Сквозь бездну

— Я обращаюсь к госпоже Солор, — заговорил Аллех. Голос его выдавал лёгкую хрипотцу — нервничает. Явственно. — Пусть госпожа посмотрит на ситуацию непредвзято. Раз уж так случилось… Зачем упорствовать? Демон не имеет никакого права на трон Империи. Лишившись какой-либо поддержки здесь, он быстро падёт, и на трон взойдёт законный наследник прежней династии — его светлость Атейлер. Он примет семью Солор с распростёртыми объятиями.

— Никогда этого не случится, — Аштия сощурилась. — Потому что Солор никогда не изменит присяге. Я приносила присягу, как и все вы. В отличие от вас, я это помню.

— От присяги демону госпожу освободит любой священник.

— А как я сама себя от своей клятвы освобожу?

— Это единственное, что останавливает госпожу?

— Пожалуй. Честь — единственное, что может меня тут остановить.

Я требовательно оглядывался вокруг. Сейчас нас — Аштию, меня, пятерых её телохранителей — окружало плотное кольцо людей. Аше не может этого не видеть. Впрочем, что ж это я — она не отступится от своих принципов даже у края пропасти.

А значит, мы сейчас здесь ляжем. Все. Чёрт побери… Бедняжка Моресна. Надеюсь, ей хватит моего наследства, чтоб прожить.

Но меч пока рано выхватывать.

Офицеры неуверенно переглянулись. Казалось, Аллех ищет поддержки у своих соратников. Но какой именно — нельзя было сказать. Говорил он с трудом, это было видно, однако, сделав над собой усилие, вновь обратился к госпоже Солор:

— Прошу госпожу обдумать ситуацию и сделать верный вывод. Сейчас на стороне его светлости Атейлера почти все знатные семьи, все самые сильные Дома. Император останется в одиночестве.

— Возможно, Солор будет единственным графством, которое даст его величеству людей, но это ничего не меняет. Я — военный правитель Империи, и я не изменю присяге.

Несколько мгновений Аллех молчал. За это время я успел положить руку так, чтоб иметь возможность выхватить меч в долю секунды. Сколько смогу с собой забрать, столько и заберу. Не зря же Аше платила Одеям. А может, ещё и выкарабкаемся — если меня хватит хотя бы минуты на три и если «пластун» способен пробиваться сквозь толпу и развивать большую скорость, и если нам чертовски повезёт… Может же повезти по-настоящему… Так, чтоб потом всю жизнь Господа благодарить за милость…

— Что ж… — офицер произносил слова очень медленно. — Я очень уважаю тебя, Аштия. И как человека, и как военачальника. Поэтому я дам тебе фору. Полчаса. Клянусь, что ни я, ни кто-либо из присутствующих здесь людей не тронется с места ещё полчаса после того, как ты отправишься в путь. На коне, не на «пластуне». «Пластун» понадобится нам. Но коня можешь выбрать любого. И, разумеется, забрать свой личный стяг… Мне жаль, Аштия. Не сердись, что я так говорю.

— У меня будут слишком серьёзные счёты к тебе, Аллех, чтоб вспоминать такую мелочь, как недопустимая фамильярность, — надменно бросила женщина. Не каждый на месте её светлости сумел бы хотя бы сохранить присутствие духа, чувство же собственного достоинства, окружившее Аштию облаком, словно аромат дорогих духов, было доступно лишь единицам.

Она протянула руку к поводу одного из коней, теснившихся рядом. Выбрала приземистого, невзрачного жеребца, на которого вроде бы не подобало садиться даме столь знатной, но я понял, чем объясняется выбор. Такой конь будет выносливее, дольше выдержит рысь и потребует меньше корма и ухода. А значит, больше шансов уйти. Хоть и, что уж там, шансов у нас против целой армии практически нет, даже с учётом форы в полчаса.

Пока же выбранного коня подводили к госпоже Солор, взгляд Аллеха неожиданно обратился на меня.

— Эй, Серт! — окликнул он куда увереннее. — Давай к нам. «Чистый» может нам пригодиться, работа для тебя найдётся. У нас ты заработаешь золота и на себя, и на семью. По результатам трудов, глядишь, и имение тебе перепадёт. Всё возможно.

В задумчивости пожевав губами, я смотрел на офицера. Сложно было подыскать сразу подходящие слова, тем более на чужом, пусть и хорошо известном языке. Всё-таки не пристало в подобном деле ляпать первое, что в голову взбредёт. Потом я оглянулся на Аштию и понял вдруг, что она ждёт моего ответа напряжённее, чем Аллех, который, кажется, в ответе не сомневается.

— Аше, не подскажешь, как у вас принято в подобных случаях посылать? — легкомысленным тоном осведомился я.

Она усмехнулась, но усмешка была похожа на гримасу. Злую, болезненную гримасу.

— Вот уж тут как тебе будет угодно. Как хочется, так и посылают.

— Ну, в таком случае… — я развёл руками. — Сам понимаешь, парень. Обойдётесь без меня.

— Не дури, чужак. На что ты рассчитываешь?

— Мужик, ты зря с первого раза не понял. Иди просрись.

Мой собеседник сузил глаза, и я прочёл в его взгляде, что нажил себе личного врага. Отвечать мне он счёл ниже своего достоинства.

Но внезапной непрошеной паузой зато воспользовалась её светлость.

— Я обращаюсь сейчас к тем, кто ещё помнит, что такое долг, — госпожа Солор намотала на руку повод и на удивление легко поднялась в седло. Можно было лишь гадать, чего стоила ей эта лёгкость. — Предлагаю присоединиться ко мне всем тем, кто не желает ронять чести воина, кому не по пути с мятежниками.

Голос её прозвучал громко и внятно, в тишине, наступившей сразу после короткой перебранки, он охватил собой толпу и выдернул из неё сразу несколько человек. Двое младших офицеров и с десяток бойцов расхватали своих коней, к ним присоединились ещё несколько, и ещё. Толпа пришла в движение, выпуская из своей массы отколовшихся, оживая засомневавшимися, теми, кто закрутил головой, пытаясь принять решение.

И я, тоже уже успев сесть в седло, в изумлении и восхищении увидел вдруг, как к оставшейся было в одиночестве женщине-полководцу стали стекаться солдаты.

Аллех побледнел, напряглись двое его соратников, подошедшие совсем близко. Лишь пару мгновений они безмолвно следили за тем, как отверженная одиночка стремительно обрастает отрядом, и этот отряд пухнет на глазах. Я ждал их хода и был уверен, что таковой последует. Я слишком уважал Аштию, чтоб предположить, будто среди её людей может найтись хоть один, способный, разинув рот, безропотно смотреть, как рушится его блистательная задумка.

— Любой из вас, кто сейчас уйдёт под начало Солор, — произнёс офицер — не Аллех, другой, чьего имени я не помнил, но знал, что парень является счастливым обладателем значительного титула, — лишится земли и имущества, а также поддержки сеньора.

Толпа замерла. Несколько бойцов, уже встроившихся в новый отряд, сдали назад. Я заметил краем глаза, что и после того, как прозвучала угроза, несколько солдат усилили собой отряд Аштии — должно быть, они не владели землёй или иным ценным имуществом и потому считали своим капиталом верность присяге. Аше снова слегка напряглась, но и теперь сохранила присутствие духа и истинно аристократическую надменность. Глядя на неё, мне и самому проще было держать себя в руках.

Жаль, что мой собственный отряд был отдан под командование Фахра, как одно из подразделений, способных вести силовую разведку. Уж он-то — я уверен! — целиком был бы на стороне госпожи Солор. А двести тренированных и сработавшихся человек — это сила, с которой нельзя не считаться.

— Я помню про твоё обещание, — произнесла женщина, глядя на Аллеха. Казалось, хотела добавить ещё что-то, но не стала, одарила только взглядом, который в своей замкнутости и непроницаемости обещал очень многое, а может быть, не обещал ничего — тут уж как кому покажется. И, отвернувшись, коротко скомандовала: — Вперёд, господа.

Я снова пристроился к ней бок о бок — странно, но на этот раз никто из телохранителей не возражал, лишь подпёр меня своим конём с другой стороны. Пальцы ныли от усилия, сковавшего их на поясе в опасной близости от рукояти меча. Трудно было отступать от грани, к которой я уже мысленно подошёл, и бороться за жизнь не в последней дикой схватке, а по-иному — банально унося ноги.

Но на первом этапе ноги мы уносили умеренно, не слишком горяча коней, хотя здесь, на уклоне, можно было развить очень приличную скорость. Однако я понимал, почему Аштия предпочла демонстрировать сдержанность — в остающихся мог проснуться инстинкт хищного зверя, и на убегающих, а не отступающих они б кинулись… Или нет? Неужто она верит, что предатель станет держать своё слово? Действительно уверена? Я обеспокоенно посмотрел на госпожу Солор. Она была бледна, и потому взглядывал я на неё часто — вдруг вздумает падать в обморок, чтоб успеть подхватить, чтоб не разбилась под копытами.