Страница 73 из 76
В ту ночь мы не говорили о Боге и всяких глубокомысленных вещах, мы говорили о женщинах, тех, что имели, или тех, что хотели бы иметь, только разговор о женщинах мог принести радость в такую ночь. Я сказал: Когда-то я встретил молодую женщину, она дала мне луку. У нее были красивые глаза? — спросили они. Да, ответил я, и грустные. Она легла на твое ложе? — спросили они. Она вошла в мои сны, ответил я…
— А Гаут? Помнишь, мой сын, он жил у ручья, который называли его именем? Неподалеку была могила, в которой он когда-то похоронил свою отрубленную руку. Конунг попросил Гаута помочь корабельным плотникам, но Гаут отказался. У меня осталось мало времени, и я хочу потратить его на то, чтобы тесать камни для церквей Божьих, сказал он. И упиваться своей гордыней, заметил конунг. В таком случае мы с тобой схожи, государь, и все-таки в твоих словах есть горькая правда. А ты позволишь мне работать, не получая за это серебра? Ты заслужил это, ответил конунг. Тогда Гаут пришел в Скипакрок со своим топором, он был знатный плотник. Но серебра от конунга он так и не принял…
А Сесилия? Отец, помнишь Сесилию, сестру конунга, которая взяла Унаса в свою свиту и отказывалась отпустить его? Почему она заступилась за Унаса, когда конунг хотел отослать его прочь? Я не знаю, отец, а ты?…
— Мой сын, человеческое сердце — это бездна, помни об этом! Эта беженка из Вермаланда, не имевшая мужа, красивая, но уже далеко не такая, как жаркой весной своей юности, была бессильна перед своим братом конунгом. Какие намерения были у конунга относительно Сесилии? Кому он хотел отдать ее в жены, перед кем она должна была скинуть свои одежды и кого ей предстояло напоить своим медом? Она была зла и ей был свойствен острый взгляд и сообразительность ее брата. Держа Унаса при себе, она имела оружие против конунга. И сестра Сверрира не преминула бы воспользоваться этим оружием…
— Но решительный день приближался. Зима была на исходе, мы знали, что с наступлением весны нам придется принять решение. Зима была сурова, только это помешало ярлу Эрлингу раньше подготовить корабли и пуститься по волнам на север. С ярлом был его сын конунг Магнус, с ярлом был и архиепископ Эйстейн. В долгих ночных беседах, что мы вели со Сверриром, мы часто называли два имени: имя ярла и имя архиепископа. Сверрир понимал: если ему удастся победить ярла, он получит власть над страной. Если же он победит архиепископа, он получит власть над народом.
Вот тогда они и пришли. Помнишь, отец?…
— Помню, мой сын…
— Подойди поближе, отец, дыши мне в шею, позволь мне услышать твой голос сквозь шквалы ветра, сотрясающие Рафнаберг. Ты помнишь, что произошло, когда ранней весной мы спустили свои корабли на воду и отправились на юг, чтобы завоевать Бьёргюн прежде, чем ярл явится сюда, чтобы завоевать Нидарос? Наши корабли встретились с кораблями ярла, идущими на север, их было в три раза больше, чем нас, мы подняли все паруса, они шли прямо на нас, мы взяли курс в открытое море, они тоже. Помнишь, отец? Помнишь, как люди кричали от страха, и конунг не мог заставить их замолчать? Мы слышали победные кличи с ближайшего вражеского корабля — там на борту был ярл. Помнишь отец?…
— Помню, мой сын…
— Тогда Сверрир встал на корме и начал молиться, в Киркьюбё он был священником, а теперь стал конунгом в стране норвежцев. Он молился громко, словно хотел заставить Господа повиноваться себе, его молитвы летели над волнами, его горячая вера с ветром взмывала к небесам, к Богу и Деве Марии. И тогда на море опустился туман. Мы были спасены.
Ты помнишь это, отец?
— Помню, мой сын…
— Что ты думаешь об этом, отец?…
— Я не думаю, Аудун, я верю…
— Мы вернулись в Нидарос, зная, что за нами идет Эрлинг Кривой, его сын конунг Магнус и все их люди.
Мы знали, что это будет решающая встреча.
— Отец, прежде чем ты снова покинешь меня, скажи встретил ли ты на небесах мою добрую матушку фру Раннвейг из Киркьюбё?…
— Моя душа — в ее душе, Аудун, а ее — в моей. И в нас обоих сияет свет Девы Марии, данной всем нам Господом Богом…
ЯРЛ ЭРЛИНГ КРИВОЙ
Множество кораблей ярла Эрлинга Кривого идут вслед за нами. Мы на веслах вошли в Скипакрок и там пришвартовались, конунг первым спрыгнул на землю. Он приказывает людям оставить сундуки на кораблях с ключами в замках и взять с собой только оружие. Отряд за отрядом собирается вокруг своего предводителя, нас в общей сложности — четыре сотни, людей у ярла больше тысячи.
Длинной цепью мы идем в город, впереди несут стяг конунга Сверрира, Рэйольв из Рэ поднимает рожок и трубит приветствие Сверрира ярлу Эрлингу Кривому. Мы видим нашего противника — его корабли входят во фьорд, воины стоят вдоль бортов с поднятым оружием и смотрят на нас. Между нами расстояние в пять или шесть полетов стрелы. Мы быстро проходим мимо церкви Христа, то один, то другой, подбегает к церкви, прикасается губами к каменной стене и спешит дальше. Мы проходим мимо усадьбы архиепископа, у ворот стоят два стража, но сам архиепископ на юге в Бьёргюне, если только не вернулся сюда с ярлом Эрлингом. Мы проходим через мост, сворачиваем направо и скрываемся в небольшом лесочке. И лежим там, тесно прижавшись друг к другу.
День теплый, и в лесу жарко, но уже вскоре мы слышим тяжелый топот. Они идут в ногу, должно быть, по четыре в ряд, мы не видим их, а они — нас. Мы слышим, что они останавливаются перед узким мостом и выжидают, потом попарно переходят мост и снова выстраиваются уже на нашем берегу. Теперь до нас доносится голос ярла, но слов разобрать еще нельзя. Мы еще не знаем, свернут ли они в распадок, где залегли мы, или пойдут вдоль берега реки. Топот удаляется. Один из наших лазутчиков машет нам, и тогда мы налетаем на них.
Сейчас у ярла Эрлинга за спиной узкий мост через реку. Подлесок мешает нам бежать, задний отряд ярла быстро поворачивается и яростно отбивается от нас. Мы рубим направо и налево, но большая часть наших зажата крутым склоном, мешающим людям пользоваться оружием. Ярл Эрлинг Кривой соображает быстро. Пока его задний отряд удерживает нас, он ведет остальных людей вдоль реки к мосту. Мы рубимся изо всех сил. Ярл переходит через мост и исчезает. Падает последний человек из отряда, который сдерживал нас, но остальные люди ярла уже в безопасности. Если мы бросимся их преследовать, мы окажемся на мосту, открытые их стрелам, а дальше нас встретят его главные силы, уже выстроившиеся у церкви Христа.
И тут мы видим его…
Видим ярла Эрлинга Кривого, он стоит, широко расставив ноги, и смотрит на нас. Его легко узнать по криво сидящей голове — таким мы видели его два года назад в Тунсберге. Он постарел с тех пор, на нем богатый плащ, которым он выделяется среди всех, наш же Сверрир одет в серое, как и его люди, и сливается с ними. Нам никто не мешает смотреть через реку на ярла…
Ярл Эрлинг Кривой, давным-давно, когда ты был красив и молод, ты отправился морем в далекий Йорсалир. Тебе была нужна слава, и ты, викинг с огнем Христа в сердце, добился ее. Умный, опасный, жестокий, глухой к милосердию, ты не щадил никого. Ты подавлял каждого, кто объявлял себя конунгом Норвегии, ты сзывал своих людей и звенели клинки, а потом твои люди возвращались и говорили: Мы победили того, кто объявил себя конунгом! А как сейчас? Если в твоем старом сердце стучит страх, значит, лев из Йорсалира уже не лев, а лисица. Ярл Эрлинг Кривой! Не колют ли старые грехи твои нагие ступни, подобно остриям мечей, не затягивает ли туман сомнения твое высокомерное сердце? Понимаешь ли ты, ярл Эрлинг Кривой, что сегодня встретил противника, который сильнее тебя?…
Ярл приказал большому отряду охранять мост, остальную часть войска он увел к кладбищу у церкви Христа. Сверрир оставил несколько человек в дозоре на нашей стороне, потом мы вернулись назад по реке и разбили там лагерь. Конунга одолевали сомнения. Его первое намерение — напасть на ярла с тыла — не удалось. Если ярл уйдет из Нидароса, — во что Сверрир не верил, — снова начнется погоня через всю страну. Если мы сразимся с людьми ярла, выстроенными в боевом порядке, воинственно кричащими и топающими ногами за сплошной стеной из щитов, день может оказаться для нас тяжелым и вечер не принесет радости.