Война

Кроме того, на моем заводе стрелкового оружия сейчас проходил испытания первый в этом мире крупнокалиберный пулемет под тот самый пятилинейный патрон, который мы разработали и начали выпускать на немецкий кредит. В принципе с этим пулеметом мы обогнали время не так уж сильно. Насколько я помнил, американский крупнокалиберный «браунинг» был разработан году в 1917-м. Причем, что интересно, на вооружении этот пулемет оставался до момента моего «переноса» сюда, то есть больше девяноста лет — и конструкция оказалась довольно удачной, и задач, для решения которых нужно было оружие, стреляющее таким мощным патроном, также было предостаточно. Более того, насколько я помнил, во время Корейской и Вьетнамской войн пулемет Браунинга широко использовался снайперами. Вот такой вот «дед-долгожитель широкого профиля». А в конце 1990-х под этот патрон даже разработали специальные снайперские винтовки. Вот я и решил подсуетиться слегка заранее, рассудив, что дорога ложка к обеду. Слегка — чтобы не перехватили идею, а заранее — чтобы с первыми выстрелами мировой войны развернуть производство и более или менее быстро вооружить войска. А то и торгануть с союзничками. Согласно моим планам, и минометы, и крупнокалиберные пулеметы должны были поступить на вооружение в полки, вследствие чего полковая пулеметная рота с пулеметами Максима развертывалась до батальона огневой поддержки, в состав которого входили еще и рота восьмидесятисемимиллиметровых минометов, и взвод крупнокалиберных пулеметов. Стосемимиллиметровые минометы шли на усиление огневых возможностей бригад и в горнострелковые части.

Ну и последним по счету, но не по значимости среди тех проектов, которые я собирался запустить в массовое производство с началом мировой войны, были ручные гранаты. Дело в том, что в истории, которую здесь знал только я, очень многое из того, что появилось в арсенале передовых армий, было изобретено во время Русско-японской, а она тут протекала совсем не так, как в «моей» реальности. Поэтому к настоящему моменту на вооружении даже самых передовых армий отсутствовал, например, такой вид оружия, как минометы или ручные гранаты. Ну не было в здешней истории у русских особой необходимости изощряться в осажденном Порт-Артуре и придумывать всякие способы насолить врагу — от метания устаревших морских мин с помощью задранного вверх ствола сорокасемимиллиметровой морской пушки (отчего это оружие и получило название миномет) до набивания стреляных гильз от этой же пушки пироксилином и швыряния их в наступающих японцев. Поскольку не было здесь самой осады Порт-Артура. Так что, даже если кому и приходили в голову подобные мысли, без подтверждения практикой они себе дорогу не пробили… Точно так же здесь tie строили, скажем, линейных крейсеров — не показали себя японские крейсера в отгремевшей войне так, как в том, другом варианте истории, вот и не стали англичане, инициировавшие «там» строительство подобных крейсеров, «здесь» этим заморачиваться, сосредоточившись исключительно на линкорах. Зато бронепалубных крейсеров-охранителей британской торговли англичане, перепуганные действиями бурских вспомогательных крейсеров, понастроили около двух сотен.

При некоторой удаче уже к началу 1915 года у русской армии должно было появиться довольно сильное техническое преимущество перед любыми армиями мира. Ну, так планировалось, а как оно получится, еще предстояло посмотреть…

Ну и до кучи, еще весной на Магнитогорском авиационном заводе были испытаны три чисто военных типа аэроплана. Вернее, новых типов было два, третий же — двухместный разведчик — новым считать было нельзя, поскольку он уже поступал на вооружение авиаотрядов корпусов. Единственное отличие вариантов мирного и военного времени составлял пулемет, который крепился на турели в кабине летнаба и служил для защиты от истребителей противника. Но поскольку в этом мире, благодаря и моим усилиям, мысли о военном применении авиации успешно подавлялись (ну, за исключением разведки), в настоящий момент еще не существовало вооруженных самолетов. Поэтому корпусные авиаотряды сейчас пока были оснащены самолетами без вооружения. Ничего, к тому времени, когда у противника появятся первые истребители, успеем установить турели на все самолеты, которые еще останутся в строю. А новые пойдут с завода уже вооруженными.

Два же других типа действительно были новыми, хотя и собранными, так сказать, из «кубиков» уже выпускающихся моделей. Истребитель, как и планировалось, создавался на основе почтового самолета и отличался от него только чуть сдвинутой назад кабиной и установкой двух синхронизированных пулеметов в передней части «тулова». А бомбардировщик был получен заменой кабины «Воздушного лимузина». Он мог нести до трехсот килограммов бомб, но они пока практически не выпускались. В первую очередь из соображений секретности. Тут уж я дул на воду — даже мыслей о военном использовании авиации ни у кого не должно было возникать… Так что в качестве бомб первоначально планировалось использовать оснащенные стабилизаторами новые осколочно-фугасные снаряды стосеми– и стопятидесятидвухмиллиметровых гаубиц, а уж затем, после начала боевых действий, развернуть производство полноценных бомб. И их разработку я также запустил сразу по прибытии.

К моменту моего появления в Магнитогорске оба новых самолета прошли испытания и поступили в серийное производство. Истребителей уже было в наличии двадцать единиц, а бомбардировщиков — шестнадцать, вследствие чего на заводе полным ходом шло формирование первого в мире смешанного ис-требительно-бомбардировочного авиаполка. Его планировалось отправить на Австрийский фронт. Авиация у австрийцев была крайне слаба, а их летчики имели недостаточную подготовку, так что мы рассчитывали набраться первоначального боевого опыта, не понеся при этом значимых потерь. К тому же там мы планировали активно наступать, и в случае потери самолетов над вражеской территорией была большая вероятность того, что новейшая техника не попадет в руки противника, по крайней мере на срок, достаточный для ее изучения.

Впрочем, наша стратегия на начало войны предусматривала наступление на всех фронтах. Просто наступление на Германском фронте имело целью не захват территории, а нанесение максимального ущерба инфраструктуре немцев и создание им максимальных трудностей в подготовке ответного наступления. Сразу же бодаться с немцами на равных я не хотел. Возможно, в том состоянии, которого мы достигли к настоящему моменту, это для русской армии было бы вполне реально, но войска, сидящие в хорошо подготовленной обороне, приобретают ничуть не меньший боевой опыт, чем наступающие, а вот потерь несут куда меньше. С австрийцами же другое дело. С ними мы, пожалуй, способны покончить одним ударом. Но вот делать этого я пока не собирался. Если мы выведем австрийцев из войны, то немцы, чего доброго, сразу сдадутся. А нам это было категорически не нужно. Мы должны были выйти из войны с черноморскими проливами, заработав на поставках и после того, как все воюющие стороны будут изрядно обескровлены. А то, если этого не произойдет, мы, глядишь, лет через пять после столь скорого окончания первой мировой получим вторую, в которой немцы с англичанами будут вместе воевать против нас. Причем никаких преимуществ в заранее подготовленном производстве новых видов вооружения у нас уже не будет. Нет уж, ребята, давайте-ка воевать по-серьезному. Так, чтобы вы потом еще минимум лет пятнадцать—двадцать не могли и подумать затевать новую большую войну. Нашей стране после этой понадобится хорошая передышка…

Вот потому, едва мы разобрались с немцами, я отпросился у государя и самолетом рванул в Магнитогорск. Ибо теперь предстояло максимально быстро перейти на массовое производство вооружения — не только вышеупомянутых новых образцов, но и уже давно выпускающихся — и сделать это в условиях, при которых достаточно большое количество подготовленного персонала будет призвано в армию. Поэтому альтернативы конвейеру у меня не было. На самом деле основным преимуществом конвейера является не рост производительности труда. Нет, он есть, и значительный. Когда Форд перешел на конвейерную сборку своей модели «Т», производительность труда выросла почти на пятьдесят процентов. Но этот рост во многом купируется гораздо большими трудностями подготовки производства при смене модели, сокращением предлагаемых потребителю вариантов и другими сложностями. Всем известны слова Форда о том, что потребитель может заказать себе автомобиль любого цвета, при условии, что этот цвет черный. И это не был снобизм или пренебрежение потребителем. Просто требованиям конвейерного производства по скорости сушки удовлетворял только черный японский лак — никакая другая краска, выпускавшаяся в то время, по своим возможностям для конвейерного производства не подходила… Но главный выигрыш конвейера в том, что он позволяет разбить производство на массу простых операций. Это резко снижает требования к квалификации работников и позволяет производить такие сложные устройства, как современное воооружение и техника, куда менее квалифицированному персоналу. И вот именно этим я и занялся. Ибо считал перевод производства на военные рельсы самым главным залогом нашей будущей победы в войне. А со всем остальным и без меня справятся.