Страница 13 из 16
— Кто же её найдет? — хмыкнул егерь. — Если и найдёт, то не завидую, у меня там два капкана и самострел крупного калибра на взводе.
Очень основательный, прям как я.
Коротким гудком попрощавшись с райским уголком, шкипер осторожно снял мотобот с береговой кромки, медленно разворачиваясь, пошёл задом. Автандил высоко поднял над головой "спринфильд" с оптикой, зычно крикнул:
— Благодарю, камераден! Приезжайте дня через два, обещаю карский шашлык из молодого барашка, самый лучший на всей планете, я отвечаю!
Более всего он мне напоминает Себастьяна Перейру, самого знаменитого торговца "чёрным деревом".
Нормально снаряжён человек, приблуд много, оптики. Только вот не под охотничью задачу снасти. Отчего-то мне кажется, что Автандил не столько будет егерствовать в лесах и горах, сколько тихушно КГБ-шничать по берегам рек. Место-то ключевое, мимо не проёдешь, всё заметит, сразу доложит.
После наших долгих и обстоятельных рассказов у Сотникова и в радиорубке, во время и после которых мне не раз приходилось уточнять и дополнять многие эпизоды незабываемого путешествия, Командор проникся гениальностью шанхайского и манильского опыта: коллегиально принято решение постепенно заселять нижнее течение Волги.
— Мегаполисы строить не будем, это могильщики цивилизации, — так он сказал в заключение.
Заселять реку есть кем.
Шериф анклава, Пётр Уксусников, перестав коситься на экипаж пришельцев после многочисленных проверок, как-то доверительно мне сообщил:
— Уже тринадцать отказников накопилось в анклаве. Не в тюрьму же их сажать. Надо шанс дать.
А куда их? А на выселки.
Не хотят люди работать, по тем или иным причинам.
И налоги, соответственно, не платят, зачем им это? Природа планеты такова, что тут и собирательством с охотой прожить можно, причём, даже без ружья, на одних силках да примитивных капканах. Ссылаются на "сложные жизненные обстоятельства", не позволяющие им… бла-бла-бла… Постепенно такие "мудрецы" становятся противниками всего, особенно власти — это самая крепкая база, красивая, начинают внутренне и внешне протестовать: а так не работать совсем уже удобно. Протестуют? Да мало ли… Против засилья и всепроникновения власти, её же бездействия и невмешательства одновременно, против отсутствия равных прав и, в тоже время, особых финансовых и трибунных льгот для себя лично — против всего, что их окружает. Ни в России, ни в Берлине, ни в Заостровской таких держать не получается. В морду, конечно, накатят, особенно за Волгой, но и пряник протянут, любят у нас сирых да оскорблённых.
Отказникам по-настоящему повезло, в Бёрне бы таких сразу упекли за колючку, на трудовую перековку с вьетнамской мотыгой, а в Маниле продали бы в рабство одному из многочисленных племён на Ганге.
В Союзе же карательный императив, постепенно всё больше вызревающий у руководства, сменился мягким "шанхайским подходом" — на пятьдесят километров ниже Заостровской отвели место под спепоселение с названием… сначала хотели увидеть на карте района Выселки, но потом поселение назвали символично: Гайдики.
Новым жителям отводится год на перековку и осознание реалий. Все поставки за деньги. А вот наиболее упрямые и тупые точно сядут, пенитенциарная практика в анклаве есть, как и профессиональные кадры держиморд. Несомненно, это полумера. Но и Главного понять можно, не хочется Сотникову в новом мире гулаги устраивать и деспотизм проявлять, пробует отойти по-мягкому.
По мере того, как "Клевер" всё дальше отходил от берега, окружающие главную русскую реку дикие горы представали во всей красе. Невысокие у воды, они набирали высоту на удалении, а две обросли ледниками и снежными шапками — серьёзный массив. Там, кстати, водятся хорошо известные русским гаруды, но в этом месте "птички" пока не хулиганили. А вот чуть дальше по Сене запросто можно нарваться на атакующую стаю. Да и нападать возле Двух Лошадей сложно, узости, берега высокие, расшибёшься о скалы к чертям.
Тут такой интересный момент.
Упомянутое нами в отчётах название гигантских крылатых убийц настолько понравилось слушателям, что практически мгновенно вытеснило старое — в анклаве их называли "кондорами". Понять такое было сложно, ведь у местных куда как больший опыт общения с "птичками", казачки Заостровской в рейдах регулярно их сшибают, как простых ворон, приспособились.
Феномен прояснил Костя Лунёв по прозвищу Кастет, тот самый невысокий сталкер с острым языком, на мой взгляд, самый интересный в группе:
— Гаруда — это звучит хорошо. Это по-нашему, есть в слове азиатское, былинное. А то кондор, да кондор… франкмасонство сплошное. Голливуд.
"Гугля" на палубе мотобота нет, катер остался на причале Замка, в этот раз решили не катать зря. На бортовой шлюп-балке висит на талях небольшой ялик с "подвесником" в пять лошадок. А вот крутой чёрный мотоцикл дожидается хозяина в трюме, насколько мне известно, в районе Южного Форта есть, где прокатиться.
С левой стороны продолжали громоздиться горные отроги, тянущиеся до самого устья, справа же хребет отодвинулся дальше, постепенно понижающаяся подошва с матёрой тайгой спадала к морю многие километры.
Разгрузка в бухте Морского Поста много времени не заняла.
А вот с обработкой грузов аборигенам придётся повозиться — на берегу лежали три длинные гладкоствольные пушки, выделенные посёлку из числа найденных в подвалах Замка. Теперь мужикам предстоит тянуть вверх по склону стволы, лафеты и боеприпас, проводить первичный монтаж батареи в ожидании мастера-оружейника, который прибудет в пятницу.
— Эдгар, ты того… сам не боишься этих чудовищ? — спросил я, с некоторым сомнением глядя на древние орудия разрушения кораблей и береговых фортов.
— А чего мне их боятся, освоим. Наоборот, интересно пальнуть будет, я оружие полюбил, нужная вещь! — с энтузиазмом ответил старшина посёлка. — Попробую по большой белой засадить, согласованной картечью. Не люблю я этих холодных тварей, крепко напугали они меня в первые дни…
Я посмотрел на фронтир-хиппана внимательно: а ведь действительно, этот авантюрист попробует, весьма пытливый ум у человека. Можно, что и получится, при должной практике канониров, такой блок стволов полностью закупорит глубокий срединный канал устья Волги, преградив путь любому судну, если оно не броненосец "Ретвизан".
— Милый, я уверена, что этот чувак пальнёт прямо сегодня, — шёпотом сообщила мне Zicke по-немецки.
— Согласен, дорогая, валить нам пора, да побыстрее, как бы на отходе от причала Промзоны под "френдли файер" не попасть.
Кроме того, на дощатую пристань мы выгрузили — смотрю по ТТН: запасную военную ламповую радиостанцию, вернувшуюся на родину после починки, огромный кусок старого брезента, три ружья модели "Арсенал-111", детское питание в пёстрых банках, комплект подшипников для ветряка, один мягкий диван местного производства, обтянутый кожей, что доступней и дешевле ткани, двенадцать пустых алюминиевых фляг под морепродукты, бочонок из липы, полный душистого мёда, три топора, из которых один лесорубный, новый флаг, много канцелярской мелочи, два мешка серой муки и огромную бутыль оливкового масла — его потребление в селении очень велико, нитрокраску в тубах, отдельно и быстро забрали и унесли зингеровскую швейную машинку.
Продуктов в составе груза было мало, эта община во многом живёт на самоснабжении, что не так уж и сложно: много мяса им не требуется, учитывая постоянные закосы эзотерических людей в разнообразные диеты: сейчас вот идёт "жевательная", это когда всё, что попадает в рот, нужно пережёвывать целых тридцать два раза. Основная же — морская, рыба и морепродукты всегда на столе.
Перед отплытием прибежала Лилит, вся в разноцветном, принесла гостям самый настоящий лубяной туесок, в котором лежали ещё горячие крабоиды, жареные в оливковом масле со свежим укропом — такой вот чисто гостинчик в дорогу. В результате мы никуда не поплыли, расселись прямо на причале и тут же вкусили прекрасного. Впечатлившись южноморской кухней, Ленчик так растрогалась, что подарила Лилит бронзовую феньку на вязаном шнурке, ещё из базельских запасов, за что и была расцелована с подозрительной нежностью.