Страница 7 из 20
Нам пришлось столкнуться со многими трудностями, но мы с ними справились. Если бы у нас не хватило хотя бы одного шурупа, эксперимент сорвался бы.
ОГНИ ЗАТОНУВШЕГО ГОРОДА
11 и ю л я. Вечер. На самом дне трюма «Росальдо» вместе с Жаком Бурдом вожусь у огромной барокамеры многократной рекомпрессии, Механики и вспомогательный отряд аквалангистов в полном молчании запускают компрессор. Нервы у всех напряжены, атмосфера тревожная. Сжатый воздух со свистом врывается в камеру, стрелка манометра на глазах ползет вверх. В барокамере Даниэль Томази – третий пострадавший, он весь в поту. Наконец, когда давление достигает трех атмосфер, в динамике раздается знакомый немного гнусавый голос: «Алло, доктор, все в порядке, я больше ничего не ощущаю, рукой двигаю без труда, ничего не болит». Мы с Жаком Бурдом улыбаемся друг другу. Через три часа Даниэль выйдет из барокамеры целым и невредимым. Тогда-то мы и вкатим ему выговор за несоблюдение графика подъема... Это третий член экспедиции, которого выручает наша барокамера.
— Видите, доктор, — говорю я, — вот уже свыше трех недель океанавты живут под водой, работают не покладая рук, а несчастные случаи происходили только с вспомогательным отрядом аквалангистов, то есть с теми, кто должен возвращаться на поверхность, с океанавтами же ничего подобного не случалось. Одного этого достаточно, чтобы оправдать постройку домов. под водой!
Ободренный этой мыслью, выбираюсь на палубу, спрыгиваю с трапа на катер и отправляюсь к «Калипсо». Между эстакадой и моим судном на протяжении примерно ста метров вижу под водой море танцующих огоньков. Время – 21 час. Океанавты выплывают из своих жилищ, вооруженные мощными прожекторами, тонкие лучи света рыскают по рифам, растворяясь у поверхности. Каждый вечер океанавты выходят на рекогносцировку, застают врасплох спящих рыб, наблюдают за подводными животными, которые выходят из своих укрытий лишь по ночам... Догадываюсь – это деформированные благодаря рефракции, мерцающие огни Большого дома и ангара, а также лучи, исходящие от Нижней станции. Весь подводный поселок, как аэропорт, залит светом, когда океанавты плавают за его пределами или же когда «ныряющее блюдце» находится вне своего ангара. Мне кажется, что я пролетаю над каким-то затонувшим городом.
Наблюдая за морем и днем и ночью, океанавты оказались первыми свидетелями жизни подводного царства. Они ежедневно вылавливали и переправляли для Аквариума в Монако и для своей подводной лаборатории самых разнообразных представителей флоры и фауны этих мест.
Все с любопытством наблюдали за колониями «шагающих кустов»; от души смеялись над усердно работавшими рачками-бульдозерами. Случайно океанавты наткнулись на шишколобых рыб весом до 60 килограммов, сущих бизонов, которые с наступлением ночи разбредаются в свои индивидуальные жилища в расселинах рифов. На заре эти рыбины пробуждаются и совершают утренний туалет, купаясь в песке; затем собираются в косяки и устремляются под предводительством вожака к своим каменным пастбищам...
«Никто никогда не имел возможности наблюдать подводную жизнь так, как мы, — изо дня в день, из часа в час. В будущем необходимо сооружать непрерывно действующие подводные биологические лаборатории в ключевых районах», — скажет по окончании эксперимента профессор Весьер.
БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ БОЛЬШОГО ДОМА
Прочтя следующие отрывки из бортового журнала, который вел океанавт Пьер Ванони, вы сможете себе представить, как проходили наши будни.
15 и ю н я. Все мы очень сильно волнуемся. Нам кажется, что воздух здесь лучше и не может быть, несмотря на то что дополнительная атмосфера давит нам на легкие. Наш Большой дом исключительно комфортабелен; бытовые приборы, которыми он оснащен, заставят побледнеть от зависти любую домашнюю хозяйку. Стены и пол Дома обиты бархатистым трипом пастелевых тонов, вся обстановка и цвет пола придают ему особый уют, постепенно завоевывающий сердца обитателей. Однако у Дома есть и свои недостатки – это жара и влажность. То тут, то там обнаруживается короткое замыкание, мы еле успеваем справляться с этой бедой. Спать укладываемся к 22 часам.
16 и ю н я. Непродолжительная вылазка на глубину 15 метров во второй половине дня. По выходе из Дома сталкиваемся с нашей дежурной барракудой. После семейного ужина освещаем окрестности выдвижным прожектором. В салоне, откуда мы ведем наблюдение, свет выключен. Перед нами разворачивается волнующее зрелище. Некоторые рыбы просвечивают насквозь, и перед нами как будто проплывают картинки из учебника анатомии.
17 и ю н я. Работу окончили в 19 часов. Доктор Жак Бурд ужинает с нами. Перед сном проходим небольшой медицинский осмотр. Фалько верен своей привычке; он перечитывает полученные письма, тут же отвечает на них. Этот скромный приветливый человек всегда пребывает в хорошем настроении, для меня он – пример поведения в подводном общежитии.
18 и ю н я. Абиссальный сон. Произвожу медленный подъем. К 9 часам всплываю на поверхность после длительной декомпрессии. Мы проходим период адаптации. Жак Ру устанавливает у нас ультрафиолетовые обогреватели, теперь мы будем принимать солнечные ванны ежедневно. После обеда Гильбер и профессор Весьер кормят рыб из рук. Можно подумать, что мы в Люксембургском саду, нет лишь маленьких девочек с серсо! В 21 час узнаем, что прибыла почта. Выходим за ныряющим контейнером с бесценным грузом, затаскиваем его к себе. Все заняты чтением писем. Отбой в полночь.
19 и ю н я. Выплываю с Жаком Ру для прокладки электрических кабелей к площадке М. д. (Маленького дома). Во входном цилиндре уровень воды поднялся за 12 часов с 15 до 20 сантиметров. Такое повышение уровня можно объяснить лишь утечкой газа. Однако обнаружить ее долгое время не удается. Наконец приходим к выводу, что газ просачивается через муфты кабелей.
20 и ю н я. Наши резиновые матрасы покрываются зеленой плесенью. Простыни все время влажные. Ждем с нетерпением установки кондиционеров.
21 и ю н я. У всех, кроме Клода Уэсли, побаливают уши. Боль у большинства в слуховом канале. Подозреваем, что виновниками тому – вентиляторы, направленные нам прямо в голову. Врач скептически относится к этому предположению.
Электрики упорно борются с проникновением влаги в электропроводку. Они выигрывают бой при помощи различных ухищрений, но борьба проходит с переменным успехом, и до полной победы еще далеко. Бернар Марселэн использует старый избитый прием: ругает своего «противника», не утруждая себя подбором слов.
22 и ю н я. Ночью затопило Маленький дом. К счастью, он еще не был заселен. Это событие нас очень удручило и озадачило, настроение у всех упало. Через несколько часов узнаем от командора, что это авария местного характера. Эксперимент на глубине 25 метров не сорван. Он лишь начнется несколько позже.
24 и ю н я. Сегодня у меня сумрачный и печальный день. Мысли все время сосредоточены лишь вокруг ноющего уха – боль тупая и неотвязная.
Обнаружены микроорганизмы, взвешенные в воде.
Разговор вертится вокруг того, какие меры следует принимать, чтобы не потеть.
У нас сегодня было много посетителей, принесших последние новости из Франции.
25 и ю н я. Бессонная ночь, мрачный день. Успокаиваю себя тем, что у меня лишь два уха.
28 и ю н я. После полудня совершили превосходное погружение в синие глубины. Наш профессор, выплыв с неполными баллонами, внезапно оказался без кислорода. Клод Уэсли на ходу передал ему свой загубник...
Спинорог – рыбина, прирученная Пьеро, снова подплывает к иллюминаторам нашей гостиной, дабы посмотреть и удостовериться, что все это не сон. Смеемся от души, прочитав в одном научном труде, что спинороги – особенно боязливые рыбы, никогда не клюют на приманку и поэтому изучать их в рифах можно, лишь пользуясь взрывчаткой или ядом. Автор, возможно, пересмотрел бы свою точку зрения, окажись он среди нас.