Страница 13 из 93
Я заставила себя обратиться к путеводителю и прочла длинную главу о празднике в честь бога Сета, но если мне хотелось действительно узнать, что это такое, то нужно было бы это увидеть, потому что я не помнила ничего, кроме имени бога. Многие рухнувшие колонны и стены уже восстановлены, причем с помощью подлинных материалов, так что теперь можно составить представление о том, сколь впечатляющим было в свое время это сооружение. Стройные колонны с каннелюрами и изящные изогнутые карнизы поражали классической строгостью и элегантностью. Я мечтательно разглядывала их, когда вдруг заметила, что ко мне приближается Джен.
Я поспешно склонилась над книгой в надежде, что она не подойдет. Мне не нужно было общество, тем более ее. Через пару минут я имела основание похвалить себя за сообразительность: Джен прошла очень близко от меня, но не остановилась. Роясь в сумке, она исчезла за невысокой стеной.
Что ей там нужно? Это было так не похоже на нее — оторваться от группы. И выглядела она не такой энергичной, как всегда, шла медленно, волоча ноги.
Я встала и последовала за ней.
Здесь, за стеной, лежала прохладная тень. Джен сидела на земле, открытая сумка валялась позади нее.
— Джен, — неуверенно позвала я, — с вами все...
Она повернула ко мне серое, лишенное всякого выражения лицо и завалилась набок.
Глава третья
Я закричала. Мой голос достоин любой вагнеровской сопрановой партии, если не по красоте, то уж, во всяком случае, по мощи. На зов о помощи откликнулись быстрее, чем я могла рассчитывать; вероятно, не я одна обратила внимание на болезненный вид Джен. Первым на подмостках появился ее преданный сын, наступая ему на пятки, бежала Мэри.
Джен воспротивилась моей попытке поднять ее, она свернулась клубочком, подтянула колени к животу и обхватила себя руками, но, увидев Джона, сделала героическую попытку улыбнуться.
— Это просто мой глупый старый животик, — всхлипнула она. — Не волнуйся, милый. Через минуту я буду в полном порядке.
Теперь лицо у нее было не серым, а зеленым и влажным от пота. Мэри с сочувственным вздохом опустилась подле нее на колени.
— Матушка Тригарт!
— С дороги! — грубо крикнул Джон. Я не поняла, к кому это относилось — ко мне или к его жене. Мэри сочла, что ко мне. Когда она нежно склонилась над Джен, ту резко и обильно вырвало. Мэри вскочила на ноги и отпрянула, ее лицо исказила гримаса отвращения.
Джон поднял мать на руки и снова опустил на землю в нескольких футах от прежнего места. Рассматривая пятна на своем новеньком, с иголочки, костюме, я выругалась в сердцах, достала из кармана пачку бумажных носовых платков и начала обтирать лицо Джен.
— Обожаю женщин с обширным словарным запасом, — сказал Джон, задыхаясь. — Нечего здесь распластываться, приведите врача.
— Я сбегаю, — быстро вызвалась Мэри. — Прости, дорогой, я... Я иду!
Она вернулась в сопровождении доктора и нескольких пассажиров, движимых то ли искренним участием, то ли нездоровым любопытством. Я замечала: порой очень трудно отличить одно от другого. Что касается Сьюзи, то ее, несомненно, воодушевляло последнее, относительно Бленкайрона мне хотелось тешить себя сомнениями.
— Что случилось? — спросил он.
Джен продемонстрировала. Я очень надеялась, что на сей раз попадет на Джона, но ему удалось увернуться, хотя он и поддерживал матери голову и плечи, чтобы она не захлебнулась. Ее, бедняжку, продолжало мутить, несмотря на то что в желудке явно ничего уже не оставалось.
Накануне вечером, когда нам представили доктора Картера, я не обратила на него особого внимания, только искренне пожелала, чтобы мне не понадобились его услуги. Он был какой-то особенно неприметный: средних лет, средних габаритов — ив высоту и в ширину, с невзрачным розовым лицом.
— Это просто приступ фараоновой болезни, — заявил он с приводящей в бешенство смесью снисходительности и бодрячества. Некоторые доктора порой путают ее с действительно утешительным тоном, в котором нуждаются больные. — Расслабьтесь, миссис Тригарт, мы отвезем вас на теплоход и...
— Нет, — отрезал Джон, не поднимая головы, — я хочу, чтобы ее доставили в больницу. Теплоход далеко, а мы близко, во всяком случае ближе к Каиру.
— Послушай, сынок, не стоит беспокоиться. Это обычное недомогание и слабость...
— Кроме всего прочего, нам предстоит путь на юг, — продолжал Джон своим неприязненно-надменным тоном, растягивая слова, — а моя мать — немолодая женщина, доктор, и с ней уже случались подобные приступы.
Картер засуетился, а Бленкайрон негромко произнес:
— Мистер Тригарт прав, Бен. Было бы глупо рисковать. Быть может, автобус отвезет ее в Каир, а потом вернется за нами?
Он говорил тихо и словно бы нерешительно, но когда ты так богат, нет необходимости вопить, чтобы тебя услышали.
— Как раз это я и собирался предложить! — воскликнул Картер.
Джен была слишком слаба, чтобы возражать. Выглядела она ужасно — закрытые глаза ввалились.
— А не лучше ли вызвать машину «Скорой помощи»? — с тревогой спросила я.
Бленкайрон улыбнулся куда-то в пространство, однако в том направлении, откуда донесся мой голос:
— Задние сиденья в автобусе раскладываются и превращаются в кровать, Вики. Миссис Тригарт там будет гораздо удобнее, а к тому времени, когда сюда могла бы прибыть «скорая», дама будет благополучно доставлена в Каир.
Джон легко подхватил мать и зашагал к автобусу в сопровождении Мэри и Картера.
— Вот это да! — воскликнула Сьюзи, не отрывая от него взгляда. — Он сильнее, чем кажется, не правда ли? Старуха, должно быть, весит не меньше ста шестидесяти фунтов, а он почти бежит.
Поскольку я точно знала, о чем она думает, то решила проигнорировать ее замечание. Ответил Бленкайрон, который этого не знал:
— Можно понять его тревогу, хотя, полагаю, для нее нет оснований. У многих путешественников случаются неприятности с желудком. Однако очень приятно видеть молодого человека, столь преданного матери.
— Не так уж он и молод, — не удержалась я.
— Вы знали его прежде?
Я спохватилась. Бленкайрон ничего не имел в виду, а вот любопытство, блеснувшее в глазах Сьюзи, было предупреждением: она из тех, кто знает толк в скандалах.
— Нет, — ответила я, — просто мне так кажется.
— Полагаю, поскольку обстановка у нас здесь неофициальная, — сказал Бленкайрон, — будет приятнее и проще называть друг друга просто по именам. Меня зовут Лэрри.
В пестрой рубашке с расстегнутым воротом и мятых брюках защитного цвета он выглядел моложе, чем, вероятно, был, и доступнее. Меня приятно позабавило, что на нем-таки надет пробковый шлем. Он плевал на условности, главное — чтобы вещь имела практический смысл: шлем защищал голову и шею от беспощадного солнца и был достаточно тяжел, чтобы его не срывал с головы постоянно дующий ветер.
— Полагаю, это ваш первый визит в Египет? — продолжал он, глядя на меня сверху вниз и одновременно протягивая мне руку. Я позволила поднять себя, но он все равно смотрел на меня свысока, хотя это не многим по росту. Тем уголком своего сознания, который обычно стараюсь держать на замке, я оценила ширину его плеч, плоский живот и решила, что для мужчины за пятьдесят он выглядит совсем недурно. К тому же мультимиллионер. Или миллиардер? А, миллион туда, миллион сюда, не так уж важно, благоразумно заключила я.
— На теплоходе уже все знают, что я мошенница?
— Да что вы, Вики, не нужно себя клеймить. У вас почтенная репутация. Я с большим интересом читал вашу статью о рименшнейдеровской гробнице [19].
— Польщена. Но все же ни черта не смыслю в египтологии, — призналась я, изобразив одну из самых обаятельных своих улыбок.
— Хотите, стану вашим гидом? Я — лишь любитель, но Саккару знаю прилично.
То утро оказалось одним из самых пленительных в моей жизни. В Саккаре множество достопримечательностей. Помимо большой Ступенчатой пирамиды, там сохранилось несколько малых, полуразрушенных пирамид и множество второстепенных строений — поминальных храмов с внутренними двориками, лабиринтов и часовен. Существует и немало подземных сооружений, назначение которых пока не выяснено, а также масса персональных усыпальниц знатных вельмож. Самые крупные мастабы [20]представляют собой своего рода лабиринты. В одной из них — тридцать четыре верхних покоя и подземная погребальная камера. Накануне я кавалерийским наскоком освоила путеводитель, и в голове у меня осталась лишь мешанина не связанных между собой фактов. Лэрри придал сумбуру смысл и логику.
19
Рименшнейдер Тильман (ок. 1460-1531) — немецкий скульптор эпохи Возрождения.
20
Мастаба — дословно: широкая скамья (арабск.). Мастабы — наземные гробницы, в которых саркофаги по форме напоминают такие скамьи.