которые готовились под новый урожай, и я слушала, как Филипп разговаривал с работниками.

На обратном пути в замок он вел свою лошадь под уздцы, и я, глядя на него, думала о том, какой он дружелюбный, спокойный и немного заискивающий. Неожиданно я поймала себя на том, что ищу для него оправдания.

Я поднялась к себе в комнату и, как только вошла, сразу поняла, что здесь кто-то был во время моего отсутствия. Осмотревшись вокруг, я поняла, в чем дело. Книга, которую я оставила на тумбочке около кровати, лежала теперь на туалетном столике.

Я выдвинула ящик, кажется, все было в порядке, открыла другой – тоже. И все-таки книгу переложили. Возможно, подумала я, кто-то из слуг заходил в комнату. Но зачем? Обычно никто не приходил в это время дня.

И тут я уловила слабый запах духов – аромат мускусной розы. Значит, пока меня не было, Клод побывала в моей комнате. Но с какой целью? Не потому ли, что знала, что у меня есть ключ, и пришла посмотреть, не прячу ли я его где-нибудь в своей комнате?

Я стояла тихо, а мои руки нащупывали через ткань карман нижней юбки. Ключ был на месте. Запах улетучился, но потом возник снова – слабый, едва уловимый.

На следующий день служанка принесла письмо от Жан-Пьера, который писал, что должен увидеть меня немедленно. Ему надо было встретиться со мной наедине, поэтому не смогла бы я прийти на виноградники, где мы сможем поговорить без помех. Он буквально умолял меня прийти.

Я вышла на солнце и, миновав подъемный мост, направилась на виноградники. Казалось, вся округа спала в это жаркое послеполуденное время, когда я спешила по тропинке между виноградных лоз, увешанных большими спелыми гроздями. Навстречу мне вышел Жан-Пьер.

– Сегодня слишком жарко, – сказал он. – Пойдемте в винный погреб.

Там было прохладно и после яркого солнца казалось темно. Свет проникал в помещение через маленькие окна, и я вспомнила, что, открывая и закрывая ставни, регулируют температуру в подвалах.

– Я должен уехать, – сказал Жан-Пьер.

– Уехать? – глупо повторила я. – Когда?

– Сразу же после сбора винограда. – Он обнял меня за плечи. – Вы знаете почему, Даллас.

Я отрицательно покачала головой.

– Потому что граф хочет убрать меня со своей дороги.

– С какой стати?

Жан-Пьер горько рассмеялся:

– Он не объясняет, а только отдает приказания.

Ему больше не нравится видеть меня здесь, и, несмотря на то, что прожил здесь всю свою жизнь, я должен теперь уехать.

– Но я думаю, если вы скажете ему...

– Что это мой дом так же, как замок – его? Предполагается, что у нас, моя дорогая Даллас, не может быть подобных чувств и привязанностей. Мы рабы... мы рождены для того, чтобы нас обижали. Вы этого не знали?

– Это абсурд, Жан-Пьер.

– Вовсе нет. Я уже получил распоряжение.

– Пойдите к нему, поговорите с ним. Я уверена: граф вас выслушает.

Жан-Пьер улыбнулся:

– Знаете, почему он хочет выслать меня? Неужели не догадываетесь? Потому, что знает о моей привязанности к вам. Ему это не нравится.

– А какое ему до этого дело?

– Значит, он интересуется вами... по-своему.

– Но это смешно!

– Вы же знаете, что нет. У него была масса женщин, но вы так не похожи на всех тех, которых он когда-либо встречал. Он хочет вашего безраздельного внимания... на какое-то время.

– Что заставляет вас так думать?

– Я знаю его! Потому что прожил здесь всю свою жизнь, и, хотя господина графа часто здесь не бывает, это также и его дом. В Гайяре он живет, когда не может жить в Париже. Здесь он господин для всех нас. Мы все безропотно повинуемся ему, и он хочет, чтобы так было всегда.

– Вы ненавидите его, Жан-Пьер?

– Однажды народ Франции поднялся против таких, как он.

– Вы забыли, как он помог Габриэль и Жаку.

Он горько рассмеялся.

– Габриэль, как и все женщины, боготворит его.

– Что вы имеете в виду?

– Что не верю в его доброту. За ней всегда стоит что-то скверное. Мы для него не люди, у которых есть своя собственная жизнь. Мы его рабы, я уже сказал вам. Если он хочет женщину, то сметает всех, кто стоит у него на пути, а когда она ему больше не нужна, тогда... Вы знаете, что случилось с графиней.

– Не смейте так говорить!

– Даллас, что с вами?

– Я хочу знать, что вы делали в оружейной замка.

– Я?!

– Да, я нашла там ножницы для срезания винограда. Ваша бабушка сказала, что вы потеряли их.

Жан-Пьер немного опешил, затем произнес:

– Я приходил в замок по делу. Это было как раз перед отъездом графа.

– И он повел вас в оружейную?

– Нет.

– Но я нашла их именно там.

– Графа не было дома, поэтому я решил осмотреть замок. Вы удивлены? Это очень интересное место. Я не мог устоять перед соблазном. Там, знаете, есть комната, в которой один из моих предков в последний раз видел дневной свет.

– Жан-Пьер, – сказала я, – вы не должны так сильно ненавидеть кого бы то ни было.

– Почему все это должно быть его? Вы знаете, что мы с ним кровные родственники? Мой прапрадедушка являлся единокровным братом графа. Разница заключалась лишь в том, что его мать не была графиней.

Ужасная мысль поразила меня:

– Вы... вы могли пытаться убить его... в тот день в лесу...

– Нет, стрелял не я. Вы воображаете, что только я один ненавижу его?

– У вас нет причин его ненавидеть. Он никогда не причинял вам вреда. Вам просто не дает покоя его богатство!

– Это достаточная причина для ненависти. – Жан-Пьер внезапно рассмеялся: – А теперь он хочет отослать меня, и я просто взбешен. Разве не стали бы вы тоже ненавидеть человека, который хочет выгнать вас из собственного дома и разлучить с любимой? Но я пришел сюда для того, чтобы говорить не о ненависти к графу, а о любви к вам. Как только урожай будет убран, я уеду в Мермоз и хочу, чтобы вы поехали со мной, Даллас. Давайте поженимся, и тогда мы посмеемся над ним. Граф не властен над вами.

Не властен надо мной?! О, как вы ошибаетесь, Жан-Пьер! – подумала я. Никто не имеет надо мной такой власти, как он.

Жан-Пьер схватил меня за руки, прижал к себе, его глаза сияли.

– Даллас, выходите за меня замуж. Подумайте, какими счастливыми вы можете всех нас сделать – себя, меня, мою семью. Вы ведь любите нас, да?

– Да, люблю, – сказала я.

– Неужели вы хотите уехать отсюда... в Англию? Что вам там делать, Даллас, дорогая моя? Разве у вас там есть друзья? Тогда почему вы смогли их так надолго оставить? Ведь вам хочется остаться здесь, не так ли?