Страница 95 из 154
Действительно перекочевали мыши к верхним людям.
Отправилась лиса домой. Идет мимо прежней мышиной стоянки. Видит, туша барана, да еще кишки с жиром. Домой пошла. Дочь Имынна спросила ее:
— Откуда пришла?
— Да вон оттуда. Там старуха кала мышей в мешок затолкала и наверху повесила. Я их выпустила. Мыши домой ушли. Велела им, чтобы к верхним людям перекочевывали. А вы пойдите на их прежнюю стоянку. Там есть баранья туша и кишки с жиром.
Пошли дочки. Все принесли. Лиса сказала дочери Имынне:
— Приготовь ольховую кору.
Имынна спросила:
— Зачем вдруг понадобилась ольховая кора?
Мать сказала:
— Да вот, как старуха кала придет, я заболею.
Имынна спросила:
— Почему ты не оставила там мышей, пусть бы съела их старуха кала. Зачем выпустила?
А старуха кала вернулась домой с дровами. Стала мышей искать. А их уже нет. Только мертвую мышку нашла. Собралась было съесть ее, да раздумала. Схватила скелет человека, хотела сжечь. А он зубы скалит, насмехается. Швырнула его.
— Чего издеваешься? Зачем же тогда ты умер? — крикнула скелету.
А потом начала камень просверленный расспрашивать:
— Где же мыши? Может быть, ворон унес?
Отвечает камень:
— Нет, не он.
Опять говорит старуха кала:
— Однако куда же делись мыши-то? Наверное, это черный ворон Итчиманкай?
Опять камень отвечает:
— Да нет же!
— А, так, наверное, чернобурая лиса?
— Ака-а! — и прилип камень ко лбу 180.
Отправилась старуха кала к лисе.
Сын лисы по имени Лымнойныткын был в это время на улице. Увидел старуху кала, говорит матери:
— Мама! Смотри-ка, тетушка идет!
Лиса сказала дочери Имынне:
— Когда придет старуха кала, скажи, что мать заболела. А теперь дай мне кору ольхи.
Имынна дала ей толченую кору ольхи. Лиса уселась на нее.
Подошла старуха кала. Радостно встретил ее сын лисы Лымнойныткын:
— Ака-а-а! Тетушка!
И тут же язык вместе с пальцами прикусил. Заплакал. Ушел домой.
Входит старуха кала. Радуется. Вдруг споткнулась о камень. Упала. Лиса смеется. Имынна сказала:
— Заходи, тетя, поешь!
Старуха кала вошла в ярангу. А лиса смеется:
— Иги! Иги! Иги! Заболела я. Не берет муж с собой, когда уезжает к огненным таннитам 181.
Старуха кала спросила:
— Что же ты надо мной насмехаешься?
— Да нет, не насмехаюсь. Попросить тебя хочу. Помоги мне выздороветь.
Взяла ольховое крошево и сказала:
— Вот моя хворь. Отнеси на гору Олынайыткин. Но если близко рассыплешь, то умру.
Старуха кала сказала:
— Ладно уж, раз ты такая беспомощная.
Отправилась старуха кала. А лиса позвала дочь:
— Имынна! Где мой керкер?
Дочь спросила:
— Для чего тебе вдруг одежда понадобилась?
— Да пойду столкну старуху кала в пропасть.
А старуха кала тем временем пришла к скалистому обрыву. Подкралась к ней лиса и столкнула в пропасть. Поломала ноги старуха кала.
— Ака-а-а!
Засмеялась лиса и ушла.
Идет, идет, вдруг перед ней пролив. По проливу на льдинах гаги проплывают.
Лиса говорит им:
— Ыкы-ы, ыкы-ы, ыкы-ы! Опять мой дядя в белой камлейке на лодке катается. Дядя, возьми меня с собой.
Гаги говорят:
— Если по волне плыть, исчезнет лодка.
Лиса им отвечает:
— Какие плохие вы! Хорошо бы вам носы откусить!
А тут чайки проплывают. Опять радуется лиса:
— И тут мой дядя в белой камлейке. Прыгну я к нему на льдину.
Чайки отвечают:
— Что ж, прыгай.
Прыгнула лиса к большой чайке на льдину и уселась рядом.
Чайка сказала:
— Подожди. Давай я тебе крылья прилажу.
Действительно приладила ей крылья. Потом сказала:
— Ну, поедем. Только, когда солнце начнет всходить, не чихай. Упасть можно.
Стало солнце всходить. Чихнула лиса и упала в море.
— Ыка-а! Ыка-а!
Чайки смеются. А в море бревно проплывало. Вскарабкалась на него лиса. Прибило бревно к берегу. Сошла лиса на землю. Сказала себе: «Дай-ка я в канаве полежу!»
Однако глаза свои вытащила. Сказала:
— Вы, глаза, сторожите меня. Если кто покажется, будите меня.
А старуха кала выбралась из пропасти и пошла домой. Увидела по дороге спящую лису. А глаза лисы тоже ее увидели. Стали лису будить, а лиса не просыпается. Тут старуха кала придумала: наполнила один чиж водой и вылила на лису. Проснулась лиса, удивилась:
— Ака-а-а! Опять меня водой облили. Какие же вы непослушные, глаза! Ведь сказала: будите меня. Съем я вас!
И съела глаза. Пошла безглазая наугад. Нашла красные ягоды. Попробовала вместо глаз вставить. Краснеется земля, а ничего не видно. Не годятся. Съела. Нашла клюкву. Снова вставила. Тоже не годится. Съела. Затем нашла лед. Камнем разбила и две круглые льдинки в глазницы вставила. Вместо глаз. Обрадовалась.
— Ого, какие прозрачные! Хорошо видно.
Вот так и пошла. Пришла на стоянку, видит чей-то лук со стрелами. И еще видит: медведь спит. Выстрелила из лука прямо ему в ягодицу.
Проснулся медведь, воскликнул:
— Ики-и-и! Кто-то меня уколол.
Лиса сказала:
— Ох, ох! Зачем, племянничек, плачешь?
— Так ты ведь убиваешь меня!
— Да нет же, не я это. Вот так же твоего отца укололи, когда он в тундре был. А моя мать его вылечила. Давай-ка нагрею камешки!
Действительно, нагрела камни. Начала по одному давать.
Говорит:
— Бери в рот! Глотай!
Медведь отвечает:
— О-о-о! Вот уже поправляюсь.
Лиса рассказывает:
— Точно так моя мать твоего отца лечила и вылечила.
А у медведя все внутри кипит.
Лиса говорит ему:
— Подожди, снегу принесу, хорошо жажду утоляет.
Пошла на вершину сопки. Смотрит оттуда.
А медведь уж умирает. Очень сильно всю землю изрыл. Кричит:
— Где ты, лиса? Растопчу тебя!
Но вот затих медведь. Подошла лиса, сначала камнем кинула. А кусок снега держит. Позвала:
— Племянничек!
Не отвечает медведь. Умер. Очень обрадовалась. Начала свежевать. Закончив, домой отправилась. Пришла домой, позвала дочь:
— Имынна! Зайчатинки дай.
Дочь сказала:
— Ну, заходи, поешь.
Зашла мать, поела и тут же уснула. Назавтра проснулась, воскликнула:
— Ой! Идите поскорее за медвежатиной. Только кости не оставляйте.
Дети спрашивают:
— Чем же ты медведя убила?
— Да на вражьей стоянке стрелы и лук. И выстрелила из лука прямо ему в ягодицу. Проснулся, сказал: «Уколола меня». Я ответила: «Племянничек, что с тобой?» Медведь спросил: «Это ты выстрелила?» Говорю: «Нет, не я. Ладно, вылечу тебя». Нагрела камни, а он их съел и умер.
Пошли дочки. Вскоре вернулись.
Лиса воскликнула:
— О-о-о! Пришли! Имынна, свари скорее. Пусть сестры поедят.
Все косточки лиса на веревку нанизала. И отправилась в лес. Увидела, волк спит. Привязала она к пушистому хвосту волка связку костей и закричала:
— Ой, ой! Гонятся за тобой зубастые-клыкастые!
Вскочил волк и кинулся в лес бежать. А кости-то за кусты и зацепились. Хвост оторвался.
Прибежал волк к своей бабушке, жалуется:
— Смотри! Нет моего пушистого хвоста! Потерял. Спал я в лесу. А лиса меня разбудила.
Решил волк пойти искать лису. Долго искал. Затем к каменным столбам 182пошел. Там встретил лису. Сказал:
— Зачем мой пушистый хвост украла?
Лиса ответила:
— Ой! Не я это! Я лиса мирная, здесь неподалеку живу.
Волк все же наломал ей бока. Пришел домой, сказал:
— Бабушка! Пришей мне новый пушистый хвост.
А бабушка ответила:
— Ладно уж, пришью. Только пушистого нет. Плохой есть, свалявшийся.
— Ну что ж, пусть хоть такой будет, — сказал огорченно волк.
А лиса тем временем доползла до того места, где волчий хвост валялся. Взяла его и так же ползком домой отправилась. Пришла домой, сказала дочери:
180
Очевидно, гадание проводилось посредством прикладывания просверленного камешка ко лбу. Когда камешек не падал, ответ считался положительным.
181
Огненными таннитами называли русских казаков, у которых местные жители впервые увидели огнестрельное оружие.
182
Каменные столбы — остатки от выветренных горных пород, имеющие различные причудливые формы; иногда сходные с человеческими фигурами. По мифологии кереков, как и чукчей, — это окаменевшие люди.