Тризна по женщине

Рог пуст. Арлетта снова наполняет его и протягивает Хемингу.

Он берет рог, поднимает его и держит высоко над головой. Потом опрокидывает и выливает напиток на землю.

В толпе прокатывается вздох изумления, кое-кто рвется к Хемингу, чтобы убить его. Но Хеминг спокойно поворачивается к Хальвдану.

— Ну? — спрашивает он.

Хальвдан не отвечает. Хеминг через голову швыряет рог назад, в лес. Мы слышим, как он падает в кусты.

Одни напевает. Она уже далеко отсюда.

Возле входа в курган лежат щиты, сооруженные из жердей. Теперь рабы поднимают и устанавливают их. Они забивают в землю толстые колья и ставят щиты, между открытым входом в курган и толпящимися вокруг людьми возникает стена. Двое самых старых родичей королевы подходят к Одни. Один из них — тот, что приехал с Уппсалы. Они поднимают ее, чтобы поверх щитов она увидела вход в курган. Сзади стоит жрец, он громко кричит.

— Что ты видишь там внутри?

Одни опускают на землю. Она проводит рукой по глазам, голос ее почти не слышен, она говорит, что ничего не видела. Ее снова поднимают, на этот раз выше, сильные мужские руки подхватывают ее, поднимают и теперь дольше не опускают на землю.

— Что ты видишь там внутри?

— Нет, — говорит она опять, и голос ее звучит еще тише, — я ничего не вижу.

Подходит Арлетта с рогом. Одни не хочет пить, и опять Хемингу приходится наклониться к ней и шепнуть, что она должна выпить ради него хоть глоток. Одни подносит рог к губам.

Ее снова поднимают вверх.

— Что ты видишь там внутри?

Она глядит на них, словно удивляется, кто они такие и что все это означает, потом поворачивается к Хемингу. И тихим голосом говорит, что видела там ребенка.

В толпе поднимается беспокойство, кто-то кричит, чтобы Одни поскорей убили, она издевается над покойной королевой и всеми собравшимися. Хеминг хочет ответить, но в это время Гюрд смело заходит за стену, чтобы посмотреть, есть ли там кто-нибудь. Она возвращается с девочкой, которую бродяга продал в Усеберге. Ребенку, предоставленному самому себе, надоело такое скопление людей, он заигрался с цветком, побежал за бабочкой, пережившей первые заморозки.

Этого ребенка Одни назвала своим. Она прижимает девочку к груди.

— Пей! — тотчас кричит Хеминг, и в первый раз кажется, что спокойствие и мужество сейчас покинут его.

Арлетта подходит с рогом. Одни пьет и в глубоком опьянении перестает замечать окружающее. Гюрд уводит девочку в усадьбу.

Наконец избранные воины скрываются за стеной, они ждут там Одни. Когда она придет, они разрежут на ней одежды и каждого из них она встретит нагая; они будут под сильным действием своего напитка, она — своего. Хеминг должен присутствовать при этом и свидетельствовать, что все сделано как надо. Так распорядилась королева еще при жизни, и теперь сотни людей, собравшихся вокруг кургана, требуют, чтобы ее воля была исполнена. Телохранителям было трудно попасть в число избранных. Когда королева занемогла и все поняли, что жить ей осталось недолго, между телохранителями вспыхнула жаркая борьба. Задолго до того, как стало известно, сколько женщин и какие именно последуют за покойницей, воины начали заискивать перед королевой и похваляться перед женщинами своими достоинствами. Один подарил королеве серебряную пряжку, которую добыл в Ирландии. Много лет он боялся, что королева узнает про пряжку. Он понимал, что при жизни ей ничего не стоит получить у него эту пряжку за бесценок. Другой послал к королеве свою молодую жену, чтобы она наедине обстоятельно рассказала ей, как неутомим бывает ее муж, когда они встречаются под покровом темноты. Но вот викинг, ходивший на запад, вернулся домой, и в спутницы королеве была назначена Одни; Хальвдан сам выбрал из своих воинов тех, которые были ему по душе, и сказал:

— Эти.

Остальные обиделись. Тогда Хальвдан заменил некоторых, но благодаря этому только приобрел еще больше недругов. Наконец он сдался, накричав на воинов, что они вонючие козлы, и могли бы сами бросить жребий, кому осчастливить эту козочку перед тем, как ее зарежут. Но мужчины никак не могли договориться. Они дрались и пьянствовали, препирались и угрожали воздвигнуть против викинга нид; наконец он собрал их всех при дворе.

— Войдите в мое положение, — взмолился он, — и скажите, что мне сделать, чтобы все были довольны. Вас шесть десятков, а допустить к ней мы сможем не больше восьми человек. Ясно вам это?

Им было ясно. Он выбрал восьмерых. Некоторые попытались подкупить кого-нибудь из восьмерки, обещали взамен свои земли, собирали наличное серебро. Но избранные были непреклонны.

И вот они здесь, все восемь. Они скрываются за стеной.

Вскоре они начинают кричать — им не терпится.

Неожиданно Хеминг приближается к викингу, ходившему на запад, и говорит, что он все-таки не хочет сам убивать Одни. Хальвдан тугодум. Но наконец-то до него доходит, он быстро прикасается рукой к бороде, и в глазах у него загорается злобный блеск.

— А тебе ясно, что тогда случится? — тихо и грозно спрашивает он.

— Я думаю, ты не прав, — отвечает Хеминг.

— Ты знаешь, чего ждет народ? Чтобы ты сам заколол ее!

— А я отказываюсь! И тебе не поможет, если ты выполнишь угрозу королевы и убьешь еще несколько человек, чтобы бросить с нею в курган. Лучше убей меня одного. Это не слишком утешит их, я понимаю. Ведь они жаждут увидеть, как будет исполнена воля твоей покойной матери. Она хотела восторжествовать надо мной, заставив меня убить ту женщину, которую я люблю, понимаешь?

— Да.

— А если я откажусь?

— Ее все равно убьют.

— Но твоей покойной матери и всем этим людям не безразлично, кто именно ее убьет.

Хальвдан не слишком силен в искусстве спора, он злится, когда его припирают к стене. Но Хеминг тут же успокаивает его.

— Я придумал другое.

— А что? Надо спешить. Люди ждут.

— Единственное, чего мне надо, — это облегчить участь Одни. Я знаю, ее убьют в любом случае. Но я хочу избавить ее от того, что ее ждет сейчас.

— А что ее ждет?

— Воины.

Хальвдан смачно смеется.

— А ты уверен, что ее нужно избавлять от этого? Может, ты только лишишь ее последнего, хе-хе, удовольствия? Ладно, хватит, ты и сам небось понимаешь, что это невозможно. Если я сейчас прикажу воинам уйти, народ разорвет нас.

— А если ты сам пойдешь к ней?

— Я?.. Хальвдан отшатывается.

— Это большая… необычная честь. Кто знает, может, людям это даже понравится… такая неожиданность. Сам сын королевы… отсылает воинов… какая честь и для его покойной матери, и для женщины, которая должна последовать за нею в царство мертвых! Ну как? — Теперь Хеминг кричит. — Выбирай! Или ты сделаешь, как я велю, или пусть кто угодно убивает меня и Одни.

Хеминг осмелился употребить слово «велю» — правда, негромко, шепотом, потому что давно понял: викинг, ходивший на запад, больше склонен выполнять приказания, чем отдавать их. Он видит, как робкое тщеславие уже щекочет Хальвдана: может, и правда мне?..

— Эй вы! — кричат из толпы. — Чего вы ждете?

Воины за стеной недовольно ворчат, они уже не в силах владеть собой.

— Слышишь их? Как с ними сладишь? А может, все-таки попробовать?.. — заикаясь, говорит Хальвдан.

— Напои их больше.

Хальвдан машет Арлетте, чтобы она поднесла воинам питье. Наверно, Хеминг заранее предупредил ее обо всем. Воины за стеной снова пьют, на этот раз больше, чем раньше. Возможно, в этот напиток попали другие тайные приправы Арлетты. Кроме нее, это никому не известно. Ропот воинов постепенно слабеет.

— Ну как, согласен? — спрашивает Хеминг. — Или я говорю: отказываюсь убивать Одни, или ты говоришь: согласен!

Хальвдан рывком оборачивается к толпе и кричит:

— Приказываю воинам выйти из-за стены!

— Что? — кричат в толпе. — Чего ты нас дурачишь?

Нечасто хевдинг из Усеберга бывает хозяином положения. Он широко улыбается, зубы блестят, борода красива, как будто он даже прибавился в росте, выпрямившись и словно согнав с плеч жир, который вдруг стек ему под мышки, где его скрыл плащ.