Красный шнур

— Может быть, вы хотели бы задать какие-нибудь вопросы, мистер Холмс? — спросил Хопкинс.

— Нет, я не стану больше утруждать леди Бракенстол, — ответил Холмс. — Но прежде чем перейти к осмотру столовой, я хотел бы услышать, что вам известно? — обратился он к Терезе.

— Я заметила этих людей раньше, чем они вошли в дом, — сказала горничная. — Из окна своей комнаты я видела при свете луны трех мужчин, стоявших у ворот, но не обратила на них внимания. Час или больше спустя, услышав крики своей госпожи, я сбежала вниз и увидела ее привязанной. Сэр Юстес лежал на полу в луже крови. Этого было достаточно, чтобы лишить женщину рассудка, но мисс Мэри Фрэзер из Аделаиды всегда была мужественной, и леди Бракенстол из Эбби-Грэндж не изменила себе. Вы достаточно долго ее допрашивали, джентльмены, а теперь она отправится к себе в спальню со своей Терезой и отдохнет; ведь ей так нужен отдых.

Тереза с материнской нежностью обняла свою госпожу и увела ее из комнаты.

— Эта женщина была при леди Бракенстол с самого ее рождения, — пояснил Хопкинс. — Она была ее кормилицей и приехала с ней из Австралии восемнадцать месяцев тому назад. Ее зовут Тереза Райт. В эту дверь, пожалуйста, мистер Холмс.

Выражение волнения и живого интереса сошло с лица Холмса: исчезла таинственность, а вместе с ней исчезла для него вся привлекательность дела. Оставалось произвести арест. Но стоило ли Холмсу пачкать руки об обыкновенных грабителей? На лице моего друга промелькнуло нечто похожее на досаду, которую должен испытывать ученый специалист, убедившись, что его пригласили лечить корь. Однако то, что Холмс увидел в столовой Эбби-Грэндж, было так необычно, что в нем снова пробудился интерес к делу.

Это была очень большая и высокая комната с резным дубовым потолком, дубовой панелью и старинным оружием на стенах. Против входа была стеклянная дверь, о которой говорила леди Бракенстол. Холодное зимнее солнце светило в комнату через три небольших окна в правой стене. В левой стене был большой глубокий камин с массивной каминной доской. Возле стояло тяжелое дубовое кресло с резными ручками и перекладинами, соединявшими внизу ножки. Через резьбу спинки был пропущен красный шнур, прикрепленный обоими концами к перекладинам. По-видимому, при освобождении леди Бракенстол шнур был снят с нее, узлы же остались неразвязанными. Однако мы только впоследствии заметили эти мелочи, так как в первый момент наше внимание было поглощено страшным трупом, распростертым на тигровой шкуре перед камином.

Это был труп высокого, статного мужчины лет сорока. Он лежал на спине, с обращенным вверх лицом и оскаленными белыми зубами. Сжатые в кулаки руки были вскинуты над головою, и в них лежала тяжелая палка. Красивые орлиные черты его смуглого лица были искажены яростью и выражением дикой злобы. Он, по-видимому, вскочил с постели, так как на нем была ночная рубашка, а из брюк высовывались голые ноги. Его голова была разбита страшным ударом, уложившим его на месте. Рядом валялась тяжелая кочерга, погнувшаяся от удара. Холмс осмотрел кочергу и нанесенную ею рану.

— Ну и сильным должен быть этот старший Рандл, — заметил он.

— Да, — подтвердил Хопкинс. — Мне говорили о нем как об очень сильном и очень жестоком человеке.

— Вам удастся его поймать?

— Безусловно. Мы уже раньше его разыскивали, но получили сведения, будто он уехал в Америку. Однако оказывается, что шайка орудует здесь, а в таком случае им от нас никак не улизнуть. Мы уже дали знать во все портовые города, и сегодня же будет назначена награда за поимку Рандлов. Во всем этом меня смущает лишь одно обстоятельство: как они могли решиться на такое дело, зная, что леди Бракенстол сможет указать их приметы и что по ее описанию мы, конечно, сумеем их разыскать.

— Совершенно верно. С их точки зрения было бы разумнее заставить леди Бракенстол тоже замолчать навеки.

— Может быть, они не заметили, что она пришла в себя? — сказал я.

— Вероятнее всего. Если она была без сознания, им незачем было ее убивать. А что вы знаете об этом бедняге, Хопкинс? О нем ходили всякие слухи.

— Сэр Юстес в трезвом состоянии был добрым малым, но, напившись, становился настоящим дьяволом и был способен на любое безобразие. Несмотря на свое богатство и титул, он два раза чуть было не попался нам в руки. Раз он облил керосином и поджег собаку своей жены. Другой раз швырнул в голову горничной Терезы графин. Между нами говоря, никто в доме не проиграет от его смерти. Что вы там рассматриваете?

Холмс стоял на коленях и очень внимательно рассматривал узлы красного шнура, которым леди Бракенстол была привязана к креслу. Затем он тщательно исследовал потертый конец шнура, оборвавшегося, когда вор его дернул.

— Звонок должен был очень громко зазвонить в кухне, когда его дернули с такой силой, — заметил Холмс.

— Все равно никто не мог его услышать — кухня находится в самом дальнем конце дома.

— Но каким образом вор мог знать, что никто не услышит звонка? Как он мог решиться так сильно дернуть за шнурок звонка?

— Вот этот вопрос, мистер Холмс, я и сам задавал себе несколько раз. Совершенно ясно, что вору было хорошо известно расположение комнат и распорядки в доме. Наверное, он отлично знал, что, несмотря на ранний час, вся прислуга спит и никто не услышит звонка в кухне. Очевидно, вор имел сообщника среди слуг. Но в доме восемь слуг и все они производят прекрасное впечатление.

— Если все слуги одинаково хороши, то подозрение, естественно, падает на горничную, в которую хозяин запустил графином. Но ведь это было бы предательством в отношении леди Бракенстол, которую эта Тереза Райт, по-видимому, очень любит. Ну, да это дело второстепенное. Захватите Рандла, и тогда вам нетрудно будет отыскать его соучастников. Рассказ леди Бракенстол, насколько я могу судить, подтверждается тем, что мы видим здесь собственными глазами.

Холмс подошел к стеклянной двери и открыл ее.

— Я не вижу никаких следов, но почва настолько тверда, что их нельзя было и ожидать. Видно, эти свечи на камине горели?

— Да, при свете их воры доставали добычу.

— Что они взяли?

— Представьте себе, очень немного, всего полдюжины серебряных ложек и вилок из буфета. Леди Бракенстол думает, что смерть сэра Юстеса их самих очень напугала и они не смогли привести в исполнение задуманный ими план ограбления.

— По-видимому, так. А между тем они пили вино.

— Ну, они пили, чтобы придать себе бодрости.

— Именно. Надеюсь, что никто не трогал эти три рюмки на буфете?

— Нет. И бутылка тоже стоит на том самом месте, на каком они ее оставили.

— Ну, посмотрим! Эге, это что такое?..

На буфете стояли три рюмки; все они были со следами вина, но в одной из них был осадок винной гущи. Рядом стояла бутылка, опорожненная не больше чем на треть, и тут же лежала длинная пробка. Вид пробки и пыль на бутылке указывали, что воры подкреплялись первоклассным старым вином.

Холмс преобразился. Выражение безразличия исчезло, его глубоко посаженные глаза вновь загорелись. Он взял пробку и стал ее тщательно осматривать.

— Чем они ее вытащили? — спросил он.

Хопкинс указал на полувыдвинутый ящик буфета, где рядом со столовым бельем лежал большой штопор.

— Леди Бракенстол не говорила вам по поводу того, что воры могли воспользоваться этим штопором?

— Нет. Она была без чувств в тот момент, когда воры откупоривали бутылку.

— Конечно, совершенно верно. Ясно, что этот штопор не был в употреблении. Бутылка была откупорена штопором, какие бывают в карманных ножах, длиною не более полутора дюймов. Посмотрите на верхнюю часть пробки. Пришлось трижды воткнуть штопор, прежде чем удалось вытащить пробку, которая не просверлена насквозь. Этот длинный штопор просверлил бы всю пробку и сразу бы ее вытащил. Когда вы поймаете вора, вы найдете у него перочинный нож со штопором.

— Великолепно! — воскликнул Хопкинс.

— Но, признаться, эти рюмки меня смущают. Вы говорите, что леди Бракенстол видела, как трое мужчин пили из них вино?