Исповедь королевы

Затем мы продолжили нашу поездку. Мы опаздывали на два часа.

Дети заснули, и я была рада этому. Заснул и король. Не снятся ли ему дурные сны? Елизавета, мадам де Турзель и я закрыли глаза. Сомневаюсь, чтобы они заснули, я же знала, что не смогу.

Проснулся дофин. Он проголодался. Я сказала ему, что у нас; будет пикник. Он всегда любил их. Он начал строить различные предположения. Мы должны подобрать месте:

Желательно, чтобы была тень. Это будет пикник — завтрак. Я сказала ему, что мы будем кушать в карете, и показала шкаф с едой и вином. Он пришел в восхищение, а мы сказали ему, что он выглядит странной маленькой девочкой в платице и чепчике, и все так смеялись, обнаружив, что и мы тоже проголодались.

Я подумала, что все кажется другим при дневном свете. Страхи приходят только ночью. И все же нам было крайне необходимо прикрытие темноты. Яркий солнечный свет мог выдать нас. Я вспомнила слова: «Мадам, вас трудно не узнать». Да, это были справедливые слова. Мои портреты рисовали много раз. Они висели в салонах, грубые наброски ежедневно распространялись по всему городу, и хотя, я верю, они имели незначительное сходство с оригиналом, все же народ понимал, кого они изображают. Но пока я смеялась вместе с детьми, поглощая деликатесы, которые подготовил Аксель, считая их подходящими для королевской семьи. И я пыталась не думать, что произойдет в Тюильри, когда наш побег будет обнаружен, если это уже не произошло.

Людовик вытащил карту и стал изучать маршрут, по которому нам предстояло проехать. После Бонди и Клэ, где мы подсадили двух дам, выехавших раньше, мы должны были проследовать через Ла-Ферте на Шалон-сюр-Марн.

Шалон-сюр-Марн! Как я хотела оказаться там — в этом городе мы должны были встретиться с кавалерийским отрядом под командованием молодого герцога де Шуазеля, племянника Моего старого друга, а за этим городом нас будет ждать Буйе, чтобы сопровождать в Монмеди, а в Монмеди — безопасность и Аксель.

Насколько счастливее была бы я, если бы сейчас нас вез Аксель!

Дофин захныкал, так как ему стало жарко. В карете определенно было душно; перегруженная, она тяжело взбиралась на холмы. Мадам де Турзель решила выйти подняться на холм вместе с детьми. Это уменьшит нагрузку, а детям даст возможность немного подышать свежим воздухом и размять ноги.

Это показалось хорошей идеей, но дофину захотелось немного побегать по полю, так что мадам де Турзель и сестре пришлось ловить его. Его веселые крики радовали нас, но минуты летели.

В полдень мы остановились в Пти-Шантри, маленькой деревушке около Шантри. Аксель дал разумный совет менять лошадей в маленьких населенных пунктах, а не в крупных.

Из постоялого двора вышел молодой человек посмотреть на нашу большую карету. Он был весьма говорливым, я слышала, как он болтал с кучером. Он никогда не видел такой великолепной кареты. Ее пассажиры, должно быть, очень богатые и знатные люди. Его фамилия Вале, сказал он, Габриель Вале, он зять почтмейстера. Содержит постоялый двор и часто бывает в Париже.

Он прошел мимо окна кареты, я уверена, чтобы посмотреть, что за люди могут позволить себе путешествовать в таком экипаже. И узнал нас!

Я с тревогой взглянула на Людовика. На нем был грубый парик лакея, за которого он себя выдавал, но массивные черты лица Бурбонов хорошо известны во Франции на протяжении нескольких столетий. Затем Вале посмотрел на меня. Выглядела ли я похожей на гувернантку? Я почувствовала, как на моем лице появляется обычное надменное выражение, как бы сильно я ни старалась избавиться от него, когда соприкасалась с простыми людьми.

Он отошел и направился к почтмейстеру, я увидела, как они стали шептаться. Затем почтмейстер подошел к карете.

Он поклонился, но его слова заставили меня вздрогнуть.

— Ваши величества, это большая честь. И мы будем помнить ее, пока живы. Мы бедные люди, но все, что мы имеем, к вашим услугам.

Людовик, которого всегда трогали любые проявления расположения со стороны его подданных, сейчас был тронут еще больше. В его глазах показались слезы, и он сказал, что очень счастлив оказаться среди друзей.

Почтмейстер сделал знак своей жене и детям, которые подошли к карете и были представлены нам, затем подошла жена Вале и также промямлила, что сознает всю оказываемую ей честь.

— Ваши величества, мы сегодня приготовили гуся, который ждет, чтобы его съели. Если вы окажете нам честь отведать его, то мы, будем глубоко тронуты.

Людовик сразу же почувствовал себя королем. Отказать в подобном приглашении означало бы проявить нелюбезность. Поэтому мы все должны выйти из кареты и отведать гуся с почтмейстером. Дети были в восторге. Это такое удовольствие — выйти из душной кареты. Стало также ясно, что это настроенное лояльно семейство понимает, что мы бежим из Парижа.

Когда мы поели и король объяснил, что обстоятельства требуют от нас, попрощался, хотя ему бы хотелось провести гораздо больше Времени с такими приятными, хорошими людьми. Вале попросил об одолжении. Не мог бы он поехать на карете в качестве форейтора до Шалон-сюр-Марна?

Как мог король отказать в подобной просьбе, связанной с проявлением верноподданнической службы? У нас будет еще один пассажир, но этого нельзя было избежать, и мы отправились в путь. Чтобы показать свое рвение. Вале пытался гнать лошадей так, что в результате две из них пали и повредили постромки. Ремонт занял еще некоторое время, и когда мы прибыли в Шалон, то значительно опаздывали к установленному сроку.

Шалон был более крупным городом, но народ интересовался больше выращиванием винограда и приготовлением вина, чем революцией; наш большой экипаж привлек внимание, но люди лишь пожимали плечами. Какие-то богатые эмигранты. Их сейчас было слишком много, чтобы это могло послужить поводом для значительных пересудов.

Я начала понимать, что было ошибкой брать с собой Вале, хотя он и был самым лояльным из подданных, но он не мог скрыть гордость за оказанную ему честь. Пока вменяли лошадей, один или два человека обратились к нему с расспросами, и он невольно выдал тот факт, что выполняет необычное задание. Люди уже начали с подозрением посматривать на величественный экипаж. Двое детей? Это само по себе вызывало подозрение..

Я была очень рада, когда мы покинули Шалон, хотя король ничего не заметил. Стоило нам выехать из города, как он приготовился вздремнуть.

Мы были недалеко от Понт-де-Сом-Весль; в этом городе, согласно плану, мы должны были встретиться с кавалерией герцога де Шуазеля. Он должен был присоединиться к нам и сопровождать до тех пор, пока мы не достигнем лояльных войск Буйе.

Самое худшее было позади. Мы все могли успокоиться, полагая, что действительно уже приближаемся к концу маршрута.

Жара все усиливалась. Мой сын захотел выйти и сорвать несколько цветочков. Он любил цветы, и ему так не хватало его маленького сада в Трианоне.

— Пожалуйста, мадам Рошет, — сказал он шаловливо, так как я предупредила его, что, согласно пьесе, я его гувернантка, и он не должен забывать об этом.

Проснулся король и сказал, что он считает, желание дофина следует выполнить, и нам всем будет приятно сделать короткую остановку.

И вот громоздкий экипаж остановился у края дороги, мадам де Турзель и Елизавета вышли вместе с детьми. Дофин стал собирать цветы и подносить их мне.

Я хотела, чтобы мы продолжили путь, но король сказал, что еще несколько минут ничего не изменят, и сидел, благодушно улыбаясь, наблюдая за детьми через раскрытую дверь.

Вдруг мы услышали цокот копыт мчащейся во весь опор лошади, и вскоре показался всадник. Он мчался прямо к нам, но, поравнявшись с экипажем, не остановился, а только придержал лошадь. Он прокричал:

— Будьте осторожны. Ваш план раскрыт. Вас задержат!

Прежде, чем мы сумели его расспросить, он ускакал прочь.

Мы попросили, чтобы все вернулись в карету, и король дал указание немедленно тронуться в путь.