Изумруды к свадьбе

Как обычно принесли мой второй завтрак. Но, когда я принялась за еду, пришла Нуну. Несчастная женщина выглядела постаревшей и усталой, и я предположила, что она едва ли спала ночью.

– Сегодня в классную комнату пришел господин граф и провел там все утро, – сообщила она. – Я никак не могу понять, что бы это могло значить.

Он просмотрел все учебники, тетради. Бедная Женевьева была от страха. На грани истерики. – Нуну посмотрела на меня затравленным взглядом и добавила: – Это так на него не похоже. Он задавал массу вопросов, расспрашивал девочку о многих вещах и сказал потом, что считает ее совершенно невежественной. Бедная мадемуазель Дюбуа была почти в шоке.

– Уверена, господин граф решил, что пора уже обратить внимание на дочь.

– Прямо и не знаю, как все это понимать, мадемуазель. А мне бы так хотелось...

Я отправилась прогуляться и выбрала тропинку, которая не могла привести меня ни к дому Бастидов, ни в городок. Мне не хотелось никого видеть. Лучше побыть одной и подумать о Женевьеве и ее отце.

Когда я возвратилась в замок, в моей комнате меня ждала Нуну.

– Мадемуазель Дюбуа уехала, – объявила она.

– Как? – вскричала я.

– Господин граф просто выдал ей жалованье вместо уведомления.

Я была потрясена.

– О... бедная женщина! Куда же она пойдет? Мне кажется... это просто бесчеловечно.

– Господин граф принимает решения очень быстро, – сказала Нуну, – и так же быстро действует.

– Полагаю, теперь у нас будет новая гувернантка.

– Я не знаю, что теперь будет, мадемуазель.

– А Женевьева, как она?

– Она никогда не испытывала большой симпатии к мадемуазель Дюбуа... и, по правде сказать, я тоже.

После ухода Нуну я сидела в своей комнате и размышляла о том, что же будет дальше? И что будет со мной? Граф не мог назвать меня никчемной, не мог расценить мою работу как неквалифицированную. Реставрация картин шла довольно успешно, но ведь людей увольняют и за другие промашки. Например, за дерзость. А я осмелилась вызвать его в его собственную библиотеку и критиковать отношения дочери с отцом. Теперь, когда я обдумала свой поступок в спокойной обстановке, я поняла, что, если бы вдруг получила приказание покинуть замок, это было бы вполне естественно. А что касается картин, то можно пригласить еще кого-нибудь. Я ни в коей мере не считала себя незаменимой.

Да еще эта история с платьем. Я, конечно, являлась пострадавшей стороной, но каждый раз, встречая меня, граф должен был бы вспоминать о поступке, совершенном его дочерью. А также помнить о том, что я, к сожалению, слишком хорошо знала все тайны его семьи.

Женевьева пришла ко мне в комнату и пробормотала с угрюмым видом слова извинения, в которые, я знала совершенно точно, она не вкладывала никакого смысла. А я чувствовала себя слишком расстроенной, чтобы долго с ней разговаривать.

Когда я готовилась ко сну и убирала в шкаф вещи, я снова взглянула на платье, которое свернула и швырнула в угол. Но платья там не оказалось. Я удивилась и подумала, не Женевьева ли забрала его, но потом решила никому не говорить о пропаже.

Я работала в галерее, когда меня наконец позвали к графу.

– Господин граф хотел бы увидеть вас, он в библиотеке, мадемуазель Лоусон.

– Хорошо. Я там буду через несколько минут. – Итак, наступила моя очередь, подумала я.

Дверь закрылась, и я попыталась взять себя в руки. Что бы ни случилось, постараюсь быть беспристрастной. Он, по крайней мере, не может сказать, что я некомпетентна в своем деле.

Итак, я отправилась в библиотеку. На всякий случай я сунула руки в карманы своей широкой коричневой блузы, боясь, что они начнут дрожать и выдадут мое волнение. Сердце мое бешено колотилось. Подойдя к двери, я собралась пригладить волосы, которые, как обычно, растрепались во время работы, но потом передумала. Не все ли равно? Пусть не думает, будто я специально готовилась к встрече с ним. Я постучала.

– Входите, прошу вас. – Голос звучал мягко, словно приглашая, но я не верила его вежливости и учтивости. – А, мадемуазель Лоусон. – Он улыбался, внимательно и насмешливо разглядывая меня. – Садитесь, пожалуйста.

Граф пододвинул мне кресло, и, когда я села, он мог ясно видеть мое лицо, освещенное светом из окна, в то время как сам оставался в тени. Я почувствовала, что это не очень удачное начало.

– Когда мы виделись с вами в прошлый раз, вы выказали большое участие в моей дочери, – сказал он.

– Она меня очень интересует и беспокоит.

– Очень любезно с вашей стороны, особенно если учесть, что вы приехали сюда заниматься реставрацией картин. Можно подумать, что у вас слишком много свободного времени, раз вы тратите его на вещи, не имеющие к вам никакого отношения.

Ну вот, начинается. Значит, я трудилась недостаточно быстро. Моя работа его не удовлетворила. Сегодня после полудня я буду прощаться с замком точно так же, как вчера пришлось это сделать мадемуазель Дюбуа.

Ужасное уныние овладело мной. Уехав отсюда, я буду чувствовать себя очень несчастной, более несчастной, чем когда-либо в своей жизни. Мне никогда не забыть замок Гайяр. Эти воспоминания будут преследовать и мучить меня всю жизнь. И потом, я так хотела узнать всю правду о замке... о самом графе. Действительно ли он такое чудовище, каким считало его большинство людей. Был ли он таким всегда или стал только теперь?

Подозревает ли он, о чем я сейчас думаю? Очень внимательно посмотрев на меня, граф произнес:

– Не знаю, как вы отнесетесь к моему предложению, мадемуазель Лоусон, но единственное, в чем я уверен, так это в том, что вы ответите совершенно искренне.

– Я постараюсь не обмануть ваших надежд.

– Моя дорогая мадемуазель Лоусон, вам не придется стараться. Вы делаете все очень естественно, и это замечательное качество, которое, позвольте заметить, меня просто восхищает.

– Вы очень любезны. Прошу вас, скажите, что это за... предложение.

– Я понял, что образование моей дочери оставляет желать лучшего. Гувернантки – это всегда проблема. Многие ли из них берутся за работу потому, что чувствуют к ней призвание? Увы, нет. Большинство становятся гувернантками потому, что их самих ничему не научили, а они оказались вдруг в таком положении, когда им надо как-то зарабатывать себе на жизнь. Но это далеко не лучший способ, чтобы попробовать себя в одной из наиболее трудных и важных профессий. Вот в вашей, например, профессии необходимо дарование, призвание, талант. Вы сами художник...

– О нет... Я бы не стала претендовать...

– Художник по духу, – закончил он, и в его словах мне послышалась насмешка.

– Возможно, – холодно согласилась я.

– Вы так отличаетесь от бедных удрученных особ, которые приезжают учить наших детей. Я решил отправить свою дочь в школу. Вы были столь любезны, что хотели высказать некоторые идеи относительно ее правильного воспитания. Я вам буду очень признателен за беспристрастное мнение по этому поводу.

– Считаю, что это отличная идея, но все зависит от школы.

– Здесь не очень подходящее место для такого взвинченного ребенка. Вы согласны? Это хорошее место для историков, для тех, чьей страстью является архитектура, картины... или тех, кто сам пронизан старыми традициями, то есть связан с историей, сказали бы вы.

– Думаю, что вы правы.

– Я знаю, что прав. Я выбрал школу для Женевьевы в Англии.

– О!

– Вы, кажется, удивлены. А разве вы не считаете, что самые хорошие школы в Англии?

И снова мне почудилась легкая издевка, но я ответила вполне дружелюбно:

– Вполне возможно.

– Совершенно точно. Она там не только обучится языку, но и приобретет замечательное хладнокровие, которым вы, мадемуазель, столь богато наделены.

– Благодарю вас. Но она будет вдали от дома.

– От дома, в котором, как вы обратили мое внимание, она не слишком счастлива.

– Но она могла бы быть счастлива. Она способна на большую любовь.